Вадим Сухачевский - Доктор Ф. и другие Страница 6

Тем временем Афанасий поднимался все выше и, войдя в раж, продолжал рапортовать:

— У воздухе усе спокойно! Происшествий нэма! Бачу тилько муху на лустре!.. Товариш енерал-полковник, задание Родины выполнено, дозвольте приступать к посадке! Перехожу на прием…

Вместо ответа дядя только в сердцах сплюнул и снова подтолкнул меня. Под его нажимом я безвольно поплелся в гостиную.

Должно быть, вид у меня был невменяемый.

— Что там еще? — с тревогой спросила Елизавета Васильевна.

Дядя безнадежно махнул рукой.

— Афанасий левитирует, — тусклым голосом ответил он и, ссутулившись, постарев на глазах, шаркающими шагами направился в коридор.

— О, Господи! Ведь говорила, говорила же я тебе! — крикнула ему в спину Елизавета Васильевна. Потом она повернулась к мне: – А вы – вы тоже хороши! Ну какого, скажите, черта вас туда понесло? Я же предупреждала вас, просила как человека – будьте как никогда осторожны!.. — С этими словами она впорхнула в ту комнату, где, так и не получив команды на спуск, должно быть, все еще висел под потолком бедняга Афанасий.

Я остался в гостиной один. Видимо, я впрямь совершил нечто ужасное. Поскольку это наложилось на все мои прежние провинности, то даже надеяться на снисходительность Елизаветы Васильевны я считал себя не вправе. Прощаться с хозяевами не имело смысла – такого рода приличия обязательны только для порядочных гостей.

По-воровски, крадучись, я прошмыгнул в коридор. К счастью, хотя бы на сей раз мне повезло – входная дверь оказалась не запертой.

С изрядной подпалиной в мозгах после всего случившегося я вскочил в лифт и только после того, как нажал кнопку, вспомнил про полет Афанасия. Я почувствовал, что схожу с ума, не в силах найти вразумительное объяснение тому, что видел.

Тот самый швейцар в вестибюле смотрел на меня, как мне показалось, с сочувствием. Не иначе, он догадывался, что это такое для неподготовленного человека – побывать в гостях у моего дяди.

— Что Орест Северьянович – здоровы? — за почтительностью пряча лукавство, спросил он.

В ответ я издал какие-то звуки, мало напоминающие человеческую речь, и пулей вылетел из подъезда.

Только на улице, после нескольких глотков посвежевшего к ночи воздуха у меня в голове забрезжило некое подобие мысли. «Ничего этого не было, — думал я. — Чепуха, фокусы, оптический обман».

Вторая глава

МОЯ СУДЬБА ПРОЯСНЯЕТСЯ

1

…нет ухода без возвращения.

— Стало быть, говорите, украли документики? — раз уже, наверно, в пятнадцатый спрашивал меня молоденький лейтенант; в глазах его туманилась тоска по чему-то мечтательно-далекому…

…В это отделение милиции я попал, перед тем не более получаса проблуждав по ночной Москве и не зная, как мне дальше быть. Такая неприкаянная, слоняющаяся, явно с затемненным сознанием фигура, понятно, вызвала интерес первого же милицейского поста. Еще от силы пара минут понадобилось вызванной ими патрульной машине, чтобы доставить меня в должное место.

— …Стало быть, украли?..

(По телефону)

— …Убёг?!.. Что ты мне там………………., тебя в задницу?! Как это вот так – взял и убёг?!..

— Ну, с этим-то не проблема. Айн момент…

— «Айн момент»… Всё, небось, штучки твои?

— Да какие штучки?.. И потом, надо ж было все-таки проверить парня на вшивость.

— Допроверялся… Ну и как? Слабоват?

— Не то чтоб совсем. Я бы сказал – фифти-фифти.

— Чё?!.. Ты мне давай по-русски говори! К делу приспосабливать можно? Если его к семнадцатому номеру подпустить – как полагаешь, выдюжит?

— Приспособить-то приспособим, куда ж деваться – последнее связующее звено… Только не с ходу – по малу, полегонечку…

— Конкретней.

— Завезти туда, к вам… Для пустячной какой-нибудь работенки… Скажем, начать операцию под кодовым названием «Мемуар»…

— Господи, опять!.. А ежели – как в прошлый раз?

— Ну, надеюсь, сейчас – без накладок… А там, глядишь, «дофин» втянется, попривыкнет, нервишками поокрепнет – тогда можно и начинать… Вот, к примеру, пока с мемуаром вашим разбирается, мы-то его и попроверим… С той же Лаймой хотя бы… Главное, чтоб сразу – в самую гущу…

— М-м… А что, тоже чем не дело?.. Мудёр, мудёр… Только ж убёг…. его в….

