Валерий Самохин. - Спекулянтъ Страница 6

– Не молчи! Когда ты молчишь – мне грустно…

– А эта звезда как называется? Ты про нее пел?..

– Завтра уедешь, и целый месяц мы не увидимся…

– Ты опять молчишь!..

Юлия Рябушинская последние дни жила как во сне. Она понимала, что увлечена сыном провинциального купца, но ничего поделать с собой уже не могла. И не хотела.

После смерти ее отца опеку над ней взял ее родной дядя – Михаил Павлович. Будучи богатой наследницей, молодая, красивая и прекрасно образованная (попасть в аристократическое заведение княжны Оболенской удавалось далеко не каждому) девушка была лакомым кусочком для донжуанов всех мастей и сословий.

Постоянно окруженная назойливым вниманием светской молодежи Петербурга, Юлия попросту сбежала в российскую глубинку, воспользовавшись неоднократными приглашениями погостить – от дальнего родственника, уфимского заводчика Ногарева.

Первое время она просто наслаждалась неторопливой скукой южно-уральской губернии. Даже неуклюжие ухаживания ее кузена не могли нарушить умиротворенного состояния. Малоприятный тип. Девушка засмеялась – вспомнилась фраза Дениса, когда она вслух отслеживала родственную связь со своим кузеном. Как он сказал? Двоюродный шакал троюродного верблюда? Смешной он. И милый.

Когда ее кузен набросился на Дениса, она испугалась. Но, даже тогда успела заметить его необычную пластику. Что-то в ней было от балета. В прошлом году столичные подружки завлекли Юлию на новую спортивную забаву: английский бокс. Крепкие молодые люди, одетые в цирковое трико, неуклюже, по-птичьи, прыгали друг перед другом, смешно задирая вверх подбородок. И некрасиво ударяли друг друга. Подружки были в восторге, но ей не понравилось.

Денис боксировал по-другому – красиво. И слово красивое. У него много интересных выражений. И сам он необычный. Только очень застенчивый…

– Не вернешься через месяц – я уеду!

– Куда?

– В Петербург. Осенью экзамены.

– Я приеду к тебе.

– Поклянись!

– Клянусь.

– Не так!

– Чтоб я лопнул!

– Не надо… Не лопайся…

– Ты опять молчишь!..

В субботу подружка увлекла их в модный салон. Было чудесно. Пили шампанское, танцевали, играли в фанты и музицировали. Говорят, в этом салоне частенько пел сам Шаляпин. Юлия тоже исполнила свой любимый романс. Интересно, Денис догадался, что она пела для него? А потом ему достался фант: рассказать смешной стих.

Но Денис, почему-то, отказался. Она сделала вид, что обиделась на него. Тогда он попросил гитару. И спел. Какая красивая песня! Правда, о таком композиторе – Ди Наполе – никто, почему-то, не слышал. Но итальянцы всегда были прекрасными музыкантами.

Уже поздно ночью они гуляли по небольшому парку. Ну почему он всю дорогу молчал?! Только смотрел нежным взглядом, от которого сердце начинало радостно биться. А потом он уехал в Самару…

Юлия свернулась котенком под пуховым одеялом и начала тихонько напевать:

Под небом голубымЕсть город золотойС прозрачными воротамиИ яркою звездой…[2]

Ну, когда же он приедет?!..

Подготовка к вояжу в Самару заняла несколько дней. Во-первых, нужно было зарегистрировать новую компанию – третья гильдия купца не дозволяла заниматься оптовыми сделками. За небольшие подношения регистрацию провели в считанные дни. Назвали незатейливо – торговый дом "Черников и сын".

Во-вторых, требовалось обновить гардероб. Приличных, с точки зрения Дениса, костюмов в оном не наблюдалось. Современная мода – кургузые пиджаки и зауженные, в обтяжку брючки – вызывала нездоровый смех. После долгих споров и нескольких поправок в эскизах – обнаружилась неожиданная способность к рисованию – местный портной, ворча, взялся за дело. На примерке портной опять бурчал, но – уже одобрительно.

Требовалось также подобрать новых работников для предстоящей комбинации. Имеющихся в наличии у купца явно не хватало. Решил привлечь и Федьку – юный по годам сорванец отличался смекалкой и взрослой рассудительностью.

