Сергей Сезин - Нарвское шоссе Страница 6

       Вот напасть! Прямо - таки дэв из маминых сказок детства!

       Сталин проснулся в полдесятого и долго ругался, вспоминая уже подзабытые грузинские ругательства молодости.

       Позвонил в Генштаб. На фронте ничего угрожающего за ночь не произошло. Он решил сегодня прием в Кремле тоже не вести. После таких снов совсем плохо может стать. И надо будет еще попробовать по рюмочке коньяка на сон грядущий принимать. Глядишь, эти советчики провалятся туда, куда им и положено - в адские бездны.

       И снова прилег, дав распоряжение Власику насчет коньяка.

  Авторский комментарий

       В десяти верстах от Кингисеппа зевающий я выбрался из-под елки и пошел делать утренние дела.

       Где я и что сегодня за день, я еще ничего не знал. А было сегодня 14 июля. Вчера впервые применили 'Катюшу', а сегодня немцы вышли на восточный берег Луги южнее меня, у Сабска и Ивановского. Это было в километрах двадцати от меня, только я этого не знал, а оттого не спешил и ,пожевав остаток хлебушка, отпорол китайскую лейбу и малость подправил цвет штанов при помощи грязи. Так они не столь бросались в глаза.

       Закончив дела, взял почти пустую флягу и пошел к дороге. Сделал несколько шагов,вспомнил и покрыл себя матом. А потом еще раз покрыл. Барахло с покойников я снял, а не почесался посмотреть, кто они такие! То есть я трупоед и мародер какой-то получаюсь, а не свой! Шакал и гиена прямо!

       И так сколько людей так и навсегда остались помершими бог весть где и когда, а теперь и я к этому руку приложил. Среди моих знакомых были ребята .что копом занимались, кто нормально, а кто и по-черному. Они и рассказывали, что незахороненных убитых вокруг города еще полным-полно, а вот понять, как покойника звали уже нельзя по большей части. Медальонов у всех нет, у тех, кто имел, заполнен не всякий, а из заполненных - часть уже испортилась. Хорошо, если на фляжке или ложке имя-фамилия выцарапаны. Некоторых так находят, и даже кто-то из родных живы могут быть. Не думал я, что таким шакалом окажусь. Одно меня извиняет, что вчера после многих радостей голова не своя была, не смикитил...Хорошо начинается жизнь в этом году, сначала мне свинью подсунули, а потом я сам постарался...

       Через пару километров, когда я малость успокоился и крыть себя за долбоклюйство перестал, встретился мне, наконец, живой человек. И даже живая лошадь.

       Навстречу мне выехала телега, запряженная худой конячкой. А на телеге сидел старый хрен, вроде деда Федора, только почище выглядящего. Дед Федор, когда от него жена ушла, сначала дырки в трениках проволокой закручивал, а потом ему пофиг стало все, и он не только дырок не замечать стал, но и то, что в штаны делал. Ну, вот этот дедок и выглядел, как дед Федор до ухода бабы Мани. Штаны зашиты, но морда протокольная. Так батяня выражался, а когда я спросил, что значит это, то сказал, что раньше народ не так пофигистически жил и вел себя как люди, потому и менты забирали только синяков, когда те напьются и что сделают. А потом, когда те вытрезвятся, то на них протокол составляли и штраф выписывали за пьянку и свинство по пьяному делу. Оттого и название пошло. Про нарков батяня говорил, что в его молодые годы про таких не слышали даже. Даже как-то не верится, что такое быть может.

       К деду я вежливо обратился :

       --День добрый, дедушка!

       Потом добавил, как бабушка когда-то говорила незнакомым людям: 'Спаси Христос!'

       Дед вожжи бросил, скотина стала, а сам он рот раскрыл и глядит на меня, как я бы глядел на НЛО посреди Литейного проспекта. Аж бычок изо рта вывалился. Потом собрался и выдавил:

       -- И тебе добрый день!

       Наверное, ему тоже белочка померещилась, как мне вчера утром, только вместо белочки мужик с опухшей мордою и почти что без штанов. Не, наверное, черт, а не белочка.

       --А где я сейчас, дедуля? Что рядом есть, деревня или город какой?

       --Ямбург есть, совсем недалече.

       Я вытаращил глаза. А где этот Ямбург? Дед понял, что я не врубаюсь и забормотал, что так город о при царе звали, это он сболтнул по привычке , а сейчас его Кингисеппом называют. Вот туда идти и верст пять будет.

       Я на автомате поблагодарил и дальше пошел мимо деда на телеге. Пошел и размышлял, хорошо ли это будет, в Кингисепп идти, не лучше ли его обойти стороной. Может, и лучше, но как? Если я правильно понял, то подхожу я к Кингисеппу со стороны Эстонии, то есть либо с запада, либо около того. И если мне его обходить, то передо мною будет река Луга. А ее переплывать не простая задача. Мосты - они, конечно, есть, но и сейчас на Луге не так много мостов, а в другом сейчас их меньше, и бить ноги от моста к мосту тяжело, особенно без жратвы. Про НКВД я подумал, но чего-то вчера она меня больше пугала, чем сегодня. Вот что значит сидеть на измене.

