Геннадий Ищенко - Коррекция Страница 61

— А когда эта смена? — спросила Лида. — Не подведем мы твоего Пашку под монастырь?

— Послезавтра. Я для него чего-нибудь придумаю, а если начнут разбираться, все промолчат. Это будет по всем инструкциям общее упущение, так что и влетит всем, если кто-нибудь распустит язык, а там ребята умные. И к тебе у нашей охраны исключительно хорошее отношение. Не скажешь, в чем причина?

— Молодая и красивая, — улыбнулась Лида. — И всех их знаю поименно и узнаю по голосам. Им приятно уважительное отношение, не так уж часто они с ним сталкиваются. Ладно, подождем.

Ждать им не пришлось: на следующее утро в Центр с плановой проверкой охраны прибыл из министерства подполковник ГБ. До обеда он занимался охраной, а потом зашел в кабинет Самохина.

— Это вам! — сказал он, передавая Алексею большой запечатанный конверт из плотной бумаги. — Я, собственно, из-за этого сюда и приехал. Проверка – это только предлог, ее через пару недель должен был проводить совсем другой человек. Пакет на случай своей смерти оставил Берия. Министр в курсе и сделает все, что необходимо. Возьмите бумагу и пишите рапорт на увольнение из органов. Подпишите его двадцатым декабря. Удостоверение я у вас заберу после того, как покинете Центр. Приказ о вашем отзыве в министерство уже подписан, и я его отдал в кадры, так что проблем с вывозом вещей у вас не будет. Приказ на ваше увольнение будет подписан, как только я передам рапорт. В пакете должны быть паспорта на другую фамилию, комсомольские билеты и удостоверение лейтенанта ГБ. Последнее – липа. Дается на всякий случай. Выполнено качественно, но проверку не пройдет, имейте это в виду. Кроме того, там ваши свидетельства о рождении, трудовые книжки и военный билет, согласно которому вы уже свое отслужили. В паспортах есть выписка с прежнего места жительства. И внимательно изучите вложенные распечатки с биографией. По пакету все. Сможете здесь разжиться транспортом? Не хотелось бы вас вывозить самому.

— Не проблема, — ответил Алексей. — Директор даст свою машину. Спасибо вам большое! Когда вы выезжаете?

— Выезжаю в три часа. Тогда нормально успеваю на поезд. До города поедете следом за мной, а на вокзале сдадите удостоверение. Оружие можете оставить себе.

— О смерти Берии ничего не скажете?

— Следствие только начато, и все материалы засекречены. Я сам ничего толком не знаю. Слышал краем уха, что дело очень мутное, и все концы хорошо подчищены. Лично я не верю, что это разборки в верхах. Не те сейчас люди у власти, а свои посты они и так бы получили лет через пять, причем много неприятной работы выполнил бы Берия, а теперь им ее придется делать самим. Скорее всего, это или месть за чистки партийного аппарата, или заграничный след. У вас есть здесь дела, которые нужно сдавать?

— Я здесь уже месяц только изображаю деятельность, — ответил Алексей. — Какие там дела! Сейчас сдам ключи от сейфа и кабинета и схожу к директору домой насчет машины. Можно позвонить, но заодно прощусь. Он все еще болен. Вот жену сейчас нужно срочно кем-нибудь менять, но это уж пусть болит голова у других. К трем часам мы будем на КПП.

Подполковник ушел, а Алексей забрал конверт, запер кабинет и заглянул к жене в приемную.

— Лида, срочно все бросай, через полтора часа уезжаем. Позвони в кадры, пусть дают замену. Меня отзывают в министерство, и приказ уже у них, так что и тебя никто не задержит. Отдай заодно мои ключи. А я побегу к Капице. Договорюсь насчет машины, заодно и прощусь.

Дома он первым делом вскрыл пакет. В нем было все, о чем говорил подполковник, и еще письмо Берии, адресованное Лиде. Капица жил в соседнем доме, поэтому визит к нему много времени не занял.

— Значит, он вам и после смерти помог! — сказал Пётр Леонидович, выслушав Алексея. — Надо же! Значит, не таким уж плохим был человеком. А насчет машины звони в гараж сам. Я уже говорил Василию, он в курсе. Поцелуй за меня Лидочку. Такого толкового и молодого секретаря у меня не было до нее и уже вряд ли когда будет. Если будет нужда, всегда обращайся, жаль только, что не могу сейчас дать адреса. Как думаешь, можно кому-нибудь рассказать о вашем вулкане? Я имею в виду там, за границей.

— Думаю, не стоит, — ответил Алексей. — Они и сами о нем узнают в конце века и будут отслеживать состояние. А случится все внезапно. Да и что можно сделать, убирать страну с четырьмя сотнями миллионов населения? И потом, это случится еще через сто лет. Вам почти никто не поверит, а того, кто поверит, не станут слушать правнуки. Мало ли что там фантазировал свихнувшийся прадед. Доказывать, что их не нужно спасать по другим причинам, не буду: вы все равно не поверите тому, что можно дойти до такого маразма.