— Говорю же – пустяки. Других бы забот не было! Деваться ему некуда, он уже из всех списков – тю-тю.

— Ну-ну… Только давай без этих твоих!

— Было б о чем говорить…

— Знаю я тебя!…….. вас всех в задницу!..

— …Так и запишем – что, стало быть, украли… — скучал лейтенант.

— Почему вы мне не верите? — устало спросил я.

— Верю, верю, как не верить, — витая в своих далях, отозвался он. — Украли, выходит? Бывает… Является какой-нибудь эдакий, документов отродясь не имелось, — и к нам: караул, ограбили! По-всякому тут у нас бывает… Вы вот утверждаете, что вы – Нечаев Сергей Геннадиевич, одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, уроженец поселка Благодатное ***ской области. А откуда я знаю, что вы, к примеру, не гражданин Мамаладзе Тенгиз Ушангович, одна тысяча девятьсот тридцать второго года, уроженец города Батуми, вор-рецидивист с сорокалетним стажем, насильник и убийца, разыскиваемый нами вот уж пятый год?.. Украли, значит, говорите, документики? И прописочку вместе с ними – так, что ли?

— Вы можете проверить, — сказал я. — В общежитии университета. Я только сегодня утром выписался.

— Это чего ж так? — усмехнулся лейтенант.

— Отчислили…

— Гм, тоже бывает… А телефончик общежития, небось, наизусть знаете?

Я продиктовал номер.

Лейтенант нехотя стал накручивать диск. Через минуту я услышал голос нашего восточного божества Омара Ахметовича, отчетливо доносившийся даже из-под лейтенантского уха. Но то, что я услышал, окончательно лишило меня воли к сопротивлению. Оказалось, что никакой такой Сергей Нечаев в общежитских списках никогда не значился и по данному адресу, соответственно, не проживал.

— В общежитии, стало быть?.. — положив трубку, окончательно поскучнел лейтенант.

— Он врет, — слабо отозвался я. — Товарищ лейтенант, честное слово, врет!

— А смысл?

Смысла в этом я и правда не видел никакого. Попал в какой-то ведьмин круг, из которого не мыслил, как выбраться. Цепляясь за последнюю соломинку, сказал:

— Можно ведь в поселок позвонить. Меня там каждая собака…

— Ну, собака – это не аргумент…

— Да нет, я фигурально… А вот участковый, Иван Гордеич… Он меня – с детства!..

Однако с каждым словом пыл мой все более угасал. Я уже чувствовал, что этот ведьмин круг все равно не выпустит никоим образом. Честно, я был даже рад, что лейтенант не поспешил выполнять мою просьбу.

— Ага, сейчас, — взгрустнул он. — Щас мы будем – по междугородной… А платить – Пушкин Ксан Сергеич!.. И спиртным вот от вас попахивает… А документики, значит, говорите, украли?..

Дверь позади меня открылась.

— Это что еще у тебя за фрукт? — спросил вошедший, молодцеватый капитан.

— Да вот, — позевывая, объяснил лейтенант, — документов не имеет, говорит, украли.

— Во-во, все так говорят.

— А я о чем?.. Насчет прописки соврал… А от самого спиртным пахнет, — под конец нажаловался лейтенант.

— Пахнет – так оформляй в вытрезвитель.

— Да личность бы прежде установить, а то мало ли… — устало сказал лейтенант. — Вдруг он у нас по розыску проходит.

— Вытрезвят – завтра начнем устанавливать. Вон, время-то уже…

Лейтенант почесал в затылке:

— В вытрезвитель – оно бы конечно… Так бензин же на нуле… Спецконвоем, что ли?..

— Можно и так… А ты мне лучше вот что скажи: как там по делу Козалупова?..

Дальше они заговорили о чем-то сугубо своем, далеком от моей персоны. Разговор теперь велся до такой степени без учета моего присутствия, будто я для них уже перекочевал в небытие.

Сам я был настолько погружен в свои невеселые мысли, что едва ли даже услышал, как позади снова распахнулась дверь. Однако уже в следующий миг с моими истязателями произошла разительная перемена. Глаза их сделались стеклянными, и они оба, как кобры под дудочку факира, начали медленно восставать со своих мест.

Лишь тогда я обернулся.

Позади стоял собственной персоной Орест Северьянович в почти полном генеральском облачении, если не считать совершенно не уставных домашних тапочек у него на ногах, и молча, только посапывая, довольно сурово смотрел на одеревеневших милиционеров. Меня он взгляда пока что не удостаивал.