Александр Маркьянов - Бремя империи 2 Страница 57

Километр. Именно столько – ни больше, ни меньше отделяет смерть от жизни. Километр – сейчас жизнь изменяется в метрах…

Петляя, капитан уже не пытался прицельно стрелять в преследователей – не стреляли и по нему. За спиной раздавалось гиканье, гортанные крики "Аллаху Акбар", выстрелы – но пули не свистели рядом – стреляли в воздух, чтобы напугать. Петров Попейвода петлял как заяц, с каждым шагом приближаясь к деревьям. Мотор машины – сытое, с каждым метром приближающееся урчание – а вот это уже опасно…

Не оборачиваясь, капитан выстрелил – просто чтобы тормознуть преследователей хоть на пару секунд – на удивление попал, хотя и не целился. Злобный крик ярости и боли – и снова застучали несколько винтовок, стреляли уже в него, стараясь попасть по ногам. Каменистая земля будто кипела под ногами, мотор машины урчал все ближе, свет фар распарывал ночь.

С машиной надо что-то делать…

Капитан кувыркнулся, разворачиваясь к преследователям спиной, вскидывая автомат, успел удивиться, что машина намного ближе, чем он думал, вскинул автомат, целясь поверх ослепительного света фар – и вдруг провалился, разом провалился в ослепительную тьму…

Сначала была боль… Какая-то тупая, ноющая боль, как будто сильно ударился головой о камень. Боль взрывалась перед глазами звездами – желтые жирные, сияющие точки перед глазами набухали и лопали, взрываясь фейерверком боли. Сашка не раз падал с коня, один раз больше десяти метров кувыркался по каменистому холму – но такого он не припомнит…

Спокойно…

Первым делом, Сашка попытался пошевелить пальцами ног – и с восторгом почувствовал, что ноги выполняют команду. Потом руки – оказались целыми и они. А вот голова… пошевелившись, он до крови прикусил губу, чтобы не застонать.

Только сейчас он осознал, что правое ухо как будто горит огнем, и весь воротник и плечо рубашки справа промокли. Промокли от крови…

То, что он наклонился за новым магазином, его и спасло. Снайпер не смог взять правильную поправку на такое расстояние, да еще и ночью – и промахнулся. Почти – промахнулся…

Черт…

Пулемет молчал. Сашка друг понял, что пулемет молчит. И защищаться – некому.

Кроме него.

Подтянувшись, он пополз к пулемету – всего-то два метра, но на них ушло больше минуты. По пути он отпихнул что-то с дороги, стараясь не нашуметь.

Коршуна смерть настигла, когда он менял ленту – захлопнул крышку ствольной коробки и умер – пуля попала прямо в голову. Сейчас он навалился на задравший в небо ствол пулемет, обхватил его руками, будто ища в этом спасения. Рядом лежал еще кто-то.

Суки…

Только сейчас, Сашка услышал голоса – говорил один человек, негромко, но внятно. Говорил – по-русски…

– Вставай, русский! Не прикидывайся, вставай!

Кто-то сильно пнул в бок, стараясь выместить накопленную злобу, искры боли вспыхнули перед глазами…

– Назад! Назад, сказал!

Капитан понял, что прикидываться кем-то – бессмысленно. Тот, кто говорил по-русски – он и есть самый опасный из всех. В его голосе – хрипловатом, уверенном – проскальзывала непоколебимая уверенность в себе и привычка командовать. Такой голос обычно вырабатывают военные из комсостава – ротные, комбаты, их замки…

Капитан, морщась от боли – болела голова, в теле была какая-то странная, отстраненная легкость – начал переворачиваться…

– За оружие не хватайся, казак! Разговор есть!

Капитан перевернулся на спину, оглядел кругом стоящих вокруг него людей. Тот, кто говорил по-русски, позицию выбрал грамотнее всех – со стороны головы.

– Чем это меня?

– Светошоковой гранатой. Здорово, правда…

Мишка…

– Не переживай, пулеметчиков твоих уже в живых нет. Я хорошо стреляю. Правда и они тоже – в голосе того, кто говорил по-русски, бесстрастном, академически правильном и четком, проскользнула нотка уважения

– Ты…

– Я тот, кто предлагает тебе работу, казак. Русских здесь больше не будет. Но такие люди как ты нам нужны.

– Псу шелудивому предложи…

Они стояли – всего метрах в ста, неправильным кругом, окружив что-то – или кого-то на земле. Правее от них догорала машина, дул легкий ветерок, все также блекло светились облака – а эти люди стояли, черные, недвижимые – и Сашке показалось, что они – демоны, проводящие какой-то дьявольский ритуал. Их было много – а он был один, он даже не был казаком, просто пацаном, попавшим волею судьбы в мясорубку, потерявшим дом и друзей.

