СССР. Книга 1. С чистого листа - Анатолий Бурак Страница 6

— Тогда, буду мечтать о тебе. — Рассудив, что в общении с прекрасным полом лести много не бывает, я пёр напролом. И тут же, с места в карьер, начал закидывать удочки. — Когда выпишусь, куда-нибудь сходим?

Информацию, куда водят молодых девушек, я имел довольно-таки смутную. Но, не сложно было предположить, что, сначала подругу нужно угостить чем-нибудь вкусненьким, а затем посетить какое-нибудь из театрализованных зрелищ. Ну, или в просто в парке прогуляться, попутно покатавшись на лодке или каруселях.

— Приглашаешь? — Кокетливо уточнила красотка.

И, по её, как-то по другому зазвучавшему голосу, я догадался, что она улыбается.

— А ты согласна? — Тут же переспросил я. И, не давая прелестнице вставить хоть слово, тут же резюмировал, ставя жирную точку. — Тогда замётано! Как только покину стены этого гостеприимного заведения, сразу же назначаю тебе свидание.

— Балабол! — Хохотнула девчёнка и, судя по удаляющимся в сторону двери шагами, собралась покинуть палату. Но, уже у двери, на секунду задержалась и, как предполагаю, обернувшись, сообщила. — Меня Вера зовут. Вера Иванова.

Затем дверь за сиделкой тихо закрылась, а по коридору еле слышно застучали каблучки её туфелек.

«Надо же! Верочка Иванова»! — Довольно и радостно хмыкнул я.

И, хотя информативность нашего, весьма эмоционального диалога была равно нулю, на душе стало спокойней и веселей. Ну, подумаешь, ничего не помню! Счастьем нужно считать, что после такой травмы вообще жив остался! А память… Ну, вернётся, когда-нибудь. Или, в крайнем случае, расскажут.

Раз, по словам девушки, всё происходило на глазах многочисленных свидетелей, наверняка найдутся те, кто со мной знаком. Хотя, разговор, вроде бы шёл о поезде… Ну, тогда не знаю… Но, крайней мере, сознаваться в том, что лежу здесь, дурак дураком, и ничегошеньки про прошлую жизнь не помню, пока рано.

Не совсем уверен, но интуитивно чувствую, что отношение к скорбным на голову, скажет так… не однозначное. И поспешное обнародование этих, архиважных для меня сведений, вряд ли будет способствовать быстрой социальной адаптации и успешному вливанию в общество.

Биопроцессор, с интересом прислушивавшийся к разговору, не вмешиваться не торопился. Данных, пока что, было не очень много. А, так как, напрямую достучаться до сознания хозяина было практически невозможно, то квазиживой организм просто ждал.

Безусловно, можно было начать работу, действуя через подсознание и подспудно внедряя в мозг носителя сведения о нём самом и его прошлой жизни.

Но, так как информацию тот воспринимал крайне плохо, и проходили лишь самые элементарные зрительные и, возможно, слуховые сигналы, действовать не спешил. В его архивах был полный видеоряд, предшествовавших появлению перемещения в горящий поезд носителя, но загружать его в мозг их общего тела он собирался в самую последнюю очередь.

События… Скажем так, были не очень благоприятные. И практически не совместимые с жизнью. К тому же пока неизвестно, как сложилась судьба тех двоих, что сопровождали хозяина в его последний день. А, травмировать психику, и без того, едва вырвавшегося из лап костлявой носителя, симбиот посчитал нецелесообразным.

Ведь подвергая угрозе его психическое здоровье, он тем самым рисковал пошатнуть состояние физическое. Что, в свою очередь, никак не способствовало целостности его самого и, маловероятно, конечно, но всё-таки могло привести к полному уничтожению их обоих.

В общем, симбиот ждал. А, так как ждать и догонять все, без исключения носители считали самым тягостным из всех возможных занятий, произвёл небольшую манипуляцию, И, отдав организму хозяина необходимые команды, погрузил его в сон. Который, как известно, лучшее лекарство.

Когда, где-то через час а, точнее, через шестьдесят пять минут и сорок три секунды, принесли завтрак, биопроцессор осторожно разбудил носителя и, снова впал в режим ожидания. Пока получать информацию с помощью органов зрения не представлялось возможным, он просто слушал. Ну и, коллекционировал и классифицировал распространяющиеся вокруг запахи.

Которые, как известно, тоже необъятный кладезь всевозможных данных.

