Хиллари Клинтон - Тяжелые времена Страница 58

В ходе длительной встречи тет-а-тет, состоявшейся перед обедом, я призвала Карзая сдержать свое слово. Если бы правительство в Кабуле смогло усилить доверие к себе со стороны своих граждан, обеспечить оказание им необходимых услуг, справедливо и эффективно исполнять правосудие, то это содействовало бы падению авторитета повстанческого движения и улучшило бы перспективы национального примирения. От всех государственных лиц, но прежде всего от Карзая, зависело, будет ли соблюдаться конституция страны и верховенство права. Обеспечив конституционную передачу власти, Карзай смог бы оставить о себе память как об основателе более мирного, безопасного и демократического Афганистана.

Я понимала, насколько это могло быть трудно для него. На ротонде Капитолия в Вашингтоне написаны картины на патриотические темы, вызывающие у нас чувство гордости сцены первых дней нашей демократии, от морского путешествия колонистов вплоть до победы в Йорктауне[41]. Одна из этих картин, на мой взгляд, особо подчеркивала демократический дух нашей страны. На ней изображен генерал Вашингтон, повернувшийся спиной к предложенному ему королевскому трону и отказывающийся от полномочий главнокомандующего[42]. В последующем он два срока являлся гражданским президентом страны, а затем добровольно ушел в отставку. Его запечатленный на картине самоотверженный поступок больше, чем любая победа на выборах или инаугурационный парад, свидетельствует об отличительной черте нашей демократии. Если Карзай хотел остаться в истории и в памяти своего народа как Джордж Вашингтон Афганистана, ему надлежало следовать этому примеру и отказаться от трона.

В беседе с Карзаем я подняла и другие темы, в том числе зашедшие в тупик мирные переговоры с талибами. В конце 2011 года Карзай смог эффективно создать массу неприятностей, поэтому я хотела, чтобы он пересмотрел свою позицию. Когда настанет время возвращения американских войск домой, у нас с ним будет меньше рычагов давления на талибов. Лучше было бы вести переговоры с позиции силы.

За обедом Карзай еще раз бегло перечислил уже знакомые проблемы. Как мы смогли бы проверить, что талибские переговорщики действительно представляют руководство движения «Талибан»? Не окажется ли так, что Пакистан будет дергать за ниточки и, таким образом, скрытно руководить всем процессом? Будут ли американцы или афганцы вести переговоры? Я ответила на все его вопросы — поочередно, на один за другим. Я попыталась объяснить, почему придаю большое значение срочности организуемых мероприятий, и предложила план, который не требовал от него непосредственной договоренности с талибами об открытии их представительства. Я сказала, что от него требовалось лишь сделать публичное заявление в поддержку этой идеи. В таком случае я бы попросила эмира Катара пригласить талибов, и вопрос был бы решен следующим образом: необходимо было в течение тридцати дней открыть представительство и организовать встречу между афганским Высоким советом примирения и представителями движения «Талибан»; если же этого сделать не удастся, то представительство будет закрыто. После долгих обсуждений Карзай согласился с этим предложением.

В июне 2013 года, через несколько месяцев после того, как я оставила свой пост в Госдепартаменте, представительство движения «Талибан» для ведения переговоров наконец было открыто. Однако если для выработки согласованной между сторонами концепции потребовалось несколько лет, то для ее провала — чуть более месяца. Талибы устроили церемонию поднятия флага над своим офисом и заявили, что он представляет интересы «Исламского Эмирата Афганистан», то есть использовали то официальное название, которое они дали стране в 1990-х годах, когда находились у власти. Нам было ясно с самого начала, что использование представительства таким образом совершенно неприемлемо. Наша цель всегда заключалась в укреплении конституционного порядка в Афганистане, и, как я неоднократно заверяла Карзая, мы были заинтересованы в поддержании суверенитета и обеспечении единства страны. Совершенно очевидно, что Карзая чуть удар не хватил. Он расценил это представительство скорее как штаб-квартиру правительства в изгнании, чем как место для организации переговоров. Это было как раз то, чего он всегда боялся. Движение «Талибан» отказалось уступить, отношения были разорваны, и представительство было вынуждено закрыться.

