Борис Диденко - Сумма антропологии(кардинальная типология людей) Страница 6

В том обстоятельстве, что Восток не подвергся подобным эффективным “самовыбраковкам”, коренится его принципиальное расхождение с Западом, и здесь же, кстати, можно видеть то, что позиция России не является промежуточной между Западом и Востоком, но действительно — особой. Традиционный Восток характеризуется в первую очередь повышенной долей суггесторов: герой восточных сказок чаще всего обманщик, т. е. суггестор: Алдар-Косе, Ходжа Насреддин, Багдадский вор, в отличие, скажем, от откровенно, “сказочно” диффузного русского Ивана-дурака (немецкий Ганс-дурень оказался приставленным к надежному делу и ушел из сказок). Отсюда и повышенная жестокость (биологичность) восточных сообществ, удивительное для европейцев обесценение человеческой жизни, и действительно: суггесторному — артистичному и коварному — Востоку трудно “встретиться” с эгоцентричным, логичным Западом (в этом плане Востоку ближе и “роднее” Россия с ее парадоксальностью и непредсказуемостью). Но все же пророчество Р. Киплинга, перенесшего встречу Востока и Запада в “никогда”, скорее всего носит характер более поэтический, нежели социологический. И подтверждением этому может послужить Япония.

Уже стало традиционным и общепринятым утверждение о том, что милитаристская, агрессивная страна “восходящего Солнца” была успешно в свое время переведена на рельсы демократии при помощи мудрой экономической и политической методики США. Не отрицая важной роли американского “патроната” в японском вопросе, следует все же учесть и тот немаловажный (в нашем ракурсе — решающий) вклад, который внесли в дело “умиротворения” послевоенной Японии многочисленные — долетевшие до цели — камикадзе, а также наиболее фанатичные самураи, отдавшие решительное предпочтение харакири перед перспективой жить в пусть и процветающей, но не агрессивной — “опозоренной” стране.

До некоторой степени показателен в этом же плане и пример Индонезии, добившейся длительного “притихшего” состояния этаким местным, довольно-таки “экзотическим” вариантом Варфоломеевской ночи: откровенно варварским избиением — убийством, по большей части бамбуковыми палками, не менее полумиллиона коммунистов по всей стране во время смещения одуревшего от власти А. Сукарно.

Остальной же Восток остается традиционно консервативным. Но все же различия — и весьма существенные — имеются. Если Индия удерживается в прочных клетках четырех с лишним тысяч каст и волнения коснулись лишь северных (мусульмане, требующие создания пропакистанского Халистана на месте нынешних штатов Кашмир, Джамма, Пенджаб и Ассам) и южных (проланкийские тамилы) окраин, а практически однородный Китай не менее прочно удерживает свой миллиард (за исключением “крошечного” 20-миллионного тайваньского осколка) несокрушимой и легендарной мандарино-командной системой, то положение в остальных — в основном мусульманских — регионах Азии и Северной Африки совершенно иное.

Институт гарема, даже и лимитированный некогда Мухаммедом в отношении допустимого количества жен, тем не менее все же настолько увеличил процент хищных (главным образом — суггесторов), что здесь стали возможными необычайно затяжные вооруженные конфликты. К настоящему времени достаточно надежно “отстрелялась” пока лишь Турция, на что ей потребовалась половина тысячелетия: на весь период от усиления экспансивной агрессивности до достижения величия Блистательной Порты и постепенного ее спада до фазы “умирающего Османа”, за чье наследство ожесточенно билась вся Европа.

Это не считая “выхода из игры” Персии, которая “затихла” (и надолго: до пришествия аятоллы Хомейни) еще до новой эры, заодно со своим двухвековым “спарринг-партнером”, классическим представителем “детства человечества” — Грецией, которая вообще настолько сама себя измордовала в своих и впрямь по-детски жестоких и неразумных межполисных войнах, что уже не смогла подняться на ноги самостоятельно. Лишь 500-летняя османская инъекция добавила новейшим грекам солидную дозу хищности, оказавшуюся достаточной для ведения освободительной борьбы (против “доноров”), для участия в двух Балканских войнах, в двух мировых, для установления фашистской диктатуры и активного сопротивления фашистам же (Италии и Германии). Наконец это внушительное героическое пламя истощилось и — перед тем как ему погаснуть — завершилось яркой вспышкой правления хунты “черных полковников” и агрессией против Кипра.