       В Кингисеппе я был, когда в автомагазине работал, мы там что-то закупали. Диски, кажись. Ничего интересного в нем нету.

       Прошел я еще с километр и услышал : 'Стой!' Стал и головою верчу, откуда это. Из кювета слева поднялись два солдатика в зеленом и касках. Стволы на меня наставили.

       --Кто такой?

       --Свой!

       --Предъяви документы!

       --Нету их у меня!

       --Тогда руки вверх и не дергайся!

       Ну что ж, поднял и стою. Фляжка вверху в руке болтается. Один солдатик зашел сзади и штык к спине приставил. Второй спереди подошел, карманы обхлопал и ножик выудил. А больше нечего там ловить, хлеб и жвачку я уже употребил. А по иголкам он не попал. А, их не двое, их больше - в другом кювете еще двое встали и на меня глядят, а чуть подальше еще двое с пулеметом, те дорогой интересуются, я им пофиг.

       Тот, кто мне по карманам хлопал, отбежал к тем двоим в другом кювете и с ними что-то обсуждает. А второй так и упирается мне в спину. Что-то там они перетерли, вернулся гонец и сказал: 'Рыжов, веди его на пост на въезде, там сдашь и живыми ногами обратно!'

       Вынул у меня из руки флягу, отдал солдатику, что за спиной стоит. А это правильно. Будь я потупее, но при том порезче, мог этой флягой по куполу навернуть кого. Но мне это не надо.

       --Руки опусти и иди по дороге! Побежишь - пристрелят!

       Ага, это мне.

       --Понял, иду и не бегаю!

       Руки я опустил и пошел дальше по дороге. Солдатик перестал мне в спину упираться штыком, но шаги его сзади слышу.

       --Эй, земеля, скажи, какое число сегодня !

       --Не разговаривать с часовым!

       --Да какой ты часовой? Ты что, склад охраняешь? Человек тебя просит сказать, какой день сегодня, потому что со счета в днях сбился. Тебя что, военную тайну спрашивают?

       А сзади щелчок железа. Это, да тут серьезно, ну молчу теперь и дальше топаю.

       Шагов двадцать прошли, совесть у солдатика включилась , и сказал он, что сегодня понедельник, четырнадцатое.

       А что я помню про это число в 41 году? А ничего. Пролетаем как фанера над Парижем и летим дальше. Так мы в молчании топали еще с часок. Железную дорогу пересекли и к городу подошли.

       Через дорогу стоит заграждение из кольев и колючки, по бокам еще тоже проволока. И солдатиков побольше. А чуть в стороне такой интересный холмик виден с черной полоской в склоне. А это, наверное, амбразура.

       К группе народа мы подошли, солдатик отрапортовал, что, дескать, товарищ лейтенант, с третьего поста задержанного доставили, он без документов и вообще какой-то странный. Лейтенант его обратно отослал, а меня спросил, кто я такой, и откуда я. Я бодро ответил, кто я, добавил, что из Риги, от немцев сматываюсь. А документов у меня нет. А где - а кто их знает. Нас по дороге бомбили, я под взрыв попал, очнулся, а вокруг никого нет. Ни людей, ни вещей, ни документов.

       Ну и пошел своими ногами. Шел и шел, пока не вышел к тому посту, с которого сюда привели. Лейтенант глянул на меня ехидновато, и, наверное, что-то хотел сказать ядовитое про мой рассказ, но отчего-то не стал. А скомандовал:

       -- Сержант Михайлов! Задержанного - в комендатуру!

       И теперь меня повели снова, только у солдатика винтовка не такая была, а немножко на калашников похожая, только сама подлиннее, а магазин покороче. Обошли мы эту загородку и пошли в сторону города. Кингисепп и в прошедшем времени выглядел не роскошно, сплошные халупы и сарайчики, только собор выделяется, да и тот облупленный.

       Пока мы шли, я упорно думал, потому что мне сейчас более серьезный разговор предстоит, надо разное придумать, вроде улицы и прочего. Насчет улицы я много думал и не придумал ничего, кроме как названия Кривая. Про школу я решил сказать, что учиться я начал, но школу не закончил, так как денег дальше не было учиться. Думаю, что прокатит.

       Про работу решил сказать, что сначала мы с батей строительными работами пробавлялись, потом меня на железнодорожную станцию грузчиком взяли(это и правду было, только меня быстро уволили, всего пару месяцев проработал). Во! Скажу, что меня уволили, а латыша-земляка на мое место взяли. Это со мной тоже было, только не на товарной, а в магазине запчастей, только земляк был не латыш ,а даг. А потом для простоты на складе работал. В нем стройматериалами торговали, а при нужде и ремонт можно было сделать.