Сергей Тымнэтыкай - На краю Чукотки, или Московский автономный округ Страница 6

«Спрячусь, да и всё, — думала она. — Хрысьця клялась, что всё добровольно. Если и найдёт какой московит — откажусь. Хотя…»

Это «хотя» не давало покоя. Интересно, как оно? Вот так, в лесу… с дикарём…

«Хватит думать! — оборвала себя Вынтэнэ. — Ты — дичь, за тобой гонятся. Вся надежда на инстинкт самосохранения…»

Девушка сидела на траве. Бежать дальше не было сил. Она всё ещё тяжело дышала.

День был тёплый. На поляне полно цветов. Маленькие и невзрачные, они сливались в прекрасный ковёр. А вокруг — лес. Деревья доходили почти до неба.

«Настоящие джунгли, — подумала Вынтэнэ. — Не то что уссурийская тайга.»

Всё тут было какое-то волшебное. Чистое и первозданное…

На поляну вышел мужчина. Девушка узнала Уладзіміра.

На этнографе была московитская одежда: косоворотка, онучи, лапти.

Мужчина выглядел уверенно. В каждом движении чувствовалась сила.

«Хозяин леса», — подумала Вынтэнэ.

Уладзімір подошёл к девушке и поднял на ноги. Не говоря ни слова, привлёк её к себе.

Мужчина поцеловал в губы. Руки его сорвали с Вынтэнэ одежду…

Парочки возвращались из леса. Уладзь с Вынтэнэ держались за руки.

Они не говорили. Зачем говорить, когда всё хорошо?

На опушке они догнали Хрысьцю и Вінцука. Те улыбались.

— В порядке всё у вас? — спросил Вінцук.

— У нас всё замечательно…

Дальше пошли вместе.

Вокруг шли другие пары. Вынтэнэ узнала девочку, что «хороводила» рядом с ней. Маленькая московитка спала на руках парня. Парень был широкоплечий. На губах играла простодушная улыбка… и нежность.

— А ты мог бы мяне падняць? — сказала Хрысьця.

Вместо ответа Вінцук подхватил её на руки.

— Ну… Я ж пажартавала!

— Позна! — рассмеялся литвин.

8. Репортаж

— Я не думала, что будет так здорово! — призналась Вынтэнэ.

— Народные обычаи понравились тебе?

Уладзь улыбался.

— Мне всё понравилось! Понимаешь, жизнь тут, какая-то… настоящая. Примитивная, тяжёлая, но настоящая. Тут нет кинотеатров, нет горячей воды. И модных клубов тоже… И всё-таки, они ближе к истине.

— Не они примитивны есть, — сказал Уладзь. — Это вы, чукчи, всё усложняете. Отделили себя от предков знаний. Закрылись в города из бетона.

— А вы, литвины?

— И мы такие же, лучше ни чуть. Оттого ездим в край этот — видеть наше прошлое, на веков много назад.

— У вас ведь совсем другая культура!

— Другая. Близости, однако, есть некоторые. Тоже славяне они ведь…

— Значит, и ваши предки жили в избах.

— Предки наши в «хатах» жили. Теперь даже крестьяне многие живут там. Однако другие сходства есть всё же.

— Получается, московиты лучше нас? Мы погрязли в цивилизации, а они сохранили первобытную простоту.

— Думаю — нет это, — сказал литвин. — Если чукчи их не захватили в XVII веке, тоже стали бы цивилизованными они. Традиции забыли бы таким же образом. Не праздновали б уже Красную Горку.

— Значит, мы их спасли?

— Знаю нет, можно ли сказать так. Что лучше — лапти или туфли? Колодец или душ горячий? Изба или яранга в сто этажей? Никто знает нет.

— Ну вот и всё, — сказала Вынтэнэ.

— Что «всё» есть? — спросил Уладзь.

Он растянулся на диване. Вынтэнэ сидела за столом, возле компьютера.

— Всё, дописала репортаж! Хочешь почитать?

— И так я знаю уже, что там, — отозвался литвин. — Мы говорили столько об этом.

— Может, отредактируешь?

— Я? Смеёшься ли ты? Чукотский у меня не хороший.

— Уже гораздо лучше, чем раньше!

— Ещё бы. Практики много есть.

Он проснулся окончательно.

— Ты всегда работаешь в голой?

— Только в твоём присутствии!

Вынтэнэ улыбнулась. На самом деле, ей было лень одеваться с утра.

— Странно, я тебя совсем не стесняюсь, — сказала она.

— Я тебя тоже.

— Но ведь ты мужчина. Мужчинам проще.

— В чём — не вижу совсем.

Уладзь перевернулся на спину.

— Иди ко мне, — позвал он.

— Сейчас… Только отправлю материал в Анадырь…

— Три дня хватило тебе для репортажа? Поздравления принимай, подруга!

Хрысьця поцеловала Вынтэнэ в губы. Поцелуй получился долгий.

— Віншую! — сказал Вінцук.

— Что? — не поняла Вынтэнэ.

