Андрей Ерпылев - Мавзолей для братка Страница 57

Подземное путешествие продолжалось уже больше получаса, а конца и краю ему не предвиделось. Кот уверенно тащил Георгия вперед, даже не зажигая своего фонаря, – благо кошки видят в темноте едва ли не лучше, чем на свету. На ответвления от основного хода – довольно просторного коридора со стенами и сводом, либо выложенными кирпичом, либо вырубленными в камне, – он просто-напросто не обращал внимания, а у нашего героя каждый раз замирало сердце, когда он представлял, каково блуждать в этих катакомбах, не имея плана.

– А как вы нас нашли, месье Кот? – спросил он, чтобы отвлечься от жутковатых мыслей.

– Как? – не оборачиваясь, буркнул Кот. – Да элементарно. Посадите кошку в мешок, отвезите за тысячу лье и выпустите. Спорю на сто золотых экю, месье д’Арталетт, что она найдет дорогу назад, причем самую короткую.

– Но вы же ни разу не были в доме Мамлюка!

– Да? Тогда запишите это в загадки. Я почему-то ни минуты не сомневался, что найду вас, и нашел, как видите. Шестое чувство, не иначе.

– А куда мы так торопимся?

– Чтобы успеть в пересменку.

– Какую еще пересменку?

– Разве я вам не рассказывал? Кошки охраняют подземелье лишь с заката до рассвета, а спустя полтора часа после их ухода является другой сторож. Точно так же, когда уходит он… Одним словом, три часа в сутки этот лабиринт без хозяина, и мы должны уложиться.

– И что же это за сторож? – хмыкнул Арталетов.

– Я вам как-нибудь потом расскажу…

Ответвления по сторонам замелькали чаще, а кирпичные вставки совершенно исчезли, сменившись непрерывным грубо стесанным камнем. Похоже, что ход использовался в сугубо утилитарных целях, поскольку на стенах не имелось даже намека на росписи или барельефы, к которым так неравнодушны египтяне. Да и на людей он вряд ли был рассчитан, постоянно понижаясь так, что вскоре пришлось бежать, низко пригнувшись и все равно то и дело цепляясь макушкой за шершавый камень, с риском оставить на какой-нибудь выпуклости свой скальп, если не большее…

– А жрицы вас не хватятся? – пропыхтел Жора. – А то еще забеспокоятся, снарядят погоню. Думаю, что нам здесь это будет совсем не с руки.

– Вот еще! – Даже спиной Кот умудрился выказать полное презрение, что, согласитесь, не слишком-то удается представителям кошачьего племени даже анфас: в нем вообще умер великий актер – Эдмунд Кин или Иннокентий Смоктуновский с пушистым хвостом. – Первым делом я оговорил свободу перемещения. Я Кот и гуляю сам по себе и там, где хочу!..

– Редьярд Киплинг, – буркнул наш герой. – Хотя и с купюрами…

– Что?

– Не обращайте внимания, – спохватился Георгий. – Это я головой треснулся и выругался ненароком.

– Надо будет запомнить… Киплинг, киплинг, киплинг… Редьярд киплинг… Черт возьми – красиво получается!.. Не хуже, чем е…

Кот разразился такой многоэтажной матерной тирадой, что у человека воспламенились уши от стыда, и он искренне порадовался, что из возможных слушателей присутствует в одиночестве.

– …! – закончил матерщинник и остановился. – Ага! Мы, кстати, пришли!

Кот привел Жору к ничем не примечательному участку стены, разве что стесанному не ровно, а полукругом, как будто неведомому проходчику попалось нечто, оказавшийся не по зубам его инструменту, и он вильнул чуть в сторону, обходя препятствие.

И уж эта-то выпуклость была сплошь испещрена образчиками египетских граффити, выполненных, правда, не баллончиками с краской, а зубилом и молотком. В местной азбуке Арталетов уже, благодаря Дмитрию Михайловичу, с грехом пополам поднаторел, но вчитываться не стоило….

Уже после нескольких слов, переведенных с языка, в котором страусовые перья, глаза и разные загогулины заменяли привычные литеры, воспитанный в приличной семье мужчина зарделся ярче, чем от недавней неприличной скороговорки проводника.

«Да-а… Понятно теперь, почему все египтологи, начиная с Шампольона, старались переводить лишь общий смысл надписей, – подумал он, отводя глаза от текста, при прочтении которого все любители непристойного рэпа умерли бы от зависти, – предпочитая не зацикливаться на подстрочнике… А самые яркие образчики вообще скалывали от греха подальше. И уж язык, на котором все это было написано, предлагали любой – от древнешумерского до китайского, старательно избегая всех намеков на истинный… Знаменитый Лука Мудищев[54] отдыхает без вариантов…»

– Чем это вы тут заняты? – немного шепеляво поинтересовался Кот, успевший уже сбегать куда-то и вернуться.

