Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость Страница 58

– Не знаю. Во всяком случае, в опросных листах ничего такого не было.

– Крючкотворы. Попомни мои слова, против государя Лесток умышлял, но касаемо того, что не хотел учинить вред России в целом, правда. Просто ублюдок не верит, что польза Россией может быть обретена без его стараний и чаяний. Ладно о нем. Деньги, я так понимаю, нужно вернуть казне? Вот векселя, что он мне передал.

– Ты о чем, Леша? Нет в опросных листах имени стрелка. Может, Лесток все же крепок оказался, а может, писарь, ротозей, варежку поймал, но кто должен был пустить пулю в государя, так и осталось тайной. А коли так, то и деньги пропали. Даже не сомневайся, ни Ушаков, ни государь про них и не вспоминали. А уж мимо Петра Алексеевича копейка не пролетит. Поверь, я знаю.

– Ладно. Тебе верю, – пряча документы и векселя под камзол, произнес Алексей. – До кого добраться-то нужно?

– А прямиком к его преосвященству постучаться в дверку.

– А отчего же не к Людовику?

– Даже не думай. Петр нарадоваться на него не может, а вот кардинал позабыл, что ему следует заниматься делами духовными, но не мирскими.

– Когда?

– Как можно скорее. Желательно как только до Франции доберется весть о казни их посла. А вести разносятся очень быстро.

– Не слишком? – имея в виду казнь Шетарди, удивился Савин.

– Нормально, – поиграв желваками на скулах, возразил Туманов. – Пусть знают, на кого решили руку поднять.

– Значит, выеду пораньше. Только я сначала домой заскочу. Да в Саглино наведаться надо. А то дело к весне, нужно успеть кое-что провернуть, чтобы большую пашню поднять. Помнится, Силин обещался мне одну придумку соорудить, чтобы проще было пахать.

– Не забыл, выходит, кому жизнью обязан?

– Па-амятливый, – с явным одобрением, нараспев подтвердил Алексей. – Думал, ссуду в банке возьму, но если так…

– Денег-то хватит?

– Смеешься? Мы мелкие помещики, а не князья и уж тем более не мануфактурщики.

– Ну, судя по тому, что к Силину собрался, речь о махине пойдет.

– Сам же говоришь, что добро помнит. Так что выйдет мне все по самой малости. Он вроде еще обещался провести ее под какую-то испытательную программу. Но все равно внести кое-какую сумму нужно, чтобы после испытаний махину не отобрали.

– Понятно. Ну что, в добрый путь?

– Спешишь?

– Да не особо.

– Тогда расскажи-ка ты мне горемычному, как оно все обернулось.

– Так ты же…

– А то ты Ушакова не знаешь. В части касающейся, и не более. Ну пока дело крутилось, я и не высовывался. А сейчас-то… Или все еще рано?

– Да легко, – тут же согласился Туманов и уселся за стол.

Квартира предназначалась для встреч, а потому прислуги не было и собрать на стол было некому, да и нечего. Алексею было велено прибыть на эту квартиру и ждать дальнейших распоряжений. Вот он и дождался давнего друга, которого когда-то сам же и привел еще в прежнюю Тайную канцелярию.

Поэтому беседовать друзьям предстояло на сухую. Даже в трактир не сходишь. Алексей вообще, как и пришел, так и покинет дом под чужой личиной. Служащие КГБ конечно же работали, но нельзя было сбрасывать со счетов и иностранных шпионов. А Канцелярия сейчас притягивает самое пристальное внимание. Ввиду поднявшегося шума немудрено. Личность же Алексея не для всеобщего обозрения.

– Значит, так, – решительно начал рассказ Туманов. – Государь и Ушаков понимали, что и наши недовольные, и иностранцы будут подбираться к нему. Но к этому худо-бедно были готовы. Даже с Лизаветой соответствующую беседу провели. Дали понять, что глаз с нее не спустят. Объяснили, что Петр ей не враг, и доказательство тому, что после памятного заговора ее никто не тронул. Словом, если будет всячески помогать, помня о родственных узах, о том не забудет и Петр, и все у нее будет в порядке.

– Хм. Выходит, Лесток с самого начала был обречен?

– Лиза, конечно, своего не упустит, но и не храброго сердца человек. Лучше уж оказаться любимой теткой во дворце, пусть и не императорском, чем нелюбимой и в каменном каземате. Так что с самого начала она была на стороне Петра Алексеевича. Она, может, и пожалела бы Лестока и Шетарди, любовника своего новоявленного, но ты поди разбери, кто есть кто. Любой мог работать на нас и завести с нею крамольные беседы. Не доложит о ком, а тот окажется нашим соглядатаем, значит, умысел имеется.

– Жестко Петр с нею.

