Убей-городок-2 - Евгений Васильевич Шалашов Страница 58

— В тот-то раз он и ушёл быстро. Обещал попозже заглянуть, когда мы с новостью такой сживёмся. Сейчас, сказал, не время ещё для родственного общения. А я, дура, матери тут же всё открыла. Да и как было не открыть, если я вернулась, а на мне, что называется, лица нет. Мать тогда эту новость тяжело восприняла. Утешает меня, что враки всё это, и парень этот аферист какой-то, а сама пригорюнилась. А потом уж через какое-то время и говорит ни с того, ни с сего: а Семён-то про какую-то задержку в Полоцке и вправду упоминал.

Я взглядом просигнализировал напарнику: раз уж начал солировать — продолжай. И тот продолжил:

— Да, Людмила Семёновна, это чрезвычайно интересно, но вы сейчас нам про последний приезд Анатолия лучше расскажите.

И Людмила стала рассказывать. А я смотрел на неё и совершенно непрофессионально верил в её искренность. Давно, видимо, лежал этот груз у неё на душе без возможности хоть с кем-нибудь разделить его тяжесть.

Последний раз Рыбаков появился у неё неделю назад. Сообщил, что недавно освободился и несколько деньков перекантуется у неё. С собой имел сумку с каким-то барахлишком, и всё. Что внутри, она не знает. Рыбаков не показывал, а она в чужих вещах копаться привычки не имеет. Сумка, кстати, и сейчас у них дома. А позавчера уломал её сходить вместе в порт насчет работы. Она должна была поинтересоваться в отделе кадров, можно ли устроиться на работу на грузовое судно ранее судимому родственнику? А сам он собирался на пирс спуститься, с плавсоставом поговорить, кого найдёт. Узнать, что да как. Хорошо бы, говорил, устроиться на какую-нибудь «посудину», чтобы до Астрахани и обратно.

Да, подумал я, хорошее дело. Пока до Астрахани дойдёшь, куча городов на твоём пути. Шакаль, сколько хочешь. И для правоохранительных органов ты вроде как пропал из виду.

В отделе кадров Людмиле не отказали, но и не сильно обнадёжили. Предложили поработать на берегу, проявить себя, и может быть, на следующую навигацию и получится в плавсостав перейти. А когда она из конторы вышла, видит — неподалёку от портовых ворот Рыбаков с двумя милиционерами разговаривает. Она хотела подойти, но тот ей головой покачал: не подходи, не признавайся. Она и не подошла. А больше Рыбаков у неё не появлялся.

— Что ж, придётся воспользоваться вашим гостеприимством. — нахально заявил Митрофанов и, увидев удивление женщины, пояснил, — сумочку осмотреть надо. Вы как, сами отпроситесь или нам похлопотать?

— Нет уж, избави бог! — заявила Людмила. — Я лучше сама.

— А у вас телефон дома есть? — крикнул Митрофанов вслед уходящей женщине.

— Да вы что! — искренне удивилась она. — Увидите мои хоромы, сами поймете.

По дороге Людмила говорила без умолку. Было видно, что начав рассказывать про этого злыдня, она уже не могла остановиться. И про то, что мать как-то быстро угасла после той новости. И про то, что Рыбаков расстроил её свадьбу с одним хорошим человеком. Уж всё было на мази, как говорится, и тут появляется он, как чёртик из табакерки: привет, сестрёнка! Николай, конечно, с вопросами, откуда такой «братик» выискался? Он всё про семью знал и отца Семёна Ивановича знал раньше и уважал очень. Знал, что детей в семье больше нет. А когда узнал, что этот хлюст ещё и ночует в доме…

На этом месте своего рассказа Людмила надолго замолчала. А потом закончила так:

— Не поверил мне тогда Николай. И я бы на его месте не поверила. А теперь у него семья хорошая, дети уже большие.

Она вздохнула.

— Теперь понимаете, почему я бы его своими руками…

— Но ведь вы же разумная женщина, — начал я. — Не могли же не понимать, что это развод чистейшей воды. Обман, то есть, — быстро поправился я, когда Людмила недоумённо взглянула на меня. Видимо слово «развод» было ещё не в ходу.

— А если правда? — тихо спросила она. — И как тогда жить, если оттолкнёшь? Да ещё такого непутёвого? Непутёвых-то всегда жальчее.

Мы с Джексоном лишь покивали. Что правда, то правда.

— Да вот и мой теремок, — перебила Людмила свои грустные мысли и указала рукой на небольшой домик с палисадником.

Митрофанов тут же остановил нас жестом руки.

— В доме кто-нибудь есть?

Получив отрицательный ответ, задал следующий вопрос:

— Как запирается дверь, на внутренний или на навесной?

Потом задал ещё несколько вопросов и велел нам немного погулять, пока он тут кое-что посмотрит. Пока он ходил на разведку, я украдкой посматривал на Людмилу. Разговор после её рассказа заводить как-то не хотелось. Молодая ещё женщина и даже красивая. Могла бы свою жизнь и получше устроить. Чем она заслужила себе такое «счастье», что этот урод выбрал именно её объектом своего внимания? И вот сейчас, даже не особенно интересуясь, а что нам, собственно, надо, взяла и открылась нараспашку. Сорвало, видимо, все предохранительные клапана, заставлявшие её молчать обо всём. А может и некому было рассказывать?

Глава двадцать вторая

Куй железо, не отходя от кассы!

Про «серпастый и молоткастый» паспорт сказано много. Но скромный зелёненький «основной документ, удостоверявший личность гражданина СССР», образца 1953-го года для милиции гораздо милее. И вовсе не из-за наличия в нём пунктов о национальности и о социальном положении, о чём в более поздние времена любили горячечно помитинговать непримиримые борцы за собственное представление о свободе личности. В этом паспорте содержались не всем понятные сведения о судимости владельца и понятные всем сведения о месте работы. У Рыбакова был именно такой паспорт. Почему, когда в стране уже началась кампания по выдаче «краснокожих паспортин» с огромным гербом СССР на обложке, ему выдали паспорт старого образца? Не иначе складские запасы тратили, чего ж добру пропадать? А что, вполне рачительный подход в условиях растянутой на годы паспортной реформы.

Мы обнаружили сей документ в вещах Рыбакова, а больше там ничего интересного и не было за исключением изрядной пачечки разномастных купюр, перехваченной аптекарской резинкой. Я прикинул на глаз: наверное, год моей работы, если ничего не тратить. Не всё, получается, наш герой на погибель свою Баранову оставил, а может разжился новеньким по пути в Ярик.

— Ну что, понятые нужны.