Остальной же Ближний Восток пока еще полыхает: Иран — Ирак, междоусобицы палестинских формирований, разоренный Ливан, вот совсем недавно “подключился” Ирак вновь — уже против всех. И эти противоборства по-видимому всерьез и надолго, они соответствуют затяжным западноевропейским взаимоистреблениям Семилетней, Тридцатилетней и Столетней войн. С тем, правда, отличием, что существует дополнительный “паровыпускающий” фактор: международный терроризм, в значительной своей части имеющий “арабское исполнение”. Здесь имеются и богатые исторические традиции, достаточно вспомнить государства корсаров: Алжир и Тунис, переживших в 17 столетии свой золотой век — “освященного” и санкционированного властью деев и беев пиратства, наводившего ужас на судоходных морских путях от восточного Средиземноморья и вплоть до Исландии. В настоящее время эту традиционную эстафету наводить ужас на международных транспортных линиях приняла соседняя Ливия под властью М. Каддафи.

Израильский фактор в “арабских делах” необходимо признать больше удачным предлогом и необычайно эффективным катализатором, нежели причиной, что впрочем не просматривается на поверхности этих трагических событий, и евреи вновь оказались в парадоксальной, “обоюдоправой” ситуации — логически, в понятиях международного права, неразрешимой.

На положении дел южнее Магриба и Египта — в “Черной Африке” — сказалось в значительной мере то обстоятельство, что некогда в печально известные времена работорговли американские бизнесмены, занимавшиеся этим хлопотным, но зато высокоприбыльным делом, невольно проводили селекцию: они вывозили по большей части именно диффузный вид, т. е. предпочитали скупать невольников, отличавшихся послушностью и физической выносливостью, а потому — по расчетам “стихийных евгенистов” — наиболее пригодных для принудительных плантационных работ в стране Свободы. Диффузность американских негров прослеживается в значительной сглаженности расовых отношений в сильно национально смешанных странах, типа Бразилии, и кроме того она “подсматривается” в более “уютной” — домашней форме: в ярко выраженном матриархате негритянских семейных отношений в США. В то же время столь значительное уменьшение диффузного населения (с учетом массовой гибели невольников в корабельных трюмах на их пути к рабству) — в основном западного побережья -Африки усилило и ужесточило позднейшие внутригосударственные и межплеменные распри в сообществах черного континента при освобождении его от колониального сдерживания социальных процессов. Мали, Гана, Конго, Ангола, “ни с того, ни с сего” — Либерия. Бывший Невольничий Берег.

США в этом плане правильнее будет именовать Соединенными Штатами Мира — уже этаким общечеловеческим “предохранительным клапаном” агрессивности: с учетом невероятного размаха в них преступности, а также предоставления “равных возможностей” и сублимированным, просоциальным ее формам. Ну а население “СШМ”, состоящее практически из всех национальностей Земли, в таком ракурсе видится рисковым обслуживающим персоналом этого всемирного “злоотвода”.

…Таким образом древняя, “осевая” псевдодоктрина борьбы Добра и Зла, извечного противостояния Света и Тьмы стала первым шагом к разумному объяснению смертоубийственного людского общежития. И эта система четкого, “черно-белого” разделения ответственности за творимое людьми зло на Земле и ловкое перекладывание вины за это на недосягаемые плечи Высших Сил стала не только действенным корректором направленности агрессивности хищных на них самих же, но и одновременно явилась потворствующим насилию фактором, во многом снимающим с человека ответственность за его деяния и лишь малоэффективно стращающим его потенциальным потусторонним судом и возмездием в виде геенны огненной или же местной, земной расправой с помощью “челночно-рыскающего” механизма кармы, напоминающего зачетную систему трудодней в сталинских колхозах. В итоге эта борьба дошла до всемирного противостояния и глобального масштаба конфликтов, а имманентно присущая определенной части человеческого семейства предельная агрессивность — эта страшная родовая отметина Homo Sapiens — оказалась прикрытой величественной завесой, за ложным флером которой процессы взаимоистребления людей вместо затухающего характера приобрели резонансный размах с непредсказуемой и посейчас амплитудой.