Богдан Сушинский - Антарктида: Четвертый рейх Страница 60

— Но ведь их в любое время можно перевезти в городишко, за ограду вашего уютного особняка. Мало того, вам уже не раз предлагали перебраться в столицу, где вы смогли бы организовать уникальный музей, который сразу же приобретет огромную популярность. Для вас, с вашим финансовым положением, это не проблема.

— Мне нравится логика ваших размышлений. Но в жизни всё значительно сложнее.

— Пугают расходы на перевозку экспонатов и оборудование столичного музея? — Микейрос с удивлением отметил, что гость спросил об этом абсолютно серьезно. Как человек, которому хотелось бы знать сумму расходов, и он даже готов поразмышлять над ней.

— Дело не только в финансовой стороне вопроса. Уверен, что плиты по-прежнему должны оставаться здесь, на плато Эндано. Ибо только здесь, в своей стихии, они приобретают естественный смысл, здесь они взывают: «Прочтите нас, проникните в смысл того, что закодировано в наших криптограммах и пиктограммах людьми иной цивилизации, сумевшими накопить огромные, порой неведомые вам знания».

Доктор Кодар демонстративно поморщился. Микейрос, конечно, был прав, однако гостю не нравилось, как — с пафосом школьного учителя — он излагал свою позицию.

— Знающие люди сообщили, что собирать эти камни начали не вы. И что горный музей священных плит под открытым небом — тоже не ваша идея. Не знаю, правда ли это.

Микейрос молча поиграл желваками. Ему не нравилось, что их беседа начала приобретать форму допроса. Мало того, он начал понимать, что сеньора Менц специально отказалась от ужина, чтобы не мешать их разговору. Однако отступать было поздно. А грубить гостю он не мог из прирожденной деликатности.

— В какой-то степени да. Собирать начал не я. Известно, что эту виллу построил сеньор Альфредо Команес. Об этом человеке вам может рассказать любой старожил города. К сожалению, лично мне не представилась возможность сколько-нибудь близко познакомиться с этим сеньором. Знаю только, что по происхождению своему отец его был тибетцем.

— Вот как? — живо отреагировал Кодар. — Вам это тоже известно?

— А мать принадлежала к одному из местных индейских племен.

— Верно.

— Сам Альфредо начинал свою карьеру моряком на венесуэльских кораблях, поскольку судьба каким-то образом забросила его именно в эту страну, но затем вернулся сюда, на родину, увлекся альпинизмом и долгое время зарабатывал себе на жизнь тем, что сопровождал в Анды богатых туристов, возомнивших себя покорителями вершин. Вот, собственно, и все, что мне удалось узнать о первом владельце «Андского Гнездовья».

— Но ходят слухи, — напомнил барон фон Готт, — что у Команеса не все так просто складывалось…

Микейрос оживил погасшую было трубку и угрюмо взглянул на Кодара-Готта. Пересказывать слухи ему не хотелось, но в то же время он понимал, что гость его затеял весь этот разговор не случайно. И владельцу «Андского Гнездовья» важно было понять, какой интерес движет этим человеком.

— Действительно, многие задавались вопросом: откуда у Команеса появилось столько денег, что их хватило на строительство такой роскошной виллы.

— А действительно, откуда?

— Существуют разные версии. Одни считают, что он попросту убил нескольких богатых американцев с Севера, подстроив все так, будто бы они погибли в горах во время обвала, и завладел их деньгами и драгоценностями. Другие уверяют, что деньги эти он частью заработал, частью получил в наследство. Меня это, собственно, не интересует. Достаточно того достоверного факта, что Команес сумел-таки построить виллу «Андское Гнездовье» и завезти на нее около двух сотен каменных плит, которые к тому времени уже сумел собрать.

— Кажется, вы были одним из первых ученых, заинтересовавшихся его плитами?

— На лавры первооткрывателя не претендую, но факт есть факт.

— И очень обрадовались, когда сеньор Команес согласился уступить вам за сравнительно небольшую сумму и виллу, и коллекцию?

— Вот видите: все, что только можно знать обо мне, вы уже знаете, — сказав это, Микейрос припомнил, что часа два назад нечто подобное он уже вынужден был сказать другому неожиданному гостю, который отсиживается сейчас в угловой комнатке десять шагов отсюда. Доктор сразу же почувствовал себя как-то неуютно: с чего вдруг такая вспышка интереса? А еще у него вдруг возникло желание признаться, что в доме появился еще один гость, который кажется ему очень подозрительным.