И – главное! – Юлия. Денис не ожидал от себя столь пылкой влюбленности. ТАМ отношения были другие. Украл, выпил – в тюрьму. Выпил, потанцевал – в постель. И забыл. Только номер в книжке телефона. Девушка не танцует? Миль пардон – ищем дальше…

Танцующих хватало…

Удивляло и другое. Собственное косноязычие. ТЕ слова, привычные, сложившиеся, сейчас казались неуместными…

– Тебя, в самом деле, молнией ударило?!

– Да.

– Бедненький!.. А что потом?

– Ты появилась.

– Не смейся надо мной!.. Спой мне еще что-нибудь…

– Ты опять молчишь!..

ГЛАВА ПЯТАЯ

Управляющий самарского отделения Крестьянского поземельного банка Фрол Спиридонович Вощакин задумчиво рассматривал разложенные на столе кабинета бумаги.

Он помнил Дениса – сына его родного племянника – совершенно другим: застенчивым, худеньким юношей, которого кроме книг, казалось, ничего не интересовало.

Сейчас же перед ним сидел молодой хищник прожорливой купеческой стаи, с уверенным и насмешливым взглядом ярко-зеленых глаз. Где-то внутри возникало ощущение, что молодой человек знает намного больше, чем хочет показать. И уж точно больше его самого – прожженного финансиста конца девятнадцатого столетия.

Переговоры длились уже больше трех часов, но банкир все еще не мог принять решения.

Прожект, предложенный молодым человеком, был не нов по сути самой идеи – аналогичную схему использовал еще известный американский спекулянт Бенджамин Хатчинсон, – но в деталях различия были кардинальными. К тому же американский вариант невозможно было технически применить в российских условиях: сказывалась отсталость отечественного биржевого рынка. А вот эта схема могла и сработать.

К тому же, опытного банкира не покидало чувство, что в рукаве у юноши спрятан козырный туз. И достанет он его явно не сейчас…

– Вы должно быть в курсе, молодой человек, – осторожно продолжил Вощакин, удивляясь про себя столь уважительному обращению к юному родственнику, – что подтоварные ссуды ограничены специальным уложением в 500 тысяч рублей. Все, что свыше – только по особому решению учредительного комитета.

– А мы не и просим подтоварную, – столь же вкрадчиво ответил Денис. – Ссуда может быть выдана под залог вексельных расписок, а уже обеспечением последних являются вот эти контракты.

Банкир хмыкнул. Схема действительно позволяла обойти действующий закон: на ценные бумаги ограничений не было. Закладные векселя таковыми и являлись. Да и сами контракты были составлены явно знающим стряпчим. Из них следовало, что торговый дом " Черников и сын", покупает на корню чуть ли не половину урожая Самарской и, части соседних, губернии.

Крестьяне получают десятипроцентный аванс сразу при подписании контракта, и цена остается неизменной до его полного окончания. А сумма выходила для крестьян очень даже заманчивой: при начальной стоимости нынешнего урожая (а банкир это знал из купеческих разговоров) в 85-90 копеек за пуд пшеницы, Черниковы предлагали сразу же рубль десять. И риска погодного не было: десятипроцентный аванс допускал гибель даже большей части урожая. Но уж больно сумма велика…

– Все равно – кредитный комитет может и не одобрить. Контракты, – банкир кивнул на лежащие, на столе бумаги, – штука хорошая, но обеспечением не являются.

– В крайнем случае, разобьем ссуду на несколько компаний. Или – по револьверной схеме – пожал плечами Денис. – На первую партию зерна деньги у нас имеются. Она и пойдет в залог, а дальше – следующая партия…Так устроит?

Вощакин вновь кивнул: фирмы-однодневки в сомнительных комбинациях использовались частенько. И придуманы были задолго до нынешних реалий. Но про револьверную, или, по-другому, пирамидальную, схему банкир слышал впервые: активное использование они получили только в двадцатом веке. Супруга одного известного мэра применяла данный прием для скупки акций Сбербанка… Этого, естественно, банкир не знал.

Не знал он и того, что уже вторую неделю по основным зерновым уездам трех губерний – Самарской, Уфимской и Оренбургской – разъезжают молодые, шустрые покупщики торгового дома "Черников и сын". Свежеиспеченный старший приказчик Федька – теперь уже Федор Ефимович – ежедневно телеграфировал о состоянии дел. И уже было ясно, что предварительное число заявок на новый контракт, явно превышает сумму запрошенной Бесяевым ссуды…

– Ну а если не наберется должного количества желающих? – сделал он очередную попытку обнаружить брешь в прожекте.