— «Віншую!» означает «Поздравляю!» на языке литвинов, — перевёл Уладзь.

— Я-яшчэ-не-размаўляць-на-ліцьвінскай-мове.

— Малайчынка, — сказала Хрысьця. — У цябе вельмі добрае вымаўленьне. Поняла ты, что я произнесла?

— Немножко… Но я учусь!

— Приятно это очень есть, — похвалил Вінцук.

— Спасибо…

— Что мы сегодня будем совершать? — спросил Уладзь.

— За город поехать сегодня можно, — предложила Хрысьця. — Есть в недалёком расстоянии пруд небольшой отсюда. Купаться там — да, хорошо.

Телефон звонил, как проклятый.

Вынтэнэ вскочила с постели, стараясь не разбудить Уладзя. Хотя поздно, он уже проснулся.

Она схватила трубку.

— Вынтэнэ?! — она узнала голос редактора.

— Да, это я… Вы знаете, который сейчас час?

Но он не слушал.

— Ты что, с ума сошла?! — кричал редактор. — Что это за писанина?!

— Вы про мой репортаж?

— Репортаж?! Это… собачье, а не репортаж. Ты хоть поняла своей дурной башкой, что написала?!

— Я написала правду. А что?

— Правду?! Ты совсем дура, или притворяешься?!

— Чего Вы кричите?

— Это же подрывная деятельность! Это же… сепаратизм!

— Я такого не писала…

— А как же?! Чукчи, по-твоему, захватчики?! Оккупанты?!

— Нет… Теперь уже нет…

— Теперь?! Никогда! Никогда мы такими не были! Москва добровольно к нам присоединилась! Чукчи вытянули её из дикости, из межплеменной розни. Построили школы, больницы! Об этом ты не пишешь?!

— Но перед этим мы уничтожили московскую цивилизацию.

— Московскую цивилизацию?! Дура!!! Разве у них была цивилизация?!

— Была. И я видела её руины. И фотографии сделала…

— Уничтожь их сейчас же! Слышишь?! Уничтожь!

— Что уничтожить?

— Фотографии, тексты — всё! И возвращайся в Анадырь, немедленно.

— Немедленно?

— Первым же поездом — до Казани, а оттуда — самолётом. Из Казани дашь телеграмму. Я проконтролирую!

— Знаете что?! Я Вам не рабыня! И перестаньте на меня кричать!

— Кричать?! Да ты знаешь, дурёха, куда ты влезла? По-доброму тебе говорю — уничтожь материал и возвращайся. Иначе хуже будет.

— И не подумаю! Не хотите печатать — не надо. Отнесу в другой журнал.

— Такое никто на Чукотке не напечатает.

— Опубликую за границей. Мы, чукчи, должны взять ответственность за преступления предков.

— Вынтэнэ!

Девушка повесила трубку.

Телефон зазвонил снова. Она его отключила.

— Отчего редактор твой звонит среди ночи? — спросил Уладзь.

— Он же в Анадыре. У нас с Москвой 15 часов разницы.

— Значит это, в Анадыре сейчас… 11 часов утра?

— Да, примерно… — сказала Вынтэнэ.

— Быстрота работы велика. Вчера только ты отправила репортаж. В час, когда у них ночь. Когда приходит на работу редактор твой?

— То есть?

— В какое время, обычно?… В котором часу?

— Около девяти, — сказала Вынтэнэ. — Иногда позднее.

— Вероятно, дел у него немало, также, — продолжил литвин. — Не думаю, чтобы репортаж твой первоочередным считался.

— Да нет, конечно! Для них главное — политика, экономика. Ну, жизнь звёзд…

— Как всегда, — заметил литвин. — Однако, уже в одиннадцатом часу редактор звонит в тоне таком. Быстрая работа сделана им.

— Действительно, странно? Чего он так взъелся?

— Видимо, взгляд твой опасен.

— Опасен?

— Полагаю, да. Чукотская власть боится такого.

— Но ведь я писала про мёртвую цивилизацию!

— Писала ты, что она убита чукчами.

— Ну, так…

— Опасно это официальной идеологии. Представь: вдруг завтра болгары-с-Волги заявят, что были цивилизованы?

— А это, разве, правда?

— Правда. Только об этом вспоминать не принято.

Вынтэнэ удивилась, но промолчала.

— А буряты были не менее развиты, чем чукчи. Даже более значительно. Представляешь, если об этом напишут?!

— Ну и пусть пишут! Кому от этого хуже?

— Как кому? А как же Единая Чукотская Отчизна? А как же старший чукотский брат? Он ж принёс свободу и цивилизацию отсталым дикарям?

— А зачем врать?

— Мне тоже не понять. У нас, литвинов, не так всё. Не говорим мы, будто лучше Киева. Русь от нас отделилась — её право. Жаль, безусловно. Но воевать за такое — нет! Теперь Киевская Русь — независима от Менска.

— Просто она большая, — сказала Вынтэнэ. — Вам бы с ней всё равно не справиться.