– Вы это читали? – ткнул пальцем в чересчур откровенные строчки Жора.

– Зачем? – поразился пройдоха. – Эти закорючки сам черт не разберет! Я и по-французски-то… Техника чтения у меня хромает, одним словом! Что вы хотели? Тяжелое детство, недостаток родительского внимания… – по привычке надавил он «на слезу». – Тем более эта ерунда не имеет никакого смысла. Жрицы мне сказали, что на дверях – древние заговоры от злых духов и могильных воров.

– Тогда все понятно…

Арталетов представил, как Нестах останавливается перед камнем, шевеля губами, вчитывается в глубоко врезанные строчки, и ему впервые за все подземное путешествие стало смешно. Да такая преграда кого хочешь остановит! Хоть вора, хоть злого духа. Тут и добрый человек не устоит.

– Хватит ржать-то! – с обидой заявил Кот. – Пособил бы лучше…

Приподнявшись на цыпочки, он выплюнул на ладонь что-то маленькое и круглое и вложил в углубление в виде небольшой полусферы, расположенное как раз за только что прочитанным Георгием пассажем. Зеленая штучка вошла туда как влитая и будто слилась с зеленоватым камнем в одно целое.

– Ключ, – скупо пояснил проводник, восстановивший дикцию в полном объеме. – А теперь навалились… – и всем телом уперся в край каменного полуцилиндра. – Чего стоишь! Толкай!..

Жора, недоумевая, тоже надавил плечом на стену чуть выше надрывающегося Кота и…

Оба «Сизифа» едва успели отскочить в сторону, когда камень дрогнул и, с едва слышным скрипом, повернулся вокруг своей оси…

За столь оригинальной «дверью» пошел вообще настоящий лабиринт коридоров, и оставалось лишь догадываться, как Кот ориентируется в этой путанице галерей, похожих на ходы, проточенные в старой сосне безмозглой личинкой жука-древоточца. Но он ориентировался и вел вперед уверенно, ни разу не подумав даже секунды перед очередной развилкой.

«С таким пространственным чутьем, – уважительно думал Арталетов, ныряя вслед за проводником в темное пространство нового ответвления, – он стал бы чемпионом по компьютерным играм! Или головоломки бы щелкал на раз… Подумать только: какая бездна разнообразных талантов кроется под невзрачной шкуркой старого плута!..»

Тут неведомому строителю приспичило сделать порожек, но только не на полу, а на потолке, и Жора со всего маху врезался лбом в низко нависающий свод. Мысли от радикальной встряски тут же сменили направление.

«А если этот твой „гений ориентации“ решит тебя тут бросить? – отрезвляющей струйкой скользнула по сознанию неприятная мыслишка. – Стоит ему шмыгнуть в какой-нибудь проход чуть пошире канализационной трубы, которых тут уйма, и все – пиши пропало! Самостоятельно ты вовек отсюда не выберешься. Даже пресловутая нитка древнегреческой героини[55] не поможет: не клубочек, а целую бухту с собой тащить нужно!.. Разве что тот бабкин клубочек, самоходный… Кстати…»

– Месье Кот, а куда вы девали тот самый клубочек, который угодил вам в руки… в лапы при нашей первой встрече?

– На опушке леса? – проявил недюжинную память и полное отсутствие старческого склероза Кот, давно переваливший средний для своих соплеменников возраст. – Увы, увы… Каюсь, загнал при первом удобном случае скупщику магических причиндалов. Эти безделушки так высоко ценятся, а я тогда сидел на мели…

Жора готов был поклясться, что хвостатый врет, но доказать, естественно, ничего было невозможно. Да и не ему принадлежал чудесный клубочек – чего зря жалеть? Кто смел – тот и съел…

– А к чему вы о нем вспомнили? – обернулся Кот, демонстрируя идеально честные глаза. – Подобные устройства требуют истинного мастерства в управлении. Нам с вами, увы, это не по зубам. Но когда мы вернемся, я с радостью верну вам вашу долю его рыночной стоимости. С учетом комиссионных, конечно…

В глазах мошенника явственно читалось: «Черта с два ты у меня что-нибудь получишь, лох ушастый!..»

По дороге Арталетов еще не раз откатывал в сторону камни, которые были явно не по плечу такому мелкому и слабосильному созданию, как Кот, и мало-помалу до него начал доходить истинный смысл небывалого альтруизма этого криминального типа. Особенно если вспомнить о варварской роскоши, с которой египтяне обставляли похороны своих покойников…

«Обчистить решил могилку, ворюга прожженный! А я у него – вместо рабочей лошадки. Двери открывать одного ключа мало… Да и не унести ему с собой много. Недаром на Руси про таких говорят: „Жадность вперед него родилась…“ Ну, ну…»