Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов Страница 6

а теперь окровавленной тряпицей. Пришлось менять повязку, а заодно осмотреть голову пострадавшего. На первый взгляд ничего особенного не было, рассеченная в двух местах кожа и здоровенная шишка прямо на макушке. Но это все лишь то, что было видно, а что там внутри, оставалось лишь гадать. Как говорил им преподаватель в медучилище, голова – штука темная и до конца не изученная. Будем надеяться, что ничего страшного нет.

Таня вздохнула и, стараясь потише греметь умывальником, нет-нет да и посматривала украдкой на дяди Фединого постояльца. Молодой красивый парень лет 25, высокий, со спортивным телосложением. А еще она обратила внимание на часы на его руке. Красивые, необычные и, наверное, дорогие, с секундной стрелкой, с окошечком, показывающим число и день недели. Вот только этот самый день недели они показывали неправильно. Сегодня было воскресенье, а на часах – суббота. Может, сломались? А еще на циферблате часов было изображение такой же эмблемы, как у брата на рукаве. Щит и меч.

– Ну что, Танюша, как он? – спросил дядя Федя, когда она вышла из каморки.

– Похоже на сотрясение мозга, поэтому и в себя не приходит. Я ему раны на голове обработала и перебинтовала. Его бы в больницу надо.

– Ничего, отлежится. Он молодой, крепкий, так что выдюжит. В гражданскую, бывало, и не с такими ранами выживали. Ты, дочка, только о нем помалкивай. Тут дело серьезное.

– Да я понимаю. – Таня вздохнула и бросила взгляд на дверь, из которой только что вышла. – Ладно, дядя Федя, пойду я. Завтра по утру забегу проведать.

На следующий день она приходила дважды, принесла кое-что из одежды, а вот на третий немного задержалась дома, помогала соседке бабе Нюре. Когда уже спускалась по дороге к лодочной станции, то навстречу выехала подвода, на которой ехали дядя Федя и завхоз. Поздоровавшись с ними и перекинув-шись парой фраз, Таня поспешила к своему пациенту. И, как оказалось, не зря.

Девушка привычно распахнула дверь в каморку и увидела его, стоящего в одних трусах возле умывальника и рассматривающего себя в зеркале. Щеки мгновенно запылали жаром, и она, пискнув «Ой, здрасте», выскочила за дверь. Быстро переведя дух, крикнула через дверь, что одежда на стуле и что она подождет, пока товарищ оденется. А потом они пили чай и разговаривали. Михаил, как оказалось, почти ничего не помнил. Даже какой сейчас год позабыл.

А сегодня Таня сварила вкусные щи из свежей капусты и напекла лепешек. Ей очень хотелось, чтобы именно Михаил оценил ее стряпню, хотя и боялась сама себе в этом признаться. С самого первого раза, когда она его увидела, лежащего без сознания, Татьяна думала лишь о нем. Было в парне что-то такое, что притягивало к себе. Что-то необычное, загадочное. И, идя по дороге на лодочную станцию, Таня не переставала думать о Михаиле. Она настолько погрузилась в свои думы, что аж вздрогнула от вопроса.

– Танька, куда это ты направилась?

Брат Колька, сидя на мотоцикле и улыбаясь, смотрел на нее, чуть прищурив глаза. А она и не услышала, как он подъехал.

– Ладно уж, сердобольная, садись, подвезу. Сам туда еду. Тоже познакомиться хочу.

Глава 2

Неожиданная встреча и арест

– Ну здравствуй, мил человек! Я гляжу, оклемался? – Цепкий, внимательный взгляд вошедшего, казалось, просвечивал насквозь, как рентген. А не прост этот дядя Федя, ой как не прост.

– Здравствуйте! А вы и есть тот самый дядя Федя, о котором Татьяна рассказывала и который меня из воды вытащил? Огромное спасибо вам за это! – Я смотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляд.

– Х-хе! – усмехнулся вошедший. – Кому дядя Федя, а кому и Федор Тимофеевич. А кто-то и товарищем Матвеевым кличет. А благодарить не за что. Нешто можно человека бросить погибать. Ну а сам-то кто будешь?

– Шершнев Михаил. По батюшке – Андреевич. А больше ничего не помню, вы уж извините… – Я виновато развел руками.

– Не помнишь или говорить не хочешь? – Вновь пронзительный взгляд рентгеновских установок.

– Врать не хочу, товарищ Матвеев…

Пока решил обращаться к собеседнику так. Вдруг обидится на «дядю Федю», да и помнил из старых фильмов, что в это время те, кто не был близко знаком, именно так и говорили.

– Часы твои?

– Мои, – кивнул я в подтверждение.

– Понятно. – Матвеев кивнул каким-то своим мыслям. – Тут ты прав, своим, – выделил он это слово, – врать не следует. Ну а меня тогда уж по батюшке величай.

– Благодарю, Федор Тимофеевич. Ну а вы меня просто Михаилом зовите.

– Ну вот и познакомились. – Хозяин прошел к столу, постукивая по полу своим костылем. – Давай-ка поснедаем чем бог послал, а потом чайку попьем да побалакаем. Может, что и вспомнишь. – Федор Тимофеевич чуть искоса посмотрел на меня, оценивая мою реакцию на его слова. Я лишь кивнул в ответ.

Прежде чем пить чай, Федор Тимофеевич подогрел принесенный Татьяной бульон и, налив его в глубокую тарелку, накрошил туда немного хлеба.

– На-кось, похлебай жиденького. Тебе сейчас это на пользу будет. А я пока чай заварю.

Так мы и просидели несколько часов, беседуя. Федор Тимофеевич рассказывал о городе, об окрестных лесах и их богатствах, о рыбалке и исподволь нет-нет да и задавал какой-нибудь вопрос, надеясь, что смог заболтать меня, и я, расслабившись, о чем-нибудь проговорюсь. Прямо не сторож, а дознаватель. Или чекист. Поймав себя на этой мысли, я стал повнимательнее присматриваться к собеседнику. Интересный все-таки дядька.

Отвлек нас от разговора стрекот мотоциклетного мотора. К скамейке, на которую мы перебрались из душной комнатушки, лихо подъехал мотоцикл довольно архаичного вида, за рулем которого сидел человек в форме НКВД, а за его спиной, держа в одной руке бидончик и узелок, а другой обнимая за талию водителя, сидела Татьяна. Водитель двухколесного древнего монстра стянул с лица не менее древнего вида мотоциклетные очки, и я понял, что этому человеку солгать я не смогу.

Передо мной стоял Николай Александрович Сазонов, полковник КГБ в отставке, мой сосед на протяжении 25 лет с 1980 по 2005 год, когда мы с соседями провожали его в последний путь, а за его гробом несли больше десятка подушечек с боевыми наградами (не боевые, юбилейные он называл висюльками и давно уже раздарил соседским мальчишкам, и большая их часть была у меня). Он был тем человеком, благодаря которому я стал тем, кто я есть. Именно он с 10-летнего возраста воспитывал меня, фактически заменив мне отца и мать. Своих детей у дяди Коли никогда не было, и он свой нерастраченный отцовский инстинкт использовал на мое воспитание.

Да, я рос, как говорят в моем времени, в неблагополучной семье. Родители толком никогда нигде не работали, и вся их энергия уходила на поиск очередной бутылки. Не знаю, как