Игорь Пресняков - Банда Гимназиста Страница 60

Тем временем вернулся недоверчивый есаул и объявил, что, хотя мои документы в порядке, ждать отправки придется не меньше трех дней.

Фрол и Аркадий поспешили к станции. Вскоре они возвратились с хорошими известиями. Федька нашел какого-то «буржуя», желавшего купить поезд! Фрол пояснил, что этот «акряный делец» [171] не может расстаться с многочисленным фамильным добром, для вывоза которого ему понадобился целый состав.

Впрочем, как добавил Аркадий, и трех вагонов было вполне достаточно. О покупке «тачанок» с лошадьми Федька тоже сумел договориться.

На закате подъехали мужики с бричками и «буржуй» в запыленном автомобиле. Наш состав из трех вагонов дельца, санитарного эшелона, паровоза, платформы с пушкой и даже с машинистом и кочегарами был продан скопом за пятьсот «булатных» червонцев и два фунта кокаина. В придачу покупателю достался старший шлиппер дядя Вася, не пожелавший сменить уютный вагон на зыбкую тачанку. За доставку «милого старичка» дяди Васи в Таганрог «буржуй» получил мешок облигаций и пять последних бутылок «Клико».

Погрузив добычу в экипажи, мы покатили в степь.

До Ростова добрались без особенных приключений. На полпути Фимкина шарага все-таки приняла решение двигаться к Таганрогу, а мы с Аркадием, Федькой и тремя его подручными поехали дальше.

В Ростове Фрол помог нам с Ристальниковым выправить фальшивые документы и сбыть часть добычи. Беглые поручик-корниловец и юный унтер-офицер предались безудержному «отдыху». Я беспробудно пил и транжирил деньги на красоток, благо их в ту пору можно было найти любых титулов и состояний; Аркадий совершенствовал свои навыки в карточной игре и на бильярде.

Недели через две, будто фантом в винном мареве моей квартиры, возник Федька.

– Этак вы, ваше благородие, весь аржан [172] проюродничаете [173], – оглядев заваленную бутылками и букетами живых цветов комнату, проговорил он. – Собирайтесь, дело есть. Только нам вместе его и провернуть.

Замысел состоял в организации «народного патруля», или «разгонки». С конца ноября Ростов буквально переполнился беженцами. День и ночь их доставляли поезда, речные пароходы и баржи, кареты и крестьянские телеги. Прибывая в город, несчастные искали постоя. Круглые сутки бродили они по улицам, отягощенные пожитками. Нередко беженцев останавливал воинский патруль – проверял документы, а явно подозрительных задерживал и препровождал в комендатуру «для выяснения».

Иногда патрульные оказывались не теми, за кого себя выдавали: под прикрытием армейской формы действовали опытные преступники. Федька не во многом отошел от принятой бандитами практики: он достал воинское обмундирование и снял в центре города квартиру, которая была обустроена под «комендантский пункт». Несмотря на весьма банальный, по воровским меркам, способ грабежа, Фрол имел достаточно оснований, чтобы к нему прибегнуть.

– Фраер, которого надлежит гимануть, непростой, – рассказывал Федька. – С виду обычный фусан, что драпает от Совдепа. Всего добра – три чемодана, жена да пацаненок. Однако ж в поклаже не кружевное барахло, а чистое рыжье! Фраер тот – видный ювелир из Миллерова, один мой поддужный его признал – он по малолетству у того сазана [174] в истопниках корячился.

Покамест наш ювелир поселился у кореша своего, протоиерея Полидора. Только вот у патлатого жить – что на майдане [175]: у святого отца детей пятеро душ, да попадья горластая в придачу; потому решил наш сазан отдельно квартироваться, съезжает завтра после обеда. Мои ребятки его стерегут, даже подрядились воду носить. Вот от кухарки об отъезде-то и прознали.

Я поинтересовался, отчего Федору понадобилось именно мое участие.

– Помню, ваше благородие, слова твои о том, что рожи у нас с корешами «явно бандитские», потому и не хочу рисковать. Ваша-то офицерская стать никого не смутит! Ты только скажи – сей момент притащим и мундир нужный, и аксельбанты. Да и сами прилатаемся [176], как положено.

Вечером я спросил совета у Аркадия. Он только пожал плечами:

– Мы уже влезли в этот промысел по уши, остается лишь глотнуть воздуха и – нырнуть с головой. Меня в свою компанию взять не желаете? А то я, знаете ли, вчерашней ночью вдрызг проигрался.

На следующий день ювелир из Миллерова собрался переезжать на новую квартиру. Горничная его приятеля, отца Полидора, выбежала на улицу за извозчиком. Зафрахтованная Федькой пролетка ожидала неподалеку, на козлах сидел Мотя-Одессит.