— Мне действительно трудно поверить в то, что есть причины из-за которых можно обречь на смерть столько людей.

— Тогда посмотрите на все это немного с другой точки зрения, — сказал Алексей, уже давно пожалевший о своей откровенности. — Ученым не так сложно просчитать, что меньше всего пострадают СССР и Австралия. Ресурсы Австралии не очень велики, а в Союзе они на порядок больше, и находится он рядом. В моей реальности между нашими странами войны не было, здесь, если вам поверят, она неизбежна. В результате и Америка погибнет, и мы не спасемся. Поймите, излишков пищевых ресурсов в двадцать первом веке практически не будет, и чтобы создать запас продовольствия для прокорма населения Штатов хотя бы лет на пятнадцать, придется его забирать у других народов, обрекая их на голод и смерть. И они это с легкостью сделают. Не беритесь судить о будущем на основе ваших теперешних представлений, слишком уж сильно все должно измениться. Если я доживу и буду хоть что-то значить в то время, постараюсь спасти и американцев. Но не всех, а только тех, кто этого заслуживает и захочет, чтобы его спасали. Я вас не убедил?

— Я уже зарекался с вами спорить, — с горькой улыбкой сказал Капица. — Мне будет трудно молчать, но я постараюсь. Посланцу бога виднее.

— Зря я вам это рассказал! — сказал Алексей. — Теперь будете терзаться. Поймите, я прав не потому что меня направляет высшая сила, я прав в принципе. Вижу, что общие рассуждения до вас не доходят. Давайте перейдем к конкретике. Представьте, что в то будущее попали вы. У вас есть надежный дом и запас горючего и продовольствия, позволяющий выжить два десятилетия вам, вашим детям и внукам. Впритык, но до тепла и первого урожая вам всего хватит. А за забором бродят десятки людей, которые замерзают на ваших глазах, мучаются от голода и молят о помощи. И среди них много женщин и детей. И вы знаете, что стоит вам только открыть ворота, как все эти люди заберутся в ваш дом, и у вас уже не хватит ни сил, ни духа выставить их на смерть. В финале вы все съедаете за пару лет и дружно умираете от голода. И те, кто и так бы погиб, и вы со всеми вашими родными. И это еще в лучшем случае. Ведь не исключен и такой вариант, что часть этих несчастных, отогревшись и немного утолив голод, прикинет численность едоков и решит их радикально сократить. В таких случаях обычно начинают с самых сердобольных, то есть с вас. Ваши действия?

— Не дай бог стать перед таким выбором! — поежился Капица. — Но я понял, что вы имели в виду.

— Так вот, повсюду в мире поступили одинаково, выбросив всех чужих, а заодно и часть своих. Исключением стали Россия и Австралия. Причем большую часть беженцев приняли мы, за что потом и поплатились вырождением собственной нации, выразившимся в потерю духовности и диком искажении многих сторон жизни людей. Думаете, почему я здесь? Ведь несколько сотен миллионов выживших и уцелевшая промышленность это неплохие условия для возрождения цивилизации. Так вот, не знаю, как в Австралии, а у нас ее возрождать было некому. Можно было удержать разваливающееся общество в узде, бросив его на захват почти пустой Европы. Но это была бы только отсрочка. Человек – это звучит гордо только для Горького. Мы в СССР попытались сделать, чтобы это было действительно так. И в чужие дела мы лезли немного и только поначалу. С теми же американцами, которые развязали с полсотни войн, никакого сравнения! И нам мешали все. Друзья мешали тем, что почти всех их приходилось подкармливать, а враги вовлекли в гонку вооружений, которая в конце концов подорвала экономику и привела к краху! Вы судите о Западе по миру науки, в котором вас приняли, как равного, а он многогранен и в целом настроен к нам враждебно. Ладно, я разболтался, а время идет. Если когда-нибудь увидимся, еще поговорим.

— Не беспокойся, Алексей, я буду молчать, — сказал Капица. — Удачи вам. Пусть у вас все получится!

Лиду Алексей застал за чтением документов.

— Откуда это богатство? — спросила она.

— Это посмертный подарок Берии, — пояснил он. — Там еще есть для тебя письмо, но почитаешь позже. Я немного заболтался и забыл за время. Вещи у нас собраны, нужно только срочно настрогать бутербродов на ужин, да и завтра на утро перекусить. У нас с тобой двадцать минут, потом подъедет Василий. Капица попросил тебя поцеловать, но это тоже перенесем. Давай ты займешься бутербродами, а я разложу деньги и документы. Возьми один экземпляр биографии, в поезде надо будет выучить. И не вздумай сейчас реветь.