Андрей Захаров - Перекресток времен. Новые россы Страница 57

Максим снова остался ночевать у артиллеристов.

- Ну что, Максим, будешь у меня вроде пополнения, а то в первом расчете людей поубивало, не хватает прислуги на орудие! - пошутил Григоров. - Старший сержант Левченко, зачислить Антоненко Максима на довольствие, наводчиком в первое орудие!

- Есть, товарищ лейтенант. Уже зачислил. Будет у нас наводчиком и по совместительству водителем автомобильного тягача. Пущай наши лошадки пока отдохнут. - на шутку, Левченко ответил шуткой. - Ты уж не взыщи, Максим, если мне под горячую руку попадешься из-за нерасторопности!

- Да я с детства по военным городкам и по казармам, мне к дисциплине не привыкать. - также шутливо ответил Максим.

Затем он взял Андрея под руку и отвел в сторонку:

- Я сегодня с Оксаной хотел познакомиться…

- Ну и как, познакомился?

- Познакомился. Но не так как я хотел…

- Не понял?! Объясни поподробнее!

- Отшила она меня, от ворот поворот дала. У нее кто-то другой наверное есть. - расстроено произнес Макс.

- Да никого у нее нет! Мне Левченко говорил, он как-то с ней по душам разговорился. Одна она осталась. Родители или погибли, или пропали без вести. Это еще там, в нашем времени. А здесь у нее точно никого нет. - успокоил его Андрей. - Если бы кто-то появился, я бы точно знал. Мне бы мои бойцы сразу же доложили. Они все думают, что это у меня с ней отношения, а не у тебя.

- А она, что, тебе нравиться? - обеспокоенно поинтересовался Максим.

- Нравиться. Красивая девушка. Но не на столько, чтобы я по ней голову терял, как ты. - равнодушно произнес Андрей. - Ты, наверное, к ней не вовремя со своим знакомством подошел, вот конфуз и получился.

- Точно! - Максим ударил себя ладонью по лбу. - Вот, башка чугунная! Как раз раненых из второго лагеря привезли, я ей еще помогал их размещать в землянке. И я тут со своим знакомством лезу, ведь занята она была, не до меня ей было! Мне и Янис Людвигович про это говорил!

- Вот видишь, а ты расстроился из-за пустяка, который сам и придумал. - успокоил друга Андрей. - Давай завтра, повторим знакомство, но уже пойдем вдвоем, без меня не суйся, а то, опять дров наломаешь. Договорились?

- Хоп. Договорились!

- А что ты мне, как узбек отвечаешь?

- А, это у моего бати и Уварова Олега Васильевича такое слово, согласие обозначает. Они вдвоем, в нашем времени, раньше в Афганистане воевали, вот оттуда разных словечек и набрались. - разъяснил Максим.

- Да, я заметил, что они имеют боевой опыт. Так командовать людьми не все смогут, да еще и в неизвестной обстановке. - уважительно произнес Андрей.

В это время к ним подошел Синяков.

- Лейтенант Григоров, мне нужен ваш немец. Говорят, что он отличный механик.

- Так точно. У него руки золотые. Любую технику разберет и заставит работать. - подтвердил Андрей. Повернувшись к землянке артиллеристов, он крикнул. - Ганс, ком цу мир.

Плащпалатка, прикрывавшая вход в землянку, откинулась и оттуда, застегивая на ходу ворот гимнастерки, выскочил Штольке.

- Я, товариш лейтенант.

- О, Ганс! Ты уже по-русски научился говорить!

- Я, я, да. Тишко, Миша, учить мало, мало. Герр официр?

- Ты поймешь, если я тебе говорить буду? - спросил его Синяков.

Немец подтверждающи закивал головой и превратился весь во внимание.

- Завтра мы ходим произвести разведку местности. Но не пешком, а на немецком мотоцикле. Сможешь его разобрать, а потом, когда поднимем на плато, собрать?

- Яволь. Я знать BMW-R71. Просто парить репа. - серьезно ответил немец.

Стоявшие рядом с ним, прыснули от смеха.

- Проще пареной репы. - сдерживая смех, поправил его Григоров. - Не обижайся, Ганс, но чувствую, что научит тебя Тишко еще не тем словечкам!

- А! Я поняль! Я работать Хамбург ремонт автотехник, вся германский техник. - пояснил Штольке. - Я все уметь ремонт авто. Проше парен репа.

- А кто пойдет в разведку? - поинтересовался Максим.

- На скалы пойдут Олег Васильевич с группой. А мы, я с радистом, будем мотоциклом местность в округе колесить. - пояснил Синяков.

