Андрей Посняков - Перстень Тамерлана Страница 6

Глава 4

Угрюмов. Гроза

Потемнели горные вершины,

Ливень грозовой, гремя, идет…

…над городом вовсю сияло солнце. Заглядывало через балконную дверь в комнату, сверкало маленькой сваркой в хромированных частях усилителя, семицветной радугой преломлялось в плексигласовой крышке проигрывателя. Теплый веселый лучик упал на спящих, пробежал по голой груди Влады, уперся прямо в глаза Раничеву. Тот еще больше зажмурился, заворчал что-то, перевернулся на другой бок и, приоткрыв левый глаз, уставился на цифры электронных часов. Десять ноль пять…

Раничев закрыл глаз… и тут же в ужасе распахнул оба! Десять ноль пять? Проспали!

– Влада, просыпайся!

Соскочив с дивана, Иван метнулся на кухню – включил чайник – затем быстро бриться. Про музыку, уж конечно, не забыл – непростительно то для старого меломана – с винилом возиться не стал, некогда, взял с полки первый попавшийся сидишник – сборник рок-н-роллов – то, что надо!

– Вставай.

– О боже, что ты включил? – Влада потянулась. Случайно глянула на часы – мама родная!

Уложились – как спринтеры – минут в десять. Дожевывая на ходу, прыгнули в «гольф», поехали…

Влада высадила его у музея, чмокнула в щечку, отъезжая, помахала рукой. Раничев тоже махнул на прощание, рванулся в музей, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– Егорыч, экскурсанты здесь уже?

Заспанный сторож недоуменно пожал плечами – какие еще, блин, экскурсанты? – потом вспомнил, улыбнулся:

– В одиннадцать будут – звонили.

– Ну, слава богу! Успел. Наши пришли уже?

– Все тут – и Ядвига Петровна, и Галя.

Поднявшись к себе в кабинет, Иван опустился в кресло, расслабленно распустил галстук. Задумался. В принципе, что показать гостям, он решил еще вчера. Уж конечно, не продукцию славного колхоза «Светлый путь». Гордость музея, три средневековых зала – понимающие люди умрут от зависти, если, правда, найдутся там понимающие. Москвичи, блин… Гордятся до умопомрачения своим городком, наивно полагая, что все жители России спят и видят, как бы туда переселиться. Иван так, например, не хотел бы. Ну что такое Москва? В мире есть и гораздо лучшие города, более приятные душе и глазу. Санкт-Петербург, например… Именно в этом городе Иван Петрович Раничев провел славные годы студенчества и даже армейскую службу – на дворцовой площади в Генеральном штабе округа.

Щурясь от всепроникающего солнца, Иван подошел к окну, отдернул штору, открыл окно. Ворвался с улицы ветер, легкий, приятный, пахнущий сиренью и сладкими листьями росших под окном кленов, поиграл тюлью, взъерошил волосы на макушке и.о., перевернул страницы перекидного календарика на столе. Раничев высунулся в окно – рядом, под кленами, играли в пятнашки дети – разноцветные, яркие, в шортиках и коротких смешных платьицах, Иван даже позавидовал им: вот и ему так бы – скинуть пиджак, выкинуть к черту галстук и – как в далеком детстве – взапуски, а ну, догоняй, кто кого? За кленами и детьми начиналась пыльная улица – райкомхозники не полили или уже успела высохнуть? – за ней тянулись двухэтажные «сталинские» дома, словно пряники, покрытые цветной штукатуркой – голубой, светло-зеленой, бежевой. За домами, на холме, шумела березовая роща, а за ней, над не видной отсюда рекою, висело хмурое марево, пока еще небольшое, далекое, так ведь дай время, придет, доберется до города, разразится грозой да дождиком – оно и к лучшему, хоть жара спадет. Эх, тучи, тучки… Или – разнесет вас, к черту, ветер?

Запрыгал на столе мобильник. Иван с сожалением отошел от окна. Звонил Макс из «Явосьмы», напомнил про обед и возможный ужин.

– Скажу, скажу, – пообещал Раничев. – Жду вот, не приехали еще.

Он снова посмотрел в окно – с улицы заворачивал во двор красный туристский автобус.

– А вот, кажется, и они…

Подтянув галстук, Иван мигом спустился вниз, по пути прихватив с собою экскурсоводов: высокую востроносую женщину средних лет с химией на голове и в белой блузке – Ядвигу Петровну и маленькую, похожую на подростка, девушку, темненькую, в круглых очках – Галю. Подмигнул обеим:

– Ну, идемте, други… Верней – подруги.

На крыльцо уже поднималась долговязая Регина из турбюро. Выглядела она какой-то хмурой.

– А вот и директор музея, Иван Петрович Раничев. – Кивнув музейным работникам, она обернулась к выходящим из автобуса туристам, умудрившись за доли секунды приделать на узкое лицо самую радушную улыбку, которую можно было бы назвать белозубой, если б зубы Регины и на самом деле были бы белыми.