— Я всего лишь высказал предположение, с которым вы любезно согласились. — Микейрос не сомневался, что он говорит неправду. Просто Кодару не хочется, чтобы хозяин подозревал его в стремлении во что бы то ни стало залезть ему в душу. — До сих пор ученым и путешественникам удавалось находить довольно много всяких наскальных рисунков и пиктограмм. Сцены охоты, изображения животных и растений… Однако никто и никогда не придавал им такого значения и не выдвигал таких теорий, как вы, а теперь уже — и ваши последователи. Хотя последователей у вас пока еще не так уж и много, как бы вам хотелось.

— Справедливо, — пробормотал Микейрос. — Их совсем немного. Но все же есть.

— Но чем объясняется столь преувеличенное внимание именно к этим изображениям? Мне интересно знать вашу личную точку зрения.

— Простите, она интересует именно вас, и только вас, или же за вами стоит какая-то организация или хотя бы какой-то человек с огромными возможностями, которому действительно небезразлично, как будут истолкованы тексты моих плит? Я имею в виду профессиональное небезразличие.

На какое-то мгновение они встретились взглядами, и Микейрос почувствовал, что, возможно, впервые за весь вечер он допустил ошибку, причем довольно серьезную. Ему не следовало задавать этот вопрос. Не следовало…

— Все, о чем я спрашиваю, представляет интерес только лично для меня.

— Вы меня в этом не убедили.

— …Даже если бы при этом оно интересовало еще кого-либо, — не резко, но довольно твердо объяснил Кодар. — Если вам что-то не нравится в моем вопросе, можете не отвечать. Но почему бы двум ученым, которых судьба столь провидчески свела под одной крышей в этих святых горах, не поговорить откровенно о том, что давно входит в круг их интересов?

— Если это действительно входит в круг ваших интересов, — проворчал Грэг Микейрос.

— Тем более что мы с госпожой Менц намерены купить у вас эту виллу, вместе с коллекцией плит, за очень приличную сумму.

— Купить мою виллу?! — буквально опешил Микейрос. — Так на самом деле вы прибыли сюда, чтобы купить у меня виллу?!

— Причем никто, даже нотариус, который будет оформлять нашу сделку, никогда не узнает, какую именно сумму денег вы получили в действительности. И еще одна немаловажная для вас деталь…

— Какая? — явно оживился Микейрос.

— Во всех публикациях, которые будут когда-либо и где-либо появляться, мы обязательно будет указывать ваше имя — как имя собирателя и бывшего владельца плит. А также будем ссылаться на ваши изыскания и расшифровки. Согласитесь, что для вас как ученого это имеет принципиальное значение.

40

Октябрь 1943 года. Германия.

Замок Вебельсберг в окрестностях Падерборна, земля Северный Рейн-Вестфалия.

Гитлер вернулся к своему троноподобному креслу, однако опускаться в него не стал, а оперся рукой в его подлокотник и всем телом навалился на высокую, обтянутую малиновым бархатом спинку. Пока он собирался с мыслями, присутствующие должны были проникаться важностью момента и исключительной глубиной того, что им предстоит услышать.

— Завтра же я отдам приказ о строительстве восьми субмарин нового типа, которые по своим объемам будут в три раза больше, нежели обычные подлодки. Эти субмарины, наряду с уже действующими подлодками, будут заниматься переброской людей, оружия, техники и продовольствия в Антарктиду. Вы, Шелленберг…

— Слушаю, мой фюрер, — медлительно и почти вальяжно поднялся шеф службы внешней разведки РСХА.

— Ваша задача — позаботиться о создании наших баз-поселений в Южной Африке, берега которой ближе всего подходят к берегам Новой Швабии, а также баз в южных районах Аргентины, Чили и Уругвая. Впрочем, возможно, и в некоторых других странах, власти которых то ли с пониманием будут относиться к нашим идеям, то ли полностью окажутся под нашим контролем. В частности, это может быть одна из карибских стран или стран Океании. Причем это должны быть вполне легальные поселения, готовые легально или нелегально принимать тех наших людей, которым придется оставить Германию в случае неудачного для нас исхода войны. Да-да, — не дал опомниться присутствующим Гитлер, — теперь мы с вами вынуждены предусматривать и такое завершение этой всемирной драмы. Но главное заключается в том, что наиболее доверенные обитатели этих поселений станут нашими надежными связными между Внутренним Миром и миром внешним, а еще через эти базы мы сможем наладить тайные закупки. И поставки всего того, что нам понадобится в первые послевоенные годы, пока не добьемся полного автономного существования Рейх-Атлантиды. Через них мы будем поставлять и свежий людской материал, необходимый нам для обновления генофонда, а равно как и для обновления рабочей силы.