Пантанал - Дино Динаев Страница 6

Хотя это тоже прибавляют цены. Дело в том, что информация о Луке имеет офигительный прикладной характер. Магриб полон рассказов о внезапно разбогатевших счастливчиках, безумно разбогатевших. Но и это еще не все. Ходят истории об артефактах, дарующих бессмертие. Или вечную удачу во всем. Панацее от всех болезней. Неуязвимость от холодного и даже огнестрельного оружия. Люди будущее узнают!

— И ты веришь в эти сказки?

— А ты думаешь кто был Великий Лука? Еще один сдвинувшийся поп? Как бы не так! Есть информация, что он оттуда! — он неопределённо мотнул головой, я неопределенность не любил.

— С того света?

— Сам ты дерево! Пришелец, вот кто! С технологиями, опережающими наши по крайней мере на порядок. Он никогда не знал нужды ни в деньгах, ни в пище, почему? Да потому что обладал неограниченными возможностями.

— Ладно! — я успокоительно поднял ладонь. — Допустим, тамга это некий суперпропуск в рай на земле. Золотой миллион. Но его еще найти надо. Что о нем теперь разговоры разговаривать?

По тому как Башмак замялся, я понял одну тривиальную мысль, от которой меня чуть понос не прошиб покруче африканского. Этот сучонок знал, где тамга.

Африка. Город Абенгуру. 3-мя днями ранее.

Город Абенгуру расположен между Ганой и Кот-Дивуаром, но принадлежит последнему. В нем проживает 100 тысяч жителей. Пыльные улицы с колчан деревьями и красными деревьями, корневища которых вьются по поверхности. Женщины с тюками на головах. Лысые дети с одинаковыми лицами тридцатилетних мужиков. Столетние бабки толкут длинными палками просовую кашу в чугунках.

Сержант Башмаков из ВЧК «Чапаев» прошел мимо стены с граффити с ликом полевого командира Махкамбы Второго и вошел в суннитский храм, одноэтажный, с четырьмя минаретами. Его встретил испуганный мулла в джинсах, полосатой рубашке и очках.

— Где эта падаль? — спросил сержант.

Официальный язык Кот-Дивуара французский, но основную массу Абенгуру составляют выходцы из Ганы, так что здесь говорили по-английски, на котором Башмаков мог худо бедно изъясняться.

Сказали бы ему в школе, тупому дебилу, что он окажется за границей и будет изъясняться на иностранном!

Внутри храма никакой мебели, глиняные полы застелены коврами, лежащими один на другом. У стены куча тряпья, в которой с трудом угадывается человек. Перед ним сидит тощий старик в вязаной шапочке. Башмаков прогнал его и опустился на корточки.

Больной доходил. Тело цвета глины, ребра торчат. Последняя стадия СПИДа. После Б.К. эпидемия охватила весь континент, и ею занимались чисто номинально. Почему? Так сказал Великий Лука!

— Зачем звал? — грубо спросил сержант. — Если ты вызвал меня по пустяку, считай это последняя минута твоей жизни!

И ненамного ошибся, подумал он. Ему что последняя, что предпоследняя, не жилец. Как и все в Африке. Как сказал Великий «Вернитесь в Магриб и умрите вместе с ним».

Волосы на голове больного похожи на засохшую грязь. Не лицо череп. Лик смерти. И эта смерть во плоти вдруг раззявила высохший рот и произнесла:

— Не напрасно, масса. Пришло время, начался великий круг, его не остановить, потому что иначе все живое умрет навсегда.

С этими словами он выпростал из-под дырявого хлопкового одеяла руку, что могла прямиком попасть в анатомический музей, настолько она оказалась высохшей до костей. В руке был клочок бумаги. Казалось, именно он поддерживал жизнь в бродяге, потому что сразу, как только Башмаков взял бумагу, несчастный отбыл даже не изменивший в лице.

— Откуда он? — спросил сержант у муллы.

— Из буша, — был ответ.

В бумажку оказалось что-то завернуто, но сержант решил все рассмотреть, когда выйдет на улицу. Заодно там и выбросить.

Но рассмотреть не удалось. Его вызвали по телефону. Вертолет. Полет. Зачистка. Горящий кишлак. Орущие бушмены. Все, как всегда.

Так что обнаружив где-то через сутки в кармане плотный бумажный комок, пропахший потом, Башмаков не сразу и вспомнил, откуда он взялся. Хотел сразу выбросить, уже очень подарочек подванивал, но потом все же раскрыл.

На следующий день он уволился и приехал в Париж, а еще через день встретил Стадника.

Отель «Либерте каналь Сент-Мартен». Париж. Авеню Секретен, 5

— На хрена нужна такая спешка? — недоумевал я.

— Знающие люди сказали, что в Париже можно взять за эту вещицу на порядок больше.

Башмак протянул мне бумажный пакет. С деланным равнодушием я его развернул.

— Ну как?

— А что, я должен от радости описаться? Болванка какая-то. На кредитку похожа.

Конечно же, это была никакая не болванка. Прямоугольник из материала, напоминающий тонко обработанный камень. Гранит, например. На одной стороне рельефное изображение… Чего? Что-то вроде скальной гряды. На другой стороне, отполированной до зеркального блеска, на первый взгляд ничего нет. Но если повертеть под разными углами, проступают невидимые доселе буквы. Вернее, знаки, потому что буквы эти письмена напоминают весьма отдаленно.

— Ничего не напоминает? — Башмак начал надоедать со своим щенячьим энтузиазмом.

— 3Д рисунок?

Возмущению его не было предела.

— Это же тамга из книжки! Один в один!

— Ну ты это сможешь утверждать только после того, как покажешь эксперту. В твоем случае, покупателю. Он у тебя есть?

— Знакомые по бизнесу дали мне один телефон.

— Повторюсь, это опасный бизнес. Насколько я знаю, существует закрытый рынок артефактов Луки, чужим туда доступ закрыт.

— Мне туда и надь. Барыга сведет меня с покупателем, я скину товар-и оревуар!

— Что ж барыга сам не купит?

— Ты до сих пор не допер, Илюха. В одном ты прав, тут бизнес иного порядка. Обычный гешефт этого барыги по сравнению с ним это детские шашни. Хоть он возможно и достиг вершин парижского дна, он на том рынке малец убогий, шестерка, шнырь, мойщик полов.

Он выглядел по-настоящему озадаченным. Тревога охватила и меня.

— Может, ну ее, эту тамгу? Похерим ее и займемся тем, чем умеем. Ты мелочь по карманам тырить, я алиментщиков ловить. Будем делать то, что научены делать профессионально.

— Дерево ты, Илюха. Неудачник профессиональный. Такой шанс выпадает раз в жизни. Это опасно, понимаю. Согласен, что есть риск. Но разве ты не чувствуешь, что все это пахнет такими деньгами, что ты в руках никогда не держал, держать не будешь и даже представления не будешь иметь, что значит, держать их в руках!

— Флаг тебе в руки, мой юный друг! — я демонстративно поднялся. — Было приятно вспомнить былое, заходите еще.

Башмак нехорошо так расхохотался.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что можешь так просто уйти.

— Из пистолета меня застрелишь, чтоб я не разболтал твой секрет?

Он искренне удивился:

— При чем здесь я, Илюха? Тебя убьет она! — он кивнул на тамгу.

* * *

Как следовало из книги, презентованной мне Башмаковым,