Орсон Кард - Искупление Христофора Колумба Страница 57

– Если тут есть какая-то разница, то ее чертовски трудно разглядеть, – заметил Кемаль.

– Верно, – сказал Манджам. – Разница есть. И ее чертовски трудно разглядеть.

По пути в Палос Кристофоро время от времени прижимал руку к груди, чтобы ощутить жесткий пергамент, спрятанный за пазухой. Все ради тебя. Боже милостивый, ты дал это мне, и теперь я использую это во славу Твою. Спасибо Тебе, спасибо Тебе за то, что услышал мою молитву, и теперь Твой дар разделит мой сын и Фелипа, моя покойная супруга.

День клонился к вечеру, отец Перес, ехавший рядом с ним, уже давно замолчал, и тут в его душе вдруг всколыхнулось воспоминание. Его отец смело делает шаг к столу, за которым сидят богато разодетые господа. Отец наливает вино. Когда же все это могло быть? Ведь отец его ткач. Когда он наливал вино господам? Что это я вспоминаю? И почему это воспоминание всплыло в моей памяти именно сейчас?

Он не мог найти ответа. А лошадь устало двигалась вперед, с каждым шагом поднимая пыль в воздух. Кристофоро размышлял о том, что ждет его впереди. Сколько еще надо сделать, чтобы подготовиться к плаванию. Удастся ли ему вспомнить, как это делается, когда прошло столько лет с тех пор, как он в последний раз выходил в море. Неважно. Он вспомнит все, что потребуется, он сделает все, что должен сделать. Самое страшное препятствие уже позади. Его вознесли руки Христа, и Христос пронесет над водами и вернет его домой. Теперь его уже ничто не остановит.

Глава 9

Прощание

Кристофоро стоял на корме, наблюдая за тем, как матросы готовят каравеллу к отплытию. Ему безумно хотелось спуститься со своего наблюдательного пункта и вместе с матросами ставить паруса, таскать на борт последние, самые свежие съестные припасы, дать работу рукам, ногам, всему телу, чтобы стать частью экипажа, частью живого организма корабля.

Но теперь у него другая роль. Господь избрал его, чтобы вести за собой других, и вполне естественно, что капитан судна, да к тому же еще командующий экспедицией, остается наверху, недосягаемый для матросов, как сам Христос остается недосягаемым для церкви, которую он возглавляет.

Кристофоро знал, что люди, собравшиеся на берегу и на холмах, спускающихся к морю, пришли сюда не для того, чтобы подбодрить человека, отправляющегося выполнять свою высокую миссию. Они собрались здесь потому, что Мартин Пинсон, их любимец, их герой, набрал команду из их сыновей и братьев, дядьев и кузенов, а также друзей, чтобы отправиться в такое отважное плавание к неведомым берегам, что оно казалось сущим безумием. Или, наоборот, оно было столь безумным, что казалось отважным? И именно Пинсону они доверяли; только он, в любых обстоятельствах, сможет вернуть им их мужчин. Что им этот Кристобаль Колон? Просто придворный, который втерся в доверие монархов и стал командующим по королевскому указу, а не благодаря искусству мореплавателя. Они ничего не знали о том, как в детстве Кристофоро проводил долгие часы в генуэзских доках. Они ничего не знали о его путешествиях. О том, чему он так долго и упорно учился. О его планах и мечтах. И, что самое главное, они не имели ни малейшего представления о том, что Бог говорил с ним на берегу в Португалии, не так уж намного миль к западу от Палоса. Они и не догадывались, что само это путешествие – уже чудо и что оно никогда не состоялось бы, если бы не Божье благоволение, а потому оно не может закончиться неудачей.

Все было готово. Предотъездная суета стихла, сменившись усталостью, затем ожиданием. Теперь все взоры устремились к Колону.

Смотрите на меня, думал Кристофоро. Когда я подниму руку, я изменю мир. Несмотря на все ваши труды, никто из вас не сможет сделать этого.

Он сжал руку в кулак и поднял ее высоко над головой. Все радостно закричали, когда матросы отдали швартовы и каравеллы плавно отошли от берега.

Три полых серого цвета полушария составляли треугольник, напоминая три гигантские чаши, расставленные на обеденном столе. Каждая была начинена оборудованием, предназначенным для различных задач, возложенных на Дико, Хунакпу и Кемаля. В каждом полушарии находилась также часть библиотеки, собранной и сохраненной Менджамом и его тайным комитетом. Если хотя бы одному из них удастся достичь прошлого и изменить его так, что нынешнее будущее будет уничтожено, тогда любая часть библиотеки будет содержать достаточно информации, чтобы когда-нибудь люди нового будущего смогли узнать об исчезнувшем ради них времени. Они смогут воспользоваться достижениями науки исчезнувшего прошлого, с интересом ознакомиться с его историей, извлекать пользу из техники, учиться на примере случившихся когда-то бед и разочарований. Печально содержание этих чаш, подумала Тагири. Но так уж устроен мир. Всегда что-то должно умереть, чтобы дать возможность жить другому организму. И сейчас сообщество, целый мир сообществ, должно превратить свое умирание в пиршество возможностей для других.

