Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров Страница 60

Есть еще одно очень важное, имеющее огромное значение обстоятельство, которое часто бывает причиною бедности — это неспособность к работе, неспособность к хозяйству, неспособность только вследствие недостаточной умственности в известном направлении. Это обстоятельство чрезвычайно важное и еще более подтверждает необходимость и важность артельного хозяйства.

Иные думают, что достаточно родиться мужиком, с малолетства приучаться к мужицким работам, чтобы быть хорошим хозяином, хорошим работником. Это совершенно неверно. Хороших хозяев очень мало, потому что от хорошего хозяина требуется чрезвычайно много. Недаром сложены пословицы: "Хозяйство вести — не портками трясти", "Хозяйство водить — не разиня рот ходить", "Хозяин делает одну работу, видит другую, загадывает третью". И между крестьянами есть много таких, которые не только не могут быть хорошими хозяевами, не только не могут работать иначе, как за чужим загадом, но даже и работать хорошо не умеют.

Если, с одной стороны, возьмем дурачка, который не может нарубить дров, а с другой — отличного мужика-хозяина, у которого всякое дело спорится, который может загадывать работу на огромную артель, то между этими двумя крайностями существует бесчисленное множество степеней. Если, с одной стороны, полные дурачки редки, то так же редки и замечательные хозяева. Преобладают средние люди, и в числе их наибольший процент составляют люди, механически выучившиеся, вследствие постоянного упражнения с малолетства, более или менее хорошо работать, неспособные единично вести самостоятельное хозяйство, а способные работать только под чужим загадом, под чужим руководством. Конечно, умея работать, такой хозяин все делает по общему деревенскому плану: люди пахать — и он пахать, люди сеять — и он сеять. Но в частностях дело не спорится, нет хозяйственного соображения, некому загадать. И здоров, и силен, и работать умеет, а все не то. Поэтому и ходит в лаптях.

Петров вспомнил, что когда учился в институте, на одной из лекций преподаватель сказал, что способных к бизнесу людей не более пяти процентов от всего населения. Значит, не соврал.

Максаков открыл лежащую под рукой потрёпанную тетрадку: — Вот сведения по имению за последние десять лет. Извольте ознакомиться. И начал зачитывать цифры…

Петров слушал его, а сам напряжённо соображал, что не так в их с Ивановым плане. Ну, конечно, вся стройная система покоилась на одном постулате: "Крестьянина нужно срочно осчастливить". Спрашивать самого крестьянина, хочет ли он быть осчастливленным, в планах не было. А если он не захочет? Крестьянин далёк от общегосударственных проблем. Его интересует кусок хлеба сегодня, край — завтра, давать стране зерна, у него и в мыслях нет. Он хочет много земли не для того, чтобы страна разбогатела, а чтобы у него хлеба хватало до следующего урожая. Это предел чаяний, а все высоколобые измышления ему не доступны. Что же делать? Идти в народ? Разъяснять, пропагандировать? Какими словами? Лекции по научному коммунизму читать? Пойдёшь по этапу, и к бабке не ходи. Просто дать земли, так растащат по клочкам. Записать землю на общину — как заставить крестьянина на ней работать, если на той жалкой десятине, которая у него и так есть, он умудряется жить. Впроголодь, но жить. Зачем ему работать ещё и на общинной земле? Чем, какими перспективами можно увлечь мужика, чтобы он дал товарное зерно, если верх его мечтаний — чёрный хлеб без лебеды? Что придумать? Большевики придумали колхозы и трудодни…

Что-то такое особенное высмотрел в лице Петрова Максаков, потому что встал, прошёлся по комнате, потом подошел к столу, и слегка подвинул чек в сторону Петрова:

— Александр Артемиевич, если Вы передумали, можете деньги забрать. Я, как честный человек, должен был предупредить вас о трудностях, которые Вас ожидают. Если Вы измените своё решение, я в претензии не буду.

— Скажите, Гвидон Ананиевич, Вы, где решили поселиться? Я к тому, что если не далеко, то с удовольствием бы консультировался у Вас по различным вопросам. За плату, разумеется.

Как Савелий вернул его в Гордино, Петров не заметил. Всю дорогу голова была занята размышлизмами. Иванов и Сидоров встречали их колесницу у порога дома.

— Калинкино куплено, — сказал им Александр.

— Знаем, абрударом подсматривали, — ответил Николай.

— Значит, и слышали всё? И что скажешь, председатель сельсовета второй гильдии?

— А что ты хочешь услышать? Ничего нового для меня Максаков не сказал.

