Жан-Анри Руа - Битва при Пуатье Страница 6

Таким образом, именно в этом двойственном и определенно непростом союзе бедных кочевников и торговой аристократии следует искать глубинные причины революционного брожения, которому суждено было вылиться в ислам.

Однако какими бы глубокими ни были разногласия авторов по поводу роли климата, окружающей среды, экономических факторов, все они согласно полагают, что Аравия получила свой исторический шанс благодаря тому, что породила необыкновенного человека, способного осуществить этот тонкий синтез и сумевшего – в стране, которая гордится тем, что произвела на свет сорок тысяч пророков, – стать для своих современников единственным Пророком и до сегодняшнего дня оставаться им для миллионов мусульман.

Глава II

Мухаммед

Нет ничего более неопределенного, чем жизнь того, чьи приверженцы называли его «Мухаммедом» («вдохновенным, достохвальным»), согласно Корану, предвозвещенного Иисусом с помощью синонима Ахмед, и, вероятно, более известного в течение всей первой части своего существования как Абу-ль-Касим.

Можно покорно следовать исламскому преданию, которое окружает земной путь Пророка ореолом сверхъестественности и не терпит самой возможности применения к нему исторической критики.[29] Мы предпочитаем опираться в основном на Коран, хотя в нем Мухаммед очень редко говорит о самом себе.

Судя по дате его смерти – 13-й день месяца Раби, в 11 году по Хиджре, или 8 июня 632 г., – из которой мы вычитаем десять лет, проведенных в Медине, и десять или тринадцать лет проповеди в Мекке после откровения, полученного в сорок лет, рождение Пророка можно отнести примерно к 570 г. Когда бы это ни произошло, все согласны с тем, что Мухаммед принадлежал к племени курайшитов, самому влиятельному в Мекке. Наибольшим весом тогда пользовались две семьи: Омейя, самая богатая, удерживала в своих руках политическую и военную власть в городе; род Хашим, менее обеспеченный, охранял колодцы Замзам, и их содержание приносило ему немалый нравственный и религиозный авторитет. Мухаммед был хашимитом. Учитывая это почетное родство, можно удивиться его бедности. Чтобы объяснить ее, кое-кто заявляет, что его дед, Абд-аль-Мутталиб, разорился из-за своей щедрости по отношению к паломникам. Через свою мать, Амину, будущий пророк был связан с одним из кланов соперничавшего с Меккой города Йасриб, который прозвали Мединой, «приютом», когда он поселился там, возможно, благодаря этим кровным узам. Отец, Абдаллах, о котором известно очень немногое, если не считать того, что он был очень красив, умер до рождения своего сына, оставив жену в нищете. Ребенок был поручен своему деду, который отдал его кормилице из семьи местных бедуинов, бану сад; согласно распространенному мнению, климат Мекки был практически невыносимым для новорожденных. Само собой разумеется, легенда подробно описывает чудеса, предшествовавшие и сопровождавшие его рождение: незадолго до зачатия лицо Абд-Аллаха осветилось лучом божественного света нур, столь явно, что это побудило другую женщину тщетно искать близости с ним, надеясь стать матерью Пророка. Затем некий голос возвестил Амине, что она носит во чреве «лучшего из земнородных».[30] Ребенок появился на свет свободным от всякой скверны, обрезанным от природы, а пуповину ему перерезал ангел Джабраил; время родов было ознаменовано появлением кометы, Сирия была освещена, и Амина могла видеть даже рынки Дамаска, в то время как озеро Суа высохло; ужасное землетрясение поколебало дворец Сасанидского царя Кисры (Хосрова) и повалило сорок его башен, священный огонь, который более тысячи лет поддерживали его персидские поклонники, угас, а все идолы на земле, устыдившись, склонили головы.[31] Кормилица Халима, со своей стороны, поведала, что год этот был неурожайным, и она отправилась в Мекку верхом на исхудалой ослице в сопровождении своего мужа на такой же тощей верблюдице. Ее собственный ребенок плакал, мучимый голодом, который она не могла утолить, ибо у нее осталась лишь капля молока, а у верблюдицы оно пропало. Халима пришла в отчаяние: как сможет она в такой ситуации взять на себя еще одного питомца? В городе все новорожденные уже были разобраны, кроме одного, красота которого ее покорила, и она с сожалением подумала, что если она не возьмет его, никто другой не станет себя им обременять, так как семья его слишком бедна, и ни одна кормилица не согласилась принять его; поэтому он обречен умереть, отравленный нездоровым воздухом этого города. Она увезла его с собой. И едва она взяла его, как грудь ее снова наполнилась молоком. В пути у ее верблюдицы тоже появилось достаточно молока, чтобы прокормить их всех, а ослица пошла так быстро, что Халима догнала всех своих подруг.

