Григорий Кац - Письмо из прошлого Страница 6

По мере общения Алексей все больше и больше увлекался Ириной, отмечая про себя сходство их характеров и отношения к происходящему вокруг них. Она не сторонилась своих друзей-«мажоров», но всегда старалась увильнуть от шумных компаний и всенощных дискотек. Зная о своей привлекательной внешности, она всегда пыталась отшутиться от слишком назойливых кавалеров. Несмотря на скромную одежду Алексея, ей импонировало его вежливое поведение, противоположное развязности мужчин ее окружения. Высокий, сильный парень, без особых запросов, как ей казалось, – Алексей был надежным «плечом» и партнером по ее увлечениям спортом и активному отдыху. Ее подруги были немного шокированы новым «ухажером» Ирины, но побыв несколько раз в обществе с ним, убедились, что Алексей – «парень что надо», почти киногерой из известных советских фильмов, положительный и простой. Они отмечали его широкий кругозор в политической и социальной жизни современной России; особенно оценили знание иностранных языков, которыми он увлекался с детства и профессионально усовершенствовался уже в Горном. Короче, как жених для Ирины, Алексей подходил на все 100%.

Глава третья

1

– Подъем. Выходи строиться!

Отец хватал босоногого Якова и высоко подбрасывал. Почти до потолка! Стоявшая рядом Софа замирала от страха – а вдруг не поймает? Но отец крепко держал своего первенца и, подбросив несколько раз, под визг малыша и его мамы осторожно ставил его на пол. Полковой комиссар Семен Ройзман, несмотря на молодой возраст, имел все шансы стать штабным офицером Генерального штаба западной группировки войск. И учеба в Академии, и участие в Манчжурском походе, и странная война в Финляндии быстро вывели перспективного офицера в высший ранг военного сословия. Карьера ему была обеспечена, и генеральское звание уже маячило на горизонте.

Семен выгодно отличался от своих коллег-офицеров прежде всего корочками выпускника Академии Генерального штаба. Семен никогда не кичился своими знаниями, понимая, что его коллеги-недоучки завоевывали себе звания еще в гражданскую, героизмом и преданностью партии. Как офицер Ройзман не был фанатиком ни партии, ни советской армии, поэтому всегда относился к своим обязанностям и подчиненным с показной строгостью, в действительности же поучая своего сыночка правилам воинской службы.

– Никогда не спорь с командиром и всегда говори «Есть! Так точно!». Пусть ты не согласен с приказом, но главное сказать: «Есть!» А выполнить приказ – как получится. Сможешь —выполни, не сможешь – найди вескую причину. Но главное сказать командиру в лицо: «Есть!»

– Чему ты учишь ребенка, товарищ инженер-полковник?

Семен, не привыкший еще к новым воинским званиям, парировал.: «Тебе бы, генеральша инженерная, лучше смотреть за сыном».

Софья Марковна обиженно говорила:

– Яшка может уже в первый класс не ходить. Я его уже всему научила: и читать, и писать, и считать.

– Еще бы, ты же учительница, хотя нынешнюю школьную программу не понимаешь…

– Да в ней вода на киселе. Разве это школьная программа? Ты бы посмотрел, чему там учат детей. Вот, например, математика: партийная ячейка завода насчитывает 14 членов партии, пять беспартийных выдвиженцев и восемь кандидатов в члены партии. Какова полноценная партийная прослойка на заводе?

– Подумаешь, нашла чему сердиться. 14 плюс восемь – вот и вся партийная прослойка на этом заводе.

– А вот и неправильно. Кандидаты в члены партии потому и кандидаты, что они еще не являются полноценными партийцами, и некоторых из них могут и не принять в члены на общем партийном собрании.

– Так, не морочь мне голову. Надвигаются серьезные события. Штаб западной группировки перебрасывают на запад. Я буду редко бывать дома. Будешь за офицерским аттестатом приходить каждый месяц в столовую…

Похоронка пришла в феврале 45-го: полковник инженерных войск Семен Ройзман погиб в боях под Вислой…

Яшка рыдал вместе с матерью, не понимая глубины и величины утраты для мамы Сони. Он просто понимал, что папа больше не приедет. Никогда. Для Софьи эта была утрата целого мира, который воплощал в себе Семен. Мир рухнул.