Нет – он не один. Не один!!! С ним есть еще кое-кто – пулемет с заправленной в него свежей лентой.

Голова кружилась, клонило в сон – сказывалась потеря крови…

Народ жив до тех пор, пока есть хоть один человек, готовый отдать жизнь за жизнь и процветание своего народа…

Сашка встал на колени, держась рукой за станок пулемета. Неизвестно откуда взялись силы – но он резким движением столкнул тело Коршуна с пулемета, занял его место, встав коленями на сидение пулеметчика на станке. Намертво схватился за скользкие от крови рукоятки, наводя ствол пулемета в цель. Большой палец лег на гашетку…

"Морской Змей". Траверза Искендеруна

– Внимание, "Море", я "Змей-тринадцать", квадрат двадцать два – шестнадцать чист! Признаков противника не обнаружено!

– Вас понял, продолжайте патрулирование. Точка рандеву – пятьдесят километров севернее, эшелон семь-два нуля, процедура стандартная.

– Вас понял. Рандеву через пятьдесят минут.

"Рандеву", летчики на своем жаргоне обычно называли встречу с "летающей бензоколонкой" – с самолетом – заправщиком. В современной воздушной войне вообще два критических фактора победы – это разведка и дозаправка. Сумел обеспечить и то и другое – считай, наполовину победил. Не сумел – погубил самолеты, погубил экипажи. В САСШ дошли уже до того, что отрабатывали в воздухе не только заправку топливом – но и загрузку боеприпасов на самолеты. В России пока до такого не додумались – хватало проблем и без этого. Взять хотя бы дозаправку – все аэродромы в этом районе оказались выведенными из строя, заправщики взлетали аж с Константинополя. Самолетов в этом районе становилось все больше и больше, у заправщиков уже скапливались очереди. В целом, количество самолетов, особенно патрульных и разведывательных, которые Империя могла выставить в районе зависело от того, какому количеству самолетов удастся обеспечить дозаправку.

Самолет слегка накренился – заходили на новый вираж. Карты с обстановкой медленно плыли на мониторах операторов систем…

Самолеты типа "Морской змей" с виду выглядели устаревшими и примитивными – длинный фюзеляж, большой размах крыльев, четыре двигателя – не реактивных и даже не турбовинтовых – а обычных, поршневых большой мощности, от которых в других самолетах уже отказались…

Но тому были свои причины. Для самолета, который часами парит в нескольких десятках метров, а то и в нескольких метрах от воды, большое значение имеет экономичность и надежность двигателей. А на надежность сильно влияет морская вода – реактивный двигатель засасывает и пропускает через себя громадное количество воздуха, насыщенного морской солью – это сокращает ресурс в несколько раз. Поршневик же хоть и охлаждается воздухом – но сквозь себя в таком количестве его не прогоняет.

И поэтому, для таких условий хорош как раз старый добрый поршневой двигатель – модернизированный двигатель с самого последнего шестимоторного бомбардировщика пятидесятых годов. Потом пошли уже реактивные – но если этот старый, зарекомендовавший себя двигатель еще и по высоким технологиям сделать…

Современный патрульный самолет, как и все его собратья, был машиной многоцелевой и нес аж четыре типа вооружений. На подкрыльевых подвесках могли разместиться восемь средних, или четыре тяжелых, способных "завалить" авианосец противокорабельных ракеты. В брюхе самолета, помимо четырех мест для операторов, могли размещаться самонаводящиеся торпеды, морские мины, в том числе новейших модификаций, самоустанавливающиеся и глубинные бомбы. Кроме того, на самолете был установлен радар, способный держать под контролем обстановку на паре сотен квадратных миль, с возможностью распознавания и автоматического сопровождения целей и передачи данных о них на корабли для стрельбы.

Сейчас самолет был экипирован всеми четырьмя типами боеприпасов – что ему встретится, заранее предугадать было невозможно. Две тяжелые противокорабельные ракеты, четыре легких, четыре самоустанавливающиеся мины, две тяжелые торпеды и четыре легкие, четыре глубинные бомбы. Запас по грузоподъемности у самолета еще оставался, но решили, что этого будет достаточно – чтобы сэкономить на топливе. С дозаправками, как довели до экипажа, могут быть проблемы, со сменой – тоже. Проблемы могут быть со всем…

Пока самолет шел в вираже, выравниваясь для нового прохода по "полю" – именно так экипажи этих самолетов называли море – старший оператор воспользовался свободной минуткой и отключил монитор – чтобы спокойно подумать. Монитор с постоянно меняющейся на нем обстановкой думать мешал.