Дико и Хунакпу стояли рядом друг с другом, слушая последние объяснения Са Ферейра; Кемаль стоял в одиночестве. Он слушал достаточно внимательно, но вид у него был отрешенный. Он уже простился с жизнью, как маленькая антилопа дик-дик, зажатая в пасти гепарда. Должно быть, так выглядели христианские мученики, входившие в клетку льва. На лице его не было выражения угрюмого отчаяния, которое Тагири видела на лицах рабов, прикованных к цепи в трюмах португальских судов. Смерть есть смерть, и больше ничего, сказал кто-то однажды Тагири. Но тогда она не могла в это поверить, не верила и сейчас. Кемаль знает, что идет на смерть, но она будет что-то значить, она не окажется бесполезной, она – его апофеоз, она придаст смысл его жизни. Такую смерть надо не отталкивать, а встречать с раскрытыми объятиями. Да, в ней есть элемент гордости, но оправданной, а не гордыни тщеславия; гордости оттого, что приносишь себя в жертву ради великой цели.

Вот как мы все должны чувствовать себя сейчас, ибо сегодня эти машины принесут всем нам смерть. Кемаль чувствует в душе, что он умрет первым, но это не так. Из всех людей в мире в этот день, в этот час он будет одним из троих, которые не умрут в тот момент, когда будет откинут рубильник и три полушария с грузом и пассажирами устремятся в прошлое. Из этих троих двое проживут дольше, чем Кемаль.

И все же он был не так уж не прав, радуясь своей смерти. Он умрет, окруженный разъяренными, ненавидящими его людьми; его убьют те, кто не поймет смысла содеянного им; их ненависть будет своего рода почетом, их ярость – закономерной реакцией на то, что он сделал.

Са уже заканчивал свою речь.

– Теперь перейдем от серьезного к банальному, – сказал он. – Следите за тем, чтобы ни одна часть вашего тела не выступала за пределы сферы. Не вставайте, не поднимайте рук, пока не убедитесь, что прибыли на место.

Он указал на провода и кабели, свисающие с потолка прямо над центром каждой полусферы.

– Эти кабели, которые крепят генераторы поля, будут обрублены успешным генерированием поля. Таким образом, ваше отделение от потока времени будет почти мгновенным. Поле будет существовать, но в какой-то момент генератор перестанет функционировать, и оно прекратит свое существование. Вы, конечно, ничего этого не почувствуете; единственное, что вы увидите, это как генератор внезапно упадет. Ни одна часть вашего тела не будет находиться под генератором и, я надеюсь, вы не станете рисковать своей лодыжкой, чтобы проверить, прав я или нет…

Дико нервно рассмеялась. Лица Хунакпу и Кемаля оставались бесстрастными.

– Падение генератора не представляет для вас никакой опасности. Однако он потянет за собой кабели. Они тяжелые, но к счастью, падать им недалеко, и удар будет не такой уж сильный. Тем не менее вы должны помнить, что вас может стукнуть кабелем, хотя и не очень больно. Поскольку кому-нибудь из вас может прийти в голову идея принять изящную позу, то умоляю вас не делать этого, а сидеть по возможности сжавшись, оберегая себя от неприятных случайностей, иначе вы подставите под удар успех вашей миссии, получив неожиданную травму.

– Да, да, – сказал Кемаль, – мы свернемся калачиком, как плод в чреве матери.

– Тогда все. Пора отправляться.

На мгновение почувствовалось общее замешательство. Потом начались последние прощания. Почти в полном молчании братья Хунакпу обняли его, а Хасан с Тагири и сыном Аго в последний раз обнимали и целовали Дико. Кемаль стоял в одиночестве, пока Тагири не подошла к нему и не поцеловала слегка в щеку, а Хасан обхватил его за плечи и что-то прошептал на ухо. Наверное, слова из Корана, а затем поцеловал его в губы.

Кемаль забрался в свою полусферу. Хунакпу вместе с Дико подошли к ее полусфере, и перед тем, как она вскарабкалась по лестнице, он обнял ее и нежно поцеловал. Тагири не слышала слов, которыми они обменялись, хотя она знала – все они знали, но не говорили об этом, что для Хунакпу и Дико – это тоже жертва, может быть, не такая абсолютная, как у Кемаля, но со своей болью, со своей сладкой горечью. Кемаль и Дико еще, возможно, увидят друг друга, потому что оба отправляются на остров Эспаньола – нет, остров Гаити, ибо отныне он сохранит свое исконное имя. А Хунакпу отправляется в болота Чиапас в Мексике, и вполне вероятно, что он или Дико умрут за долгие годы, прежде чем их пути вновь смогут пересечься.