— Ладно, тогда вопрос для особо бестолковых. Пряники для мужиков ты приготовил, а если заартачатся, что будешь делать? Кнут продумал? НКВД нету. Жаловаться некому. Пошлёт тебя мужик на дальний хутор бабочек ловить, чем отстреливаться будешь?

— Не ссорьтесь, девочки, — сказал им Сидоров, — лучше объясните мне, почему этот недобитый эксплуататор из бочки так "ссыкает"? Ну, "с" в конце слов говорит?

Иванов засмеялся: — Это сейчас выпендрёж такой. "Да-с", "Конечно-с". Чтобы на импортный язык смахивало. Ес, Ес, ОБХСС.

Глава 18

Николай нажал кнопку электрического звонка, вызывающего камердинера.

Пока он приводил себя в порядок в туалетной комнате, лакеи внесли развешанный на плечиках мундир Лейб-гвардии Преображенского полка цвета морской волны.

Молодой император оделся и оглядел себя в зеркало. Это его первый выход в качестве ЦАРЯ. В зеркале отразился он и Георгий в форме капитан-лейтенанта Императорского Флота. Тот, поймав взгляд брата, кивнул ему и улыбнулся: — С Богом!

У главного подъезда Аничкова дворца их уже ждали кареты и свита. Расселись, поехали. В первой карете Николай, Георгий, Сандро и Ксения. Во второй Мама, Аликс, обер-гофмейстерина светлейшая княгиня Мария Михайловна Голицына и одна из фрейлин вдовствующей императрицы. Далее в каретах расположились остальные, согласно придворному рангу.

Наверное, про придворные ранги, этикет при Русском дворе и сам Русский Императорский Двор нужно рассказать немного подробнее.

Русский Двор был одним из самых блестящих в Европе. По своему великолепию он приближался к Версалю Людовика XIV. Но этикет, как, ни странно, был заимствован не у французов, а у Габсбургов. В 18 и 19 веках законодателем мод был отнюдь не Париж, а Вена.

Главной функцией Двора является поддержание престижа монарха. И, разумеется, ведение повседневной жизни царствующей семьи и окружения. Двор состоял из Императорской фамилии, и лиц, имевших придворные чины, придворные звания, военные свитские чины, а так же публики, называемой "Состоящие при Их Величествах и членах императорской фамилии". Во главе этой компании стоял министр Императорского Двора и Уделов, генерал-адъютант, граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, являвшийся также членом Государственного Совета.

Придворные чины разделялись на два класса. Первый класс состоял из обер-гофмейстера, обер-гофмаршала, обер-егермейстера, обер-шенка и обер-гофмейстерину, главную среди придворных дам.

Второй класс насчитывал около сотни человек: обер-церемониймейстеры, обер-форшнейдеры, егермейстеры, гофмаршалы. К этому классу принадлежали директор Эрмитажа и директор Императорских театров. И дамы: гофмейстерины Императорского Двора и Великокняжеских Дворов.

Имевших придворные звания: камергер, камер-юнкер, камер-фрейлина, свитская фрейлина, городская фрейлина, было много, более пятисот человек.

Военные свитские чины: генерал-адьютанты, свитские генералы и флигель-адьютанты, подсчёту поддавались с трудом.

Нужно упомянуть дам, не имеющих придворных чинов и званий, однако входивших в число придворных дам. Это "портретные" дамы и дамы ордена "Святой Екатерины" обоих степеней. Если со вторыми всё ясно, это дамы, награждённые орденом, про "портретных" нужно пояснить. Фрейлины имели императорский шифр — розочку с инициалами императрицы, украшенную бриллиантами и носимую на левом плече. Если по каким-либо причинам дать фрейлинский шифр было нельзя, давали шифр, где вместо императорских инициалов был портрет императрицы.

Замыкали придворную иерархию "Состоящие". Это камердинеры, медики, духовные лица, и просто те, кого хотели видеть при дворе.

Обслуживающий персонал, лакеи, повара, садовники и прочие, придворными не считались.

В момент вступления Николая Александровича на престол, Русский Императорский Двор насчитывал около полутора тысяч человек. Это число постоянно плавало. Кто-то уходил в мир иной, кто-то лишался благоволения монархов, кого-то взамен принимали на службу. Конечно, все эти люди не толпились ежечасно перед глазами Императора. Все вместе они собирались только по строго определённым поводам. Например, Большой выход Императора, свадьба или похороны члена Императорской Фамилии, Первый бал сезона. Во всех других случаях, посылались особые личные приглашения.

Содержался двор на деньги, приходящие из трёх источников. Во-первых, "Цивильный лист". Это была строчка в бюджете государства. Средства, выделяемые из бюджета страны на содержание двора государя, государыни и наследника. Кстати, самая маленькая сумма из трёх.