Эти подробности умиляют благочестивые души. Нет нужды подчеркивать обнаруживаемое ими стремление привести биографию Мухаммеда в соответствие с тем ореолом святости, которым неизбежно облекло его пророческое служение Чтобы установить, что они сфабрикованы задним числом, достаточно всего одного доказательства. Голос, сообщивший Амине о необыкновенной судьбе, ожидающей ее сына, повелел ей назвать его Ахмедом. В этом случае высказывание Корана полностью соответствует Преданию: «Некогда Иисус, сын Марии, сказал сыны Исраиля! Я Божий посланник к вам для подтверждения Закона, который в руках в вас, и для благовестия о посланнике, который придет после меня, которому имя Ахмед».[32]

Как отмечает Годефруа-Демомбин,[33] невозможно понять, почему ребенок получил это имя, если только не допустить, что эта легенда сложилась уже после начала его проповеди. Тем не менее из Предания мы можем узнать об этих первых годах, проведенных среди кочевников, чья простая, безыскусная, ни здоровая жизнь укрепила юношу, привила ему любовь и понимание пустыни и привычку, пронесенную им через всю жизнь, довольствоваться самым необходимым и отказывать себе в роскоши. Очень правдоподобно предположение о том, что он жил у Халимы и ее родичей еще долгое время после того, как его перестали кормить грудью, особенно если вспомнить о бедственном положении его матери.

Когда же Мухаммед был отдан Амине, она отправилась в Йасриб, безусловно, рассчитывая передать его своей родне. Она умерла, либо еще на пути туда, либо, возвращаясь назад, что указывало бы на неуспех ее предприятия. Тем не менее позволительно вместе с Блашером[34] поразмышлять о том, какой оказалась бы проповедь Мухаммеда, если бы он вырос в этом богатом оазисе, насквозь пропитанном иудаизмом. Но сирота остался в Мекке, где каждый думал только об увеличении своего богатства и не проявлял к нему никакого интереса. В отличие от кочевников, здесь традиции не возлагали на главу клана ответственности за обездоленных членов семьи,[35] и настойчивость, с которой Коран поручает сирот общественному попечению, говорит о том, что сам Мухаммед, должно быть, пострадал от такого положения дел.

Однако после смерти деда его забрал к себе один из дядьев, Абу Талиб, зажиточный купец, сын которого Али поклялся своему кузену в нерушимой любви и преданности. Некоторых в связи с его возвращением к богатству удивляет то, что впоследствии этот ребенок стал пастухом, обязанность, которая чаще всего поручается рабам или наемникам. Они вопрошают, не стремится ли здесь Предание удовлетворить семитскому предрассудку, по которому каждый пророк обязательно должен быть овечьим пастырем, каким был Моисей, а потом Давид и как учит Коран.[36] Однако разве не будет такое предположение правдоподобным, тем более что детство среди кочевников уже подготовило Пророка к подобному труду? Говоря об истории этого периода, куда сложнее принять двух белых ангелов, которые повергают Мухаммеда наземь, рассекают ему грудь и извлекают из его сердца черный сгусток скверны. По мнению Блашера, это прекрасный пример вымысла в Предании, порожденного буквальным прочтением коранической метафоры, вроде «раскрытия груди».[37] Годефруа-Демомбин категорически отвергает гипотезу, согласно которой в этом эпизоде можно видеть легендарную трактовку первого эпилептического припадка у Мухаммеда.

Действительно, не может быть и речи о том, чтобы назвать Мухаммеда истериком, сведя тем самым его призвание и деятельность до уровня патологического явления, которое в наше время стало бы медицинским случаем. Знакомясь с Кораном даже в неполных и неизбежно несовершенных переводах, читатель, каковы бы ни были его религиозные или философские взгляды, не может не восхищаться красотой этого текста и величием породившего его вдохновения, которое легко выдерживает сравнение с другими священными книгами, в частности с Библией. Кроме того, изучая то, как Мухаммед сумел завоевать сердца своих современников и управлял общиной верующих, удивляешься его политическому чутью, трезвости и успешности его действий вопреки всем преградам, которые вставали на его пути. Человеку, страдающему нервным или психическим расстройством, было бы недоступно это редкое даже у совершенно здоровых людей сочетание религиозного призвания с глубоким реализмом. Но от этого симптомы, сопровождавшие видения Мухаммеда и очень хорошо описанные Уоттом,[38] не становятся менее достоверными, и их нельзя недооценивать – слуховые галлюцинации, ощущение боли и сильная испарина, и это только самые скромные проявления. Можно ли допустить, что подобные признаки возникли у него только после сорокового года жизни, к которому относится начало проповеди? Если не углубляться в прошлое вплоть до возраста четырех лет, память о котором хранит. Предание, правдоподобным выглядит предположение, что будущий пророк еще в детстве познал эти страдания, которые произвели сильное впечатление на его окружение, тем более что арабский менталитет того времени был в высшей степени склонен приписывать их одержимости демонами. Если же его религиозный опыт не был следствием психической патологии, то его необходимо рассматривать, как это делал Блашер, в перспективе работ Делакруа, и в этой связи плодотворнее всего было бы сравнение со св. Терезой и другими мистиками, которое показало бы различные этапы, всегда одни и те же, на пути каждого из них и в результате позволило бы подвергнуть Коран и Предание критике, основанной на открытиях современной психологии.