Раничев тоже улыбнулся и сделал гостеприимный жест рукой:

– Прошу вас, господа!

– Тихо ты… – Регина, словно бы невзначай, зажала его в коридоре. – Какие, на фиг, господа? Там одни пенсионеры, еще обидятся.

– А товарищи у нас, Регина Анатольевна, уж пятнадцать лет как на фонарях, – не удержался, пошутил Раничев, когда-то учившийся с Региной в параллельных классах. Регина тогда шла по комсомольской линии, вернее не шла, а перла, как немецкие танки летом сорок первого, сначала – комсорг класса, потом – председатель комитета комсомола школы, затем – города, ну а потом р-раз – и своя туристская фирмочка! Карьера, между прочим, типичнейшая для всех «комсомольцев», а уж Регина-то была не хуже других, цепкая, и правильные слова произносила умело, пафосно, с этаким надрывом, Раничев вот так не мог, как ни старался когда-то. Все на шутки тянуло.

– Чего такая хмурая-то? – поднимаясь по лестнице, тихо спросил он. – Ущипнуть, что ли, тебя за бок?

– Ой, опять ты со своими штучками… – Снова нацепив улыбку, Регина обернулась к туристам: – Проходите, пожалуйста, го… уважаемые гости… Новое дело начинаю, – шепнула она. – Вот и волнуюсь. Первый раз с Москвой работаю, пойдет – бабок можно срубить не хило.

– Это на пенсионерах, что ли? – изумился Раничев. – Ну да, как же!

– Да тут не одни пенсионеры, я уж утрирую. Вон те две женщины справа… Не из бедных родственников. Скоро иностранцев буду возить… Можешь, кстати, тогда и цены реальные выставить, и – ежели не совсем глупый – сувенирную лавку при музее откроешь. На паях со мной, конечно. – Регина очаровательно улыбнулась.

– Понял, не дурак. – Раничев приложил руку к сердцу.

– Ну а не дурак, так пошли, поговорим подробней. Хорошо, Ваня, что теперь тут ты директором! Раньше-то с этой грымзой старой… В общем, я тут посчитала кое-что… Экскурсоводы твои справятся без тебя?

– Справятся. Собаку съели.

Не дожидаясь, когда вся группа пройдет в зал, Иван с Региной потихоньку скрылись в кабинете, оставив туристов на полное попечение Ядвиги Петровны и Гали. И конечно же, никто не заметил, как позади всех вошел в музей высокий сутулый человек в темных одеждах со шрамом на левой щеке. Выйдя из-за автобуса, поднялся по лестнице, оглянулся и, быстро пройдя по коридору, смешался с группой туристов.

– А вот здесь, товарищи, полный комплект вооружения русских и татарских воинов четырнадцатого века! – блистала красноречием вооруженная лазерной указкой Ядвига Петровна. – Прошу, прошу, проходите… Об этих интереснейших находках вам расскажет моя коллега Галина Афанасьевна.

– Проходите, пожалуйста! – Галя улыбнулась, поправив сползшие на самый кончик носа очки. Вообще-то она трудилась библиотекарем, а здесь так, на полставки… Тем не менее именно от музея, от этих залов, от экспонатов – кольчуг, сабель, мечей – получала она особое, ни с чем не сравнимое удовольствие, словно была хранительницей чего-то такого непознанного, тайного, неизвестного обычным людям. Она так и вела экскурсии, даже словно бы становилась выше ростом, преображаясь из обычной девчонки в наделенную особым статусом даму.

– А вот здесь… прошу, товарищи… вот в этой витрине, перед вами находится уникальный перстень с изумрудом, работы самаркандских мастеров второй половины четырнадцатого века. Перстень предание приписывает самому Потрясателю Вселенной – Тимуру. Как известно, именно в это время он сделал Самарканд столицей своей обширной империи, протянувшейся от Сирии и Египта до Индии… Не надо трогать витрину руками… Обратите внимание, как играют солнечные лучи в огранке изумруда – эта техника обработки драгоценных камней была тогда еще малоизвестна в Европе, но, по-видимому, уже находила применение в ювелирных мастерских Самарканда. А теперь – попрошу вас пройти в следующий зал… И вас, гражданин, не задерживайтесь, пожалуйста. – Галя строго посмотрела на странного человека в длинном черном балахоне – монах, что ли? – не отрывавшего взгляда от перстня. Он обернулся к ней, неожиданно резко, так что девушка даже вздрогнула, пробормотал что-то злобное и, сверкнув черными, глубоко сидящими глазами, последовал за остальными… Галина передернула плечами. Неприятный гражданин. Лицо такое… жестокое. И этот страшный шрам на левой щеке… интересно, от чего могут остаться подобные шрамы?