- Так возьмите Ганса с собой! - предложил Григоров. - Не дай бог, что случиться с техникой, а он ее сразу же и починит!

- А это мысль! Завтра доложу командованию. - согласился Синяков. - Ганс? Поедешь завтра со мной?

- Яволь. Хорошо. Надо, есть надо. - спокойно ответил немец.

- Вот и ладушки! А теперь, всем спать, завтра с восходом солнца будем арбайтен! - попрощался Синяков и пошел в землянку, где он расположился вместе с пограничниками Бажина.

- Оксанка! Вставай! Еще одного раненого привезли!

Услышала Оксана сквозь сон, ставшие уже привычными за последние дни слова.

- Варенька! Ну, я посплю еще немножко, а?!

- Да я бы разрешила, но Янис Людвигович тебя просит подойти!

- А что там, за раненый? Наш или из белых?

- Не наш и не белогвардеец. Немецкий летчик, что вашу колонну разбомбил. Янису Людвиговичу переводчик нужен, а то немец лопочет что-то непонятное. Жар у него. - пояснила ей Варя.

С санитарками Варварой и Маргаритой, Оксана познакомилась и подружилась в первый же день попадания в новый мир. Конечно же в лагере были и другие женщины, даже несколько молоденьких девушек, но Оксана сблизилась пока только с ними. Они вместе ухаживали за ранеными, во всем помогая Баюлису и санинструктору Шевцову Семену Игнатьевичу, бывшему до войны фельдшером.

Маргарите было двадцать лет, а Варваре двадцать один. Обе они были студентками, прошедшими перед самой войной школу санитарок. Обе не замужем. У Вари был жених, красный командир, но он пропал в первые дни войны, еще на границе.

- Не буду я этого немца лечить, он столько наших людей погубил! - запротестовала девушка. - Пускай сдохнет, вражина!

- Я все понимаю, Оксанка, у меня такое же желание, но мы сейчас уже не на войне. - спокойно возразила ей Варя. - Ты ведь врачом хотела стать, помни о своем долге, всегда оказывать первую медицинскую помощь, если у человека возникло угрожающее жизни состояние, независимо от того кто он.

Оксана неохотно встала с лежака, сполоснула лицо в тазике с холодной водой, наскоро оделась и вышла вслед за Варей из теплой землянки, временного женского общежития. В лагере было две женских землянки. В одной размещались женщины с маленькими детьми, а также несколько пожилых, помогавших ухаживать за детишками, пока их мамы заняты на работах, а в другой - все остальные, в основном молодые и без детей. Возле этой землянки, в последнее время, стали часто появляться потенциальные женихи из числа красноармейцев, да иногда и молодых командиров. Беда бедою, а жизнь берет свое.

Но сейчас возле землянки никого из мужчин лагеря не было. Только двое мальчишек-детдомовцев возились возле костра, подбрасывая в него небольшие сухие ветки, поддерживая огонь.

Сейчас Оксана выглядела не такой перепуганной девчонкой, которой она была еще несколько дней назад. Молодость быстро привыкает к новым условиям жизни. Она понемногу уже смирилась с тем, что попала в другой неизвестный им мир, из которого выход пока не известен. Боль утраты своих близких не покинула ее, но уже немного притупилась. С этим надо было как-то смириться, так как повлиять на сложившуюся ситуацию она уже никак не могла. Место этой боли в ее душе, потихоньку занимала тревога за свое будущее и будущее окружавших ее людей. Что их всех, собравшихся здесь волею судьбы, ждет завтра, выживут ли они или погибнуть в неизвестности в этом чужом для них мире?

Сиреневое платье, в котором она попала сюда, уже давно лежало в корзине, вместе с другой летней одеждой. На складе ей выдали мужскую красноармейскую форму. И теперь она, как и многие женщины лагеря, в том числе и Варя с Ритой, была одета в хлопчатобумажную гимнастерку, опоясанную кожаным ремнем с однозубой пряжкой и шаровары, на ногах - ботинки с обмотками, на два размера больше ее ноги. Чтобы было удобнее ходить, Оксане пришлось одевать две пары носков и обернуть их портянкой. Только вместо пилотки, которую носили ее подруги, она одела на голову найденный корзине, мамин цветастый платок. Выданную шинель, как и всю форму, пришлось подрезать и подшивать по росту. Благо в лагере нашлись и ножницы, и нитки. Сначала девушка думала, что в таком виде она похожа на пугало, но, видя, что почти все женщины лагеря одеты таким образом и никто над ними не смеется, смирилась с этим, хотя в душе, еще с детства, была модницей.