Андрей Колганов - Жернова истории 3 (СИ) Страница 61

   16. Тов. Крупской Н.К. доложить на коллегии Наркомпроса о ходе выполнения настоящего решения не позднее 1 октября сего года".

   При всей неблагожелательной атмосфере вокруг системы Макаренко, которая начала формироваться уже и в Москве, работу с колониями, передаваемыми пот патронаж РККА и ОГПУ, Антону Семеновичу все же уступили. Особо враждебных настроений пока не было, поэтому военному ведомству и чекистам пошли навстречу. Тем более что и Крупская, авторитет которой все-таки оставался весьма высоким, после посещения колонии имени Горького если и не была настроена совсем благожелательно, то уже не принимала Макаренко в штыки.

   Конечно, шесть детских колоний в масштабе страны - совсем немного. Но лиха беда начало. Если Антону Семеновичу удастся продемонстрировать убедительные результаты, да еще и РККА с ОГПУ будут довольны экспериментом, то лет через пять-шесть он завоюет неплохой плацдарм для развития успеха. Сам Макаренко был отчасти доволен, но притом и встревожен:

   - Боюсь, опутают меня по рукам и ногам, шагу не дадут ступить без согласований, - поделился он со мной своими сомнениями по окончании заседания.

   - Бросьте, - постарался ободрить я его, - ни военное ведомство, ни чекисты лезть в вашу педагогику не будут. Конечно, утрясти уставы колоний с Наркомпросом будет не просто. Но на мою поддержку можете рассчитывать.

   Состоявшийся в начале августа Объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) одобрил основные положения пятилетнего плана социалистической реконструкции народного хозяйства, представленные председателем Госплана Г.М.Кржижановским, и постановил вынести их на утверждение XV съезда ВКП(б). Однако страсти там кипели нешуточные. "Левые" снова завели шарманку насчет недооценки кулацкой опасности, на что с резкой отповедью выступил Рыков. Проект Госплана подвергся так же нападкам за недооценку перспектив развертывания промышленности - "левые" требовали более высоких темпов, заявляя, что Кржижановский равняется на "узкие места" в народном хозяйстве, вместо того, чтобы ставить задачу их решительного преодоления.

   Против этих обвинений отбивались втроем - Кржижановский, Дзержинский, и ваш покорный слуга. К нам присоединился и Бухарин.

   Мне от "левых" особо досталось за формулировку, которую я протащил в Госплановские тезисы: "Отказываясь от идущего вразрез с марксизмом стремления немедленно обобществить все мелкое и мельчайшее частное производство, что может дать лишь чисто формальные результаты, пятилетний план делает упор на укрепление социалистических начал государственного и кооперативного секторов и на подъем их эффективности. Именно это является единственной основой для реального утверждения экономических преимуществ обобществленного хозяйства".

   Чувствовалось, что такая формулировка не очень-то по душе многим членам ЦК, и не только оппозиционерам. Однако, очевидно, именно в пику оппозиции все их поправки к этой формуле большинство Пленума дружно провалило при голосовании.

   Но гораздо больше, чем охранение этой формулировки, меня обрадовало решение Пленума, путь с некоторым запозданием, но все-таки одобрившего мое предложение, которое я пробивал еще с ранней весны. Идея моя была проста - чтобы немного ослабить отток хлеба на частный рынок, не блокируя частную торговлю, провести две взаимосвязанных меры. Первая - установить сезонную премию в 15% к цене для тех, кто продает хлеб государству и кооперации до 1 ноября 1927 года, и в этот же срок предоставлять хлебосдатчикам преимущественный доступ к товарным фондам.

   Вторая идея родилась из анализа частного хлебного рынка. Почему частник может сейчас давать за хлеб в полтора раза больше государственной закупочной цены (а в моей реальности в 1928 году стал давать уже в два с половиной - три раза больше)? За счет чего он, пользуясь терминологией моего прежнего времени, "отбивает" эту цену? За счет того, что он сбывает зерно, перерабатываемое затем в муку, в основном для частной хлебопекарной и кондитерской промышленности. Цены их продукции, рассчитанной на сбыт относительно состоятельным слоям населения, достаточно высоки, чтобы закупать муку по повышенным ценам.

   Значит, надо сбить этот частный спрос, и тем самым ограничить возможности частных заготовителей вздувать цены на зерно. Как? Очень просто - значительно увеличить налог на продажу булочно-кондитерских изделий, за исключением товаров массового ассортимента. Это заставит частника сократить закупки, искать зерно и муку подешевле. А некоторое уменьшение предложения тортов и сдобных булок мы пока как-нибудь переживем.