2

Во втором классе 187 школы было всего 14 учеников. Только у двоих школьников были отцы, а у остальных – то ли на фронте, то ли, как у Якова, вместо отцов пришли похоронки. Несмотря на военные сложные времена, школа жила своею жизнью. Были пионерские организации и комсомольские ячейки. Все жили ожиданием окончания войны. В апреле 45-го, наконец, пришли вести о капитуляции Германии. Дети всем классом ходили на Красную Площадь, где толпы людей ждали новых сообщений Информбюро. Торжественно взволнованный голос диктора Левитана каждый час озвучивал на всю страну ход военных действий в самом логове фашизма. Невообразима была радость людей, когда Левитан объявил о полной и безоговорочной капитуляции Германии. Люди целовались, обнимались, и ликованию не было предела. В один из таких дней, вернувшись домой, Яков застал свою маму в слезах.

– Сынок, понимаешь, больше я не смогу преподавать в твоей школе. Кто-то из родителей учеников написал в органы, что я польская эмигрантка и не имею права учить детей пролетарской страны.

Малолетний Яша ничего не понял из слов матери; понял, что ее больше не будет в школе, и он не сможет на переменках бегать в учительскую получить от мамы какую-нибудь вкусную вещицу – то ли конфетку, то ли кусочек корочки ржаного хлеба.

– Надо идти в МГБ, – твердо сказала мама. Завернув в тряпочку все награды мужа, взяв письмо-похоронку, мама Софа вместе с сыном отправилась на площадь Дзержинского, где располагался комиссариат МГБ. Якова не пропустил усатый солдат на входе, и ему пришлось почти два часа ожидать на улице. Наконец, мама вышла из здания и твердо сказала:

– Я все-таки буду преподавать. Не в твоей школе, а в школе рабочей молодежи. Правда, это далековато и надо ехать на трамвае, но работы я не лишилась. Следователь-фронтовик, раненый и без руки, рассмотрев мою жалобу объяснил: «Софья Марковна, я вас понимаю, но действительно вы сейчас не можете преподавать несформировавшимся детям. Они потеряли родных и близких на этой войне. Взрослые ученики – это другое дело. Ваши знания нужны им. Страна долго воевала. Вы полячка по национальности. Множество националистических и враждебных течений сейчас бродит в обществе. Давайте подождем несколько лет. А пока – работайте со взрослыми, рабочими заводов и фабрик, бывшими фронтовиками. Думаю, вы найдете применение своим знаниям и способностям».

Этот урок прошел почти бесследно мимо Якова, потому что он был слишком юн, чтобы понять трагедию матери. Первый удар в свое сердце он получил, учась уже в восьмом класса московской гимназии имени Луначарского. После смерти Сталина, которая потрясла все основы страны советов ему на парту положили записку «ЖИД! Убирайся из школы. жиды убили Сталина». Теперь пришла очередь Якова переживать за свое состояние, и мама успокаивала его.

– Не обращай внимания, сынок. В мире много несправедливости и жестокости. Немцы уничтожали евреев, сжигали их в печах концлагерей, расстреливали. Пытались навесить на целый народ вину за свои ошибки. Терпи, такая у тебя судьба. Привыкай…

И Яков привыкал… И к словам «жид, еврейское отродье, предатели», и к поведению людей, облеченных властью. Не помогало и то, что его отец погиб на фронте, был боевым офицером-полковником. Наступил период жизни, когда вчерашние друзья притворялись, что не понимают причин его переживаний.

В Московский университет Яков поступил со второй попытки – в запасе был год, когда над его образованием работала мама Софа. Военная кафедра была только на медицинском факультете и на историко-юридическом, куда с фамилией Ройзман вход был запрещен. Оставались лишь прикладные науки: физико-математический, химический и прочая палитра педагогических наук. Яков выбрал физику, тем более, что в ней в классе ему не было равных. Осенью его призвали в армию.

Конец ознакомительного фрагмента.