К примеру, принёсшая на, судя по издаваемым посудой звукам, пластиковом поддоне, еду, состоящую из овсяной каши, сваренного вкрутую и уже очищенного яйца и кусочка белого хлеба с маслом, Верочка Иванова, явно заинтересовалась её хозяином.

Об этом говорили многие факторы, начиная с окутывавшего её облака феромонов, и заканчивая усилившимся ароматом духов и свежим запахом лака для ногтей.

Одним словом, девчуля прихорошилась, а её, каждый раз учащавшееся дыхание, давало понять, что у носителя появилась очередная поклонница.

Ещё одной особенностью было то, что место, куда в этот раз забросила судьба её непоседливого хозяина, называлось Свердловск. Распаковав соответствующий архив и проштудировав имеющуюся в нём, надо сказать, относительно скудную информацию, биопроцессор понял, что ничего не понял.

В Локации, где они с хозяином провели последние восемь месяцев, конгломерата с таким названием не имелось. Вернее, был когда-то. Но, уже лет тридцать, как ему вернули изначальное имя «Екатеринбург».

Что было довольно-таки странно и навевало очень плохие мысли. Так как, краткая история всех Миров находилась в его памяти. И, по наличествующим данным, город Свердловск во всей известной Вселенной, был только один. И, что самое странное, в весьма конкретный, и довольно ограниченный, промежуток времени.

Исчислявшимся семьюдесятью годами, с тысяча девятьсот двадцать второго по тысяча девятьсот девяносто второй годы, по летоисчислению этой Локации. И это значило, что он, вместе с носителем, каким-то загадочным образом переместился в прошлое, как минимум на тридцать лет.

Именно столько нужно было отсчитать от даты их последнего места или, скорее «времянахождения». Что противоречило всем заложенным в память биопроцессора постулатам. Так как, во всех известных ему Мирах, темп оральные путешествия считались абсолютно невозможными.

— Помочь? — Заботливо поинтересовалась Вера, осторожно подкладывая под мой затылок тонкую но, судя по напрягшимся мышцам, довольно-таки сильную руку.

«Сам справлюсь»! — Чуть было не ляпнул я.

Но, вовремя спохватившись, удержал язык за зубами и благодарно кивнул.

— Спасибо, не откажусь.

Судя по усилившемуся запаху духов и тому неуловимому аромату, что окутывает каждую, вышедшую на охоту за самцом особь женского пола, девушка явно набрала лишнего в голову. Ну а, всем известно, что нет хуже существа, чем обиженная, и заподозрившая, что её отвергли, самка.

Так что пусть. От меня не убудет. К тому же, должен сказать, что мне весьма льстило девичье внимание. И, при этом я прекрасно понимал, что как объект сексуальных домоганий, представляю из себя весьма жалкое, если не сказать, плачевное, зрелище.

Забинтованный, словно мумия древнеегипетского фараона, с ног до головы перемазанный, имеющей довольно-таки специфический запах мазью. Да, плюс ещё, как оказалось, с проломленной головой. От таких, в кавычках, «красавцев» даже верные жёны зачастую сбегали. А тут, толком правда, не понимаю, почему, на меня вдруг положили глаз.

«А, может, она страшная, как сама смерть»? — Опасливо заподозрил я. — «Вот и, надеясь на будущую слепоту, таким хитрым способом ищет себе мужа»?

Но тут же отверг эти, ни чем не обоснованные предположения. Не так ведут себя некрасивые девушки. Не знаю, правда, откуда появилась такая уверенность, но с вероятностью в девяносто девять и девять девятых процента, предполагал, что моя опекунша, как минимум, не дурна собой.

— Ну, давай… За папу-у, за маму-у. — Весело напела девушка, поднося к моему рту ложку с не очень горячей кашей.

— Может, я сам? — Робко поинтересовался я, не желая выглядеть совсем уж немощной развалиной.

— Но-но, больной. — Притворно строго заявила моя заботливая сиделка. — Медицина лучше знает!

И, при этом, мне почему-то представилось, что её бровки грозно нахмурились, а в, неизвестно пока цвета и формы глазах, заплясали весёлые бесенята.

Я сдался на милость победительницы а чертовка, поправляя якобы покосившуюся подушку, наклонилась ещё ниже и, как бы невзначай, провела грудью по моей забинтованной щеке.

И, как и следовало ожидать, выздоравливающий организм отреагировал должным образом. Всё моё естество вздыбилось, а руки, так как всё равно били свободны, сами-собой обхватили тонкий девичий стан.

— Экий