   После Пленума решаю побеспокоить Дзержинского:

   - Феликс Эдмундович! Среди работников Главуглепрома ходят слухи о том, что ОГПУ провело аресты среди специалистов на ряде шахт и рудоуправлений треста Донуголь. Беспокойство достигло уже довольно высокой степени. Хотелось бы внести ясность в ситуацию.

   - Ведется следствие, - сухо ответил мой начальник.

   - Что такое тайна следствия, мне известно, - не собираюсь довольствоваться таким ответом. - Но круги по воде разошлись уже очень далеко. Мне, во всяком случае, никак нельзя питаться слухами, а надо понять, с чем мы столкнулись в своем ведомстве - и как руководителю, и как коммунисту.

   - Вы хотите ознакомиться с материалами следствия? - не слишком довольным голосом спрашивает председатель ОГПУ.

   - Настаиваю!

   - Хорошо, - еще более недовольным голосом соглашается Дзержинский, - секретарь приготовит для вас письмо. Заберете завтра у него на Лубянке.

   "В Северо-Кавказское Управление ОГПУ СССР

   Полномочному представителю тов. Евдокимову Е.Г.

   Подателю сего Осецкому Виктору Валентиновичу разрешено ознакомиться с материалами следственного дела N...

   Председатель ОГПУ СССР

   Дзержинский Ф.Э."

   Командировка в Донбасс затянулась, и вернуться удалось буквально накануне XV съезда. Впечатления от поездки были нерадостные, и мне необходимо было обсудить их с Феликсом Эдмундовичем. Разговор получился очень напряженный...

   - ...Вы что, обвиняете следователей ОГПУ в фальсификации дела? - Дзержинский вперил в меня свой пристальный взгляд.

   - Нет. Они действительно выявили ряд спецов, замаранных в прошлом сотрудничеством с белогвардейской контрразведкой, которые, очень похоже, действительно предприняли ряд действий, которые можно расценивать, как саботаж. Они развели в организациях Донугля групповщину и круговую поруку, покрывают халатность и разгильдяйство своих приятелей, если не кое-что похуже, - не собираюсь отрицать реальные безобразия. Действительно, наломали там дров. Многое можно списать и на низкую квалификацию рабочих, и на изношенность оборудования, но и явная халатность инженеров и техников тоже налицо, а кое-где и нежеланием устранять очевидные, вопиющие нарушения тоже попахивает. Нет, там и в самом деле многие не без греха.

   - В чем же тогда ваши претензии? Не пойму! - мой начальник не скрывает раздражения.

   - Претензии в том, что из этой группы пытаются раздуть обширную контрреволюционную организацию, со связями в центральном аппарате ВСНХ в Москве, с выполнением шпионских заданий для заграницы, с получением денег на диверсионно-вредительскую работу, и чуть ли не попыткой организовать интервенцию. А вот тут по части доказательств почти что пусто! - стараюсь не давать воли эмоциям, но невольно перехожу на повышенные тона.

   - Вам разве не приходила в голову простая мысль - возражает председатель ОГПУ, - что следствие просто еще не довело свою работу до конца?

   - Нет, Феликс Эдмундович! - восклицаю весьма категоричным тоном. Если бы следствие хотело довести эту линию до конца, то для проверки имеющихся туманных подозрений были бы привлечены КРО и ИНО. А тут что же получается? Контрреволюционная организация, связанная с заграницей, и с центром в Москве - а КРО в стороне! Шпионы и диверсанты на содержании иностранных разведок - а ИНО в стороне! Очень похоже, в Северо-Кавказском управлении опасаются, что люди Артузова и Трилиссера определенно установят - пустышку тянем. И у меня складывается вполне определенное впечатление, что следователи эту пустоту стремятся закрыть не объективными данными и уликами, а выбиванием признаний из подследственных. Да и вредительская работа по большей части документируется очень хитрым образом - берут показания у рабочих, которые имели конфликты с этими спецами. Рабочие вываливают на их голову все свое недовольство порядками, которые царят на шахтах, и любые действительные или мнимые огрехи, установленные таким путем, вменяются в вину именно подследственным. А ведь там первую скрипку играет вопиющая бесхозяйственность и близорукость руководящих коммунистов, которые все вопросы роста угледобычи пытаются решать, повышая нормы и срезая расценки. Недавняя забастовка и волнения в Шахтах - это как раз их рук дело! Нашли, понимаете ли, выход, - прикрыться от недовольства рабочих, все свалив на спецов. Кстати, не я один такого мнения.