– А выхода у него нет. Человек слаб. А ну как поддастся уговорам и впрямь вознамерится корону императорскую примерить. Государь столько всего наворотил, что многие спят и видят престол без него.

– Но Лизавета все же тетка, кровь родная.

– А то Петр Алексеевич этого не ведает. Ладно, с Лизаветой все ясно. Но тут Петр Алексеевич вдруг решил жениться.

– А ты против? – со смешинками во взгляде удивился Алексей.

– Будешь ерничать, ничего больше не буду рассказывать. Вижу, что проникся. Так вот, жена, получается, как бы престолонаследница, а значит, под прицелом. Анна наотрез отказалась короноваться, и Петр ее поддержал. Однако жизнь не стоит на месте, и от детей никуда не денешься, а значит, она все равно окажется под ударом, как и будущий ребенок. Если уж решат посадить на трон Лизавету, то ни перед чем не остановятся. Вот тогда Петр и предложил сделать Екатерину Алексеевну фрейлиной великой княгини. Обставить это как добрую волю императора к опальному дворянству.

– А если кто умыслит что против наследника, то ему прямая дорога к Катерине. Хитро.

– Не без того. Катерина была под плотной слежкой с самого начала, поэтому и на ее связь с Лестоком мы вышли сразу. Впрочем, он уже раньше успел засветиться, как и французский посол.

– А кто Катерину-то опекал?

– А вот это тебе без надобности. Опекали. Настолько хорошо, что успели обнаружить снадобье и подменить флакон на другой, с водой вместо отравы. Потом еще и выкидыш разыграли. Анна ни в какую не захотела в этом участвовать, так хорошо хоть Ушаков подобное предвидел и подобрал девку с похожей статью. Потом еще и с Блюментростом конфуз едва не вышел. Его же заранее никто в известность не ставил, так он там скандал закатил. Насилу утихомирили. Словом, в выкидыш все поверили, а Лесток решил избавиться от Катерины. Кстати, она не стала запираться, даже кнут не потребовался. Как только узнала, что Иван Иванович ее на смерть обрек, так все сразу и рассказала. Ну а дальше оставалось только ждать.

– Ждать чего? Нет, Лесток вещал о том, что необходимо дождаться победы. Но вам-то чего было ждать?

– Он ждал поступления из Франции денег. Как только об этом узнали, Петр Алексеевич приказал выждать. Раз уж Флери совершенно безвозмездно хочет подбросить нашей казне шестьсот тысяч рублей, то грешно ему в этом отказывать. Вот видишь, а ты еще сомневался, твои ли теперь эти десять тысяч или нет. Говорю же, государь тот еще Калита. Так что, если не заметил, значит, причина на то была.

– Н-да-а. Не удивлюсь, если он эти деньги еще и на Канцелярию пустит.

– Хм. В общем-то так оно и есть. Кстати, и у твоих десяти тысяч корни тоже французские.

– То есть и они от Флери. И ими мне оплачивают убийство кардинала. Н-да-а, тут задумаешься, а столь ли изощренны иезуиты… – Алексей с таким видом покачал головой, что сразу и не поймешь, осуждающе или восхищенно.

Ну вот наконец и весна. Пусть начало марта все такое же снежное, как и всегда, но весна чувствуется каждой частицей тела и души. Вот и капель началась, и снег стал липким и рыхлым. Правда, к вечеру подмерзает, покрываясь твердой коркой, но все равно этот снежок и пахнет по-особенному. За время беременности она успела познать столько нового о различных запахах, что все вокруг диву давались.

Анна бросила в окно последний взгляд, вздохнула и переместилась за стол. Она и раньше в отсутствии брата пользовалась его кабинетом, сейчас же и вовсе здесь поселилась. Вынужденное затворничество не повлияло на ее работоспособность. Кабинет ей сейчас был даже более необходим, чем прежде.

После того как Петр передал в ее ведение несколько заводов и фабрик, заниматься одной только тумановской ей уже было скучно. Не тот размах. Поэтому она настояла, чтобы Ушаков обеспечил ей нормальное сношение с управляющими предприятиями, и стала осуществлять руководство посредством постоянной переписки. Разумеется, роль гонцов исполняли ряженые солдаты особого батальона.

Андрей Иванович предпринял меры, чтобы никто посторонний не мог появиться в имении. Постоянная охрана силами сводного гвардейского батальона и пары плутонгов из особого батальона обеспечивала полную изоляцию имения и безопасность его обитателей.

Не сказать, что сведения из имения не просачивались наружу. Еще как просачивались. Да еще и со всевозможными подробностями, вплоть до любимых блюд, нарядов и привычек Анны Александровны. И все это стараниями Ушакова. В этих распространяемых сведениях недоставало только одной маленькой детали: ни при каких обстоятельствах не упоминалась ее беременность.