Ювелир с семьей и вещами спустился к экипажу и покатил. В условленном месте стоявший на тротуаре патруль подал вознице знак остановиться. Капитан и двое солдат подошли к экипажу. Офицер приказал главе семейства предъявить документы. Придирчиво рассмотрев их, командир патруля предложил «господину и его домочадцам» проехать «для выяснения некоторых деталей». Попыхтев и посетовав на казарменный формализм, ювелир согласился. Патрульные попросили пассажиров потесниться, уселись в пролетку и велели извозчику трогать.

Когда экипаж остановился у обыкновенного трехэтажного дома, ювелир справился, куда же их привезли. Офицер объяснил, что в одной из квартир находится «комендантский пункт». Капитан обещал выяснить все формальности касательно документов по телефону.

Внутри «комендантского пункта», имевшего вид полковой канцелярии, дежурил молоденький унтер. Он предложил задержанным подождать в соседней комнате, а вещи оставить на его ответственное попечение. Как только несчастные вошли в комнату, дверь за ними замкнули на запор, патрульные перенесли чемоданы в пролетку и уехали.

Доподлинно известно, что успех опьяняет. В особенности, если человек к нему не привык. И дело вовсе не в самолюбии – вкус успеха очень уж сладок. Мы с Аркадием быстро втянулись в «Федькину работу». Его банда была довольно крупной, в восемьдесят человек, но плохо организованной и чересчур демократичной. Я постарался навести порядок. И это удалось: авторитет Фрола и мое упорство превратили наше сообщество в четко отлаженный преступный механизм. Неуемной жадности и всеядности шайки я противопоставил принцип целесообразности, тщательной подготовки дела и применения «крайних мер» только в особых случаях. Банда отказалась от мелких и глупых налетов, стала заводить знакомства с чиновниками и офицерами контрразведки. (Подкуп процветал всюду: каждый представитель власти понимал, что через месяц-другой в город войдут большевики, и поэтому бессовестно брал взятки.)

Рьяные сторонники «воровской вольницы» были изгнаны, их ряды я восполнил беглыми и отчаявшимися офицерами-добровольцами. Верной опорой мне стали Аркадий (именовавшийся теперь Кадетом) и поручик-дезертир Алексей Артемьев.

Поначалу только варнацкий авторитет Фрола «освящал» наше сообщество и давал ему «легитимность» по сравнению с многочисленными шайками фраеров и залетных удальцов. Однако очень скоро и моя собственная фигура стала представлять значительный вес. Паханы, «старые» варнаки и скороспелые уркаганы-«законники» относились ко мне с уважением и почетом. Впрочем, в условиях, когда исход любого дела решала сила и слаженность, достичь этого было нетрудно.

Тем не менее мысли об уходе за кордон я не оставлял. Фрол отмахивался и заверял, что располагает «надежной переправой»:

– Есть у меня верный фраинд, тот при нужде свезет нас по морю куда угодно. Не беспокойся, атаман, сделает в ажуре.

Очевидно, не у всех жителей Ростова была такая уверенность. Красные упорно рвались на юг, и потому огромные массы непролетарского населения всеми возможными средствами старались покинуть город. Наступала самая благодатная для всех преступников пора – «междуцарствие».

Сразу же по наступлении нового, 1920 года стало ясно, что вскоре Ростов будет сдан. И действительно, вечером 8 января в город вошла Красная армия.

На некоторое время, опасаясь рейдов ЧК, направленных на поиск оставшихся белогвардейцев, жизнь словно замерла. Через неделю все вернулось на круги своя. Разве что теперь, при Совдепе, торговля не велась так открыто, как раньше. Справедливая большевистская власть уравняла честных негоциантов со спекулянтами и барыгами, а значит, сделала их частью нашего, преступного мира. Мы с Федькой быстро поняли, что поддержка некоторых подпольных дельцов стала очень выгодной, как и реальный контроль над ними. Мы вновь сократили шайку и отошли от налетов. Мы старались прибрать к рукам самогоноварение, торговлю табаком, керосином и мылом. Конечно, мы нарушали воровской Закон, занимаясь такого рода «промыслом», но кто бы посмел нас в этом упрекнуть? Правда, Федька иногда терзался муками своей варнацкой совести, но послушно внимал моей железной логике:

– Большие деньги утекли с отходом белых армий, – поучал я его в минуты благодушия. – Заводчики, биржевики, праздные кутилы с туго набитыми кошельками убежали. Учись, братец, у кумиров большевиков – Маркса и Энгельса! Эти мудрые старцы писали, что только труд и умение приспосабливаться к заданным условиям превратили обезьяну в человека. Вот и ты, милейший, трудись и приспосабливайся.