Наблюдая за всеми эти событиями уже в качестве частного лица, я была разочарована, но не удивлена. Если бы заключить мир было легко, то это было бы сделано давным-давно. Мы знали, что попытка организовать секретный канал с руководством движения «Талибан» была рискованным предприятием, имевшим мало шансов на успех. Однако попробовать стоило. Я считаю, что мы заложили позитивную основу, которая, возможно, пригодится для будущих миротворческих усилий. В настоящее время контакты между афганцами и талибами организованы в различной форме, и наши действия вызвали споры в самом движении «Талибан», которые, как я подозреваю, только усилятся с течением времени. Необходимость примирения и политического урегулирования не снята с повестки дня. Если уж на то пошло, то в настоящее время этот вопрос более актуален, чем когда-либо. И те ориентиры, которые мы выставили, еще вполне могут послужить на пользу дела.

Мне интересно знать, что Ричард сказал бы по этому поводу. Вплоть до самого конца он никогда не терял веры в силу дипломатии и в ее способность развязать даже самые тугие узлы. Мне хотелось бы, чтобы он по-прежнему был вместе с нами, выкручивая руки, покровительственно похлопывая по спине и напоминая всем, что единственный способ приступить к завершению войны — это начать переговоры.

Глава 9

Пакистан: национальная гордость

В охраняемом помещении видеоконференц-зала на цоколе западного крыла Белого дома[43] царило молчание. Рядом со мной сидел министр обороны Боб Гейтс, он был в рубашке, его руки — сложены, он пристально смотрел на экран, не сводя с него глаз. Изображение было нечетким, но ошибиться было сложно. Один из двух вертолетов «Блэк хоук» обрушился на каменную стену, которая окружала жилой комплекс, и рухнул на землю. Сбывались наши худшие опасения.

Хотя президент Обама смотрел на происходившее на экране, не проявляя никаких эмоций, все мы думали об одном и том же: Иран, 1980 год, когда миссия по спасению заложников завершилась катастрофой вертолета в пустыне, в результате чего восемь американцев погибли, что крайне болезненно отразилось на нашем народе и на наших вооруженных силах. Неужели сейчас все закончится точно так же? В то время Боб был высокопоставленным чиновником ЦРУ. Безусловно, и он, и сидевший напротив него президент Обама хорошо помнили события прошлого. Именно президент США отдал окончательный приказ, который связал жизни членов команды спецназа ВМС и вертолетчиков специальных операций, а возможно, и судьбу своего пребывания на посту президента с успехом этой операции. Теперь он мог лишь смотреть на зернистое изображение происходивших событий, которое передавалось нам.

Это происходило 1 мая 2011 года. За пределами Белого дома жители Вашингтона наслаждались весенним воскресным днем. В Белом же доме напряжение росло с тех пор, как около часа назад вертолеты вылетели с военной базы на востоке Афганистана. Их целью был укрепленный жилой комплекс в Абботтабаде (Пакистан), в котором, как полагали в ЦРУ, мог укрываться самый разыскиваемый в мире человек, Усама бен Ладен. Этот день явился завершением нескольких лет кропотливой работы разведывательного сообщества и последующих месяцев анализа и дискуссий на самом высоком уровне администрации Обамы. Теперь все зависело только от пилотов этих ультрасовременных вертолетов и спецназа ВМС, который они перебрасывали к своей цели.

Первым испытанием было пересечение границы с Пакистаном. Вертолеты «Блэк хоук» были оснащены передовой технологией, разработанной для того, чтобы работать не замеченной радарами, но будет ли это именно так на самом деле? Вызывало также беспокойство состояние наших отношений с Пакистаном, символическим союзником США в борьбе против терроризма. Если пакистанские вооруженные силы, которые всегда были в полной готовности на случай внезапного нападения Индии, обнаружат скрытное вторжение в свое воздушное пространство, вполне вероятно, что они ответят адекватно: силой.

Мы обсуждали возможность заблаговременно поставить Пакистан в известность о рейде для того, чтобы избежать подобного варианта развития событий и полного разрыва отношений, который может последовать за этим. Ведь в конечном итоге, как Боб Гейтс часто напоминал нам, продолжение сотрудничества с Пакистаном будет необходимо для пополнения запасов наших войск в Афганистане и преследования других террористических групп в приграничной зоне. Я на протяжении многих лет вложила много времени и сил в развитие отношений Пакистана и их поддержание и хорошо представляла себе, насколько сильно пакистанская сторона будет обижена, если мы не поделимся с ней этой информацией.