Решающий бой - Алекс Шу Страница 60

— В гостиной раздвижной стол. Под столешницей две тысячи десятками, — злобно процедила Бородкина. — В ящике справа на шифоньере в коридоре тысяча, и в сумочке в прихожей ещё рублей двести. Больше у меня ничего нет. Забирайте и убирайтесь к чертовой матери.

— Понятно, — протянул Андрей Иванович, многозначительно глянув на Зорина. Понявший намек наставник подхватил «Шахиню» ладонью под челюсть и одним движением забил кляп обратно в рот.

— Видишь, нормально разговаривать ты не желаешь. Придется с тобой по-плохому, — вздохнул капитан, расстегивая куртку и вытаскивая из кожаных ножен армейский тесак.

Глаза «Шахини» испуганно расширяются. Она мычит, связанное веревками тело извивается, пытаясь освободиться.

Картинка перед глазами расплывается, теряя четкость. Озарение, как всегда, накатывает неожиданно. Я вижу банки с деньгами в подвале, полиэтиленовый пакет, обернутый в газету, и спрятанный в поленнице, пачки с розовыми десятками, фиолетовыми четвертаками, зелеными трешками и полтинниками, коричневыми сотнями, перевязанные резинками и спрятанные в батареях отопления.

ГРУшник делает шаг к женщине.

— В этом нет необходимости, — в тишине мой голос звучит неожиданно громко. — Я знаю, где она хранит деньги.

Глаза «Железной Беллы» впиваются в меня, пытаясь угадать, кто скрывается под маской.

— Хорошо, — выдыхает капитан. — Так даже лучше. Говори.

— Поленница рядом с домом. Левый нижний угол. Полено с большой царапиной. Его и ещё парочку надо вынуть. Там завернуты в газету и серую упаковочную бумагу — 24 тысячи рублей. В подвале — полки справа от входа. На всех четырех полках за консервацией трехлитровые банки с деньгами. Всего должно находиться около 150-ти тысяч рублей. Золото лежит в гостиной. Находится в небольшой шкатулке, расположенной в барном отделении шкафа. Там же две пачки десяток по тысяче каждая. В книге «О вкусной и здоровой пище», лежащей на полке, пятьсот западногерманских марок. Недалеко стоит Толстой «Воскресенье», там ещё двести марок.

На кухне тоже имеется несколько тайников. В коробке с надписью «сахар» — три тысячи долларов. Большая жестяная банка из-под индийского чая, задвинута в самый угол справа на шкафу. Там тоже золото — брошки, кольца, цепочки, серьги, браслеты — граммов 300–400. Ну и то, что она сама сказала по мелочи. Под раздвижной столешницей, шифоньер в коридоре и сумочка. Больше ничего особенного нет. Хрусталь, шмотки, ковры, но они нам и даром не нужны.

— Отлично, — в голосе капитана проскальзывают довольные нотки. — Это сэкономит время.

Зорин и Мальцев облегчённо расслабились. Свою работу они сделали бы в любом случае. Но «раскалывать» женщину, даже такую как Берту, неприятно. Да, она воровка, аферистка и мошенница. Возможно, сотрудничала с гитлеровцами. Но все равно, от «работы» даже с нею, остается неприятное ощущение. И я, рассказав о тайниках, снял часть груза с их плеч.

— Разберись с поленницей, — капитан смотрит на Мальцева. — Возьмешь деньги, тащи в гостиную.

Серега кивает и вылетает из комнаты.

— Вы в подвал. Всё — что найдете, тоже туда, — Андрей Иванович обводит нас с Зориным взглядом, — А я пока по комнатам и кухне посмотрю.

— Хорошо, — кивает наставник.

Через двадцать минут мы обозревали собранные сокровища. В больших сумках капитана и Зорина оказалась ещё парочка поменьше. Их и вручили нам с Серегой. Чтобы все разместить, пришлось высыпать деньги с банок. Всё собранное богатство, нажитое «Шахиней» «непосильным трудом», еле-еле поместилось в сумках, раздув бока до невообразимых размеров. Последние пачки денег мы с трудом запихнули руками. Сумки закрывали вдвоём с Серегой. Мальцев стягивал края «змеек» друг к другу, а я двигал замок вперед. Капитан и Зорин пыхтели над своей поклажей.

Когда с сумками было покончено, Андрей Иванович заглянул к связанной Бородкиной. Я зашёл за ним.

— Зафиксирована надежно, — удовлетворенно заметил ГРУшник, рассматривая пленницу. — Сама в жизни не распутается. Ладно, бабуля нам пора. А тебе хочу дать один добрый совет. Перестань воровать. Добром это не кончится.

Берта не обратила на него никакого внимания. Она, прищурившись, прожигала злым взглядом меня, стараясь понять, чье лицо находится под маской.

— На выход, — тяжелая рука схватила моё плечо, развернула и придала ускорение. И я вылетел из спальни, спиной ощущая волны кипящей ненависти, исходящие от «Шахини».

В гостиной мы разобрали тяжелые сумки, и вышли во двор. Капитан чуть приоткрыл калитку, выглянул, стянул маску, и махнул нам, приглашая выходить. Шапочки и перчатки были рассованы по карманам, и мы потянулись за Андреем Ивановичем. Первым пошёл он, вторым — Мальцев. Затем я, а замыкал процессию Зорин, метрах в пяти от меня. Наставнику досталась самая объемная и тяжелая сумка, но он, казалось, не замечал большого веса, зорко смотря по сторонам, и периодически поправляя ремень на плече.

Вынырнув из частного сектора к поджидающей нас машине, Андрей Иванович остановился. Мальцев, наткнувшись на спину капитана, тоже стал, всматриваясь вперед.

— Ты смотри, какие товарищи здесь по ночам с баулами бродят, — раздался насмешливый голос, — а ну, идите сюда.

Ослепительно-белый свет фонарика заставил нас невольно зажмуриться. Перед этим, выглянув из-за плеча Мальцева я успел рассмотреть две темные фигуры в фуражках и очертания милицейского «бобика», стоящего неподалеку от нашего ВАЗа «двойки».

«Попали. Что делать?» — паническая мысль заставила похолодеть и замереть, лихорадочно просчитывая варианты.

— Не стрелять, — одними губами прошептал капитан. — Ребята ни в чём не виноваты. Попробуем их аккуратно нейтрализовать.

— Чего стали?! — голос стал тверже и громче. Милиционер потянулся к кобуре на поясе. — Бегом сюда! Я кому сказал?

Оглядываюсь. Зорин, шагавший с сумкой сзади, быстро осознал ситуацию, и растворился в ночной мгле, оставив сумку возле дерева. Милиционеры его не заметили.

— Идем, командир. Не злись, — миролюбиво развел руки капитан и делает шаг вперед, отставив сумку.

— Стоять, — кричит милиционер, продолжая слепить фонариком. — Баул подобрал и сюда.

— Хорошо, хорошо, не нервничайте, — Андрей Иванович, не торопясь, поднял сумку, и двинулся к двум фигурам в фуражках.

— Мелкий с тобой, а большой поднял руки и замер, — скомандовал мент. Его пистолет, как и «макаров» напарника уже были направлены на нас. У отдающего приказы милиционера заметил продольную полосу на погонах. А у его напарника три лычки.

«Старшина и сержант», — отметил я.

За рулём «уазика» виднелась ещё