В ответе за всех - Андрей Анатольевич Посняков Страница 58

Это в деревне, сэр Майкл. А вы город вспомните! Тот же Туров. Варвара там, между прочим – красоткой считалась. Тощая и грудь не велика… зато личико, фигурка… волосы… Да и каких дев украли? Таких же! Не девки – фотомодели, блин… Откуда такая мода пошла? Да ясно, откуда, от греков. Из Византии. Здешние женщины – даже уличные торговки – грациозны, изящны, ухожены! Тонкая талия, небольшая грудь и некий шарм – вот он, портрет местной красотки. Лария – именно такая и есть! И наверняка прекрасно об этом знает.

Ой-ой-ой, сэр Майкл! Чего это тебя на молодых девок-то потянуло на старости лет? Да, черт возьми, какая там старость? Телу-то шестнадцать годков! Само всего хочет, самое время по девкам, ага. И тут уж ни до какой духовности – о телесном все мысли, об одном. Правильно в сталинские времена школы были раздельные – для мальчиков и для девочек, мужские и женские. А то ведь класса с седьмого, с девятого – глянет парень на физкультуре на своих одноклассниц… в коротких шортиках, да с голыми пупками… Эх, какая уж потом учеба! У девок то же самое – естество своего просит, аж скулы сводит, и низ живота пламенем адским горит. Как такую страсть унять? Только христианским смирением, кроткой молитвой. А если нет никакого смирения? Тогда – обычаи, традиции, семья… родители строгие… Если же и этого нет, вот тогда – прощай, девственность! Потому и рожают в четырнадцать лет. Песни еще поют… вернее, когда-то пели – “Восьмиклассница-а-а-а”»…

– Ого! Песни поем, Михаиле?

«Ого! Вот ведь, сэр Майкл, замечтался. Рогволд… Не заметил, как тот и вошел…»

– Думаю, нам бы о пище условиться…

– Ах да. Да садись, друже… Ты же говорил – все самим.

– Оно так, – варяг задумчиво посмотрел в окошко, на отражающуюся в море луну, на звезды… – На ладье за рыбой выходить – платить местным властям надо. Лучше уды – бесплатно. Рыб в море много – всем хватит. Крупную и вообще можно острогой бить… Есть у тебя, кто умеет?

– Один точно есть, – вспомнив Жердяя, улыбнулся сотник. – С виду нескладен, но охотник, рыбак! А в городе ему грустно. Я уж и пожалел, что взял.

– Так пусть завтра с моими, за рыбой… Остальные – в охотку. Тебе ведь кое-что продавать надо, да и делать дела…

Миша покусал губу:

– Я вот все думаю, кто же нас все-таки тогда… половцам…

– Говорил же – кто угодно мог. Да не бери в голову – до Царьграда ведь добрались, друже!

– Добрались-то добрались… Ой, Рогволд! Все хотел спросить… Говорят, какие-то бани у Влахернской гавани есть?

– Есть, – хмыкнув, хитро прищурился ладожанин. – Тебе какие – с девками или без?

– Да… и те, и другие можно.

– Так завтра же пойдем! – подскочив на сундуке, варяг хлопнул приятеля по плечу и понизил голос: – Только ты это… не говори никому. Особенно – Гориславе.

После ухода купца Миша еще долго не спал – все ворочался, думал. Кого из парней на какое дело поставить. Да и девчонки… тоже хорошо, чтоб не бездельничали. Та-ак…

Сотник примерно прикинул стоимость жизни, исходя из того, что уже знал. Деньги переводил на ногаты и куны – для удобства. Итак, выходило – в среднем на месяц тридцать кун, то есть около двух золотых (весом четыре с половиной грамма) монет – солидов или номисм. Столько же зарабатывал, к примеру, квалифицированный царьградский ремесленник, скажем, посудных дел мастер, бондарь или кузнец любой специальности. То есть вполне мог один содержать семью. Неквалифицированный же труд – землекоп, грузчик, носильщик – ценился в два раза дешевле, в месяц примерно выходил один золотой – номисма, или шестнадцать денариев (местные чаще говорили – кератии). Значит, парней в носильщики? А кто делом будет занят? Так по очереди, ага. Тем более, своя рыба, да еще свечи, мед продать… Денег хватит. Однако сорить ими не нужно – может, еще на подкуп понадобятся.

«Так, сэр Майкл, – кого чем озадачим на первое время? Давай-ка по мере ясности. Жердяй – в добытчики на все время, Ермил – к Ларии – не на все время, иногда и переводчик хороший нужен. Премысл… пусть пока дома, рану залечивает. Варвара, Горислава… Велька – торговать вразнос теми же свечками – так дороже выйдет. Остальные… Пока так же – на рыбу, в помощь Жердяю с варягами. Да, пока так… А там дальше посмотрим».

Уже слипались глаза. Уже догорела выданная хозяином свечка. Миша не стал зажигать новую – уснул, и проспал до самого утра, крепко, без сновидений, проснувшись лишь от бьющего в глаза солнца! Ну да, ставни-то на ночь закрыть забыл.

Караван судов из Русии, один из последних, ошвартовался во Влахернской гавани в одну из пятниц, уже ближе к вечеру. Все суда – ромейские. Пять больших кораблей и десятка полтора-два поменьше.

Зеваки, ловившие с берега рыбу, лениво помахали руками – ну, вернулись ладьи, эка невидаль! Только грузчики да складские засуетились, забегали в ожидании заработка…

Сошедшие с ладей корабельщики дружно отправились в церковь – отстоять вечерню, помолиться, возблагодаря Господа за удачу в торговле и благополучное возвращение. Помолясь, каждый отправился по своим делам – кто-то обратно на корабль, кто-то – домой, а кое-кто – сразу в баню.

Правда, иные заглянули и в судовую контору. Присмотреть корабль на будущий рейс или просто поискать знакомых…

– Ничипор из Киева? А, есть такой… Его навусы здесь, в Влахернской гавани – глаза-то разуй, да!.. Что? Рогволд? Варанг, что ли? А, ладожанин – помню. Нахальный такой – борода в косички… Так он не здесь, нет. Ушел. Не, не совсем ушел – в гавань Феодосия. Там и ищи.

– Хэ, Ираклий! Зачем тебе этот варанг? В кости хочешь сыграть? Пошли лучше с нами в баню.

– В баню? А что ж…

Ираклий Цитос, похожий на пирата матрос с оставшейся в Киеве «Гипербореи», поплотнее запахнул плащ и, выйдя на улицу следом за приятелями, нехорошо усмехнулся, думая о чем-то своем…

В «приличную» баню отправились все, включая девчонок – те, правда, в женское отделение, в сопровождении Ларии, по такому случаю отпрошенной у отца. Конечно, не за бесплатно. Ох, как веселилась, как радовалась девчонка! Трещала всю дорогу, не умолкая. Ратнинцы по-прежнему крутили головами – никак не могли привыкнуть к огромности и красоте города.

Миша про себя выругался: ну вот, как таким тайные дела доверишь? Когда у всех на лбу написано – «деревня».