Александр Шуваев - ГНОМ Страница 61

- Докладываю. В общем, все то же, только хуже. От шестой почти ничего не осталось еще по итогам первого дня. Противник нащупал стык между 17-й и 52-й, так что им пришлось загнуть фланги. Общее продвижение за два дня до восемнадцати километров. У соседей меньше, шесть-восемь.

- Мы предполагали, что основной удар будет по твоей зоне. У соседа меньше танков, больше пехоты… Не на много.

- Кое-где панцеры добились вклинения во вторую линию. Боюсь, завтра ребята не выдержат. Тактические резервы почти исчерпаны. Командармы доскребают остатки. В иных дивизиях два батальона… Пора.

- Рано. Пусть увязнут посильнее.

- Да куда ж сильнее? Кое-где восемьдесят танков и самоходок на километр прорыва. Откуда только берет-то? Жгем-жгем, а их, вроде, еще больше становится…

- Может только думаете, что жгете?

- У нас как в аптеке, Александр Михайлович. Достаточно глянуть, сколько их после каждой атаки остается, горелых. - И тут его прорвало. - С-суки. Когда ж они только угомонятся?! Пора, товарищ маршал.

- Эсэсовские корпуса танковые тронулись?

- Н-не знаю. - И опомнился. - Никак нет!

- Значит - рано.

- Вот возьмут фрицы Киев…

- Не возьмут. Если прорвутся, Катуков поможет. Но немного! Без роскоши.

По итогам второго дня сказать было особенно нечего. Углубившись на двадцать километров, передовые части южной группировки немцев все еще не вырвались на оперативный простор. Кажется, вот-вот, еще чуть-чуть, и истончившаяся оборона русских не выдержит, у них тоже громадные потери, некоторые части гибнут полностью.

На деле же движение происходит мучительно медленно, танковые части вязнут в сложной системе инженерных препятствий и минных полей, пристрелянных артиллерией, пехота отсекается от танков огнем и уничтожается, и три тысячи танков уже не кажутся такой грандиозной цифрой. Постоянно растут потери от действий авиации, а свои истребители перестают успевать сразу везде. Массирование авиации неслыханное. Летчики темнят, но главное на данный момент очевидно: очистить небо от русской авиации не удается. Действуя в своей вязкой, нелепой манере, русские просто-напросто добавляют и еще чуть-чуть резервов, появляются в новом месте новые эскадрильи, и воздушные бои идут непрерывно. Резервов им пока хватает. Еще: наконец-то показались русские танки, только не как обычно в последнее время, а скромно, экономно, и предельно осторожно. "Тигры" с "пантерами" успели внушить к себе надлежащее уважение. Поэтому "Т - 34" действуют в основном из засад, изредка нанося короткие контрудары по танковым частям вермахта, вклинившимся в оборону. Похоже, это отдельные бригады, и совершенно непонятно, куда делись танковые армии, месяц тому назад охватившие Киев.

Все обязанности по отношению к наземным войскам, все задания фронтового командования должны исполняться буквально и в полном объеме, с этим спорить нельзя. Но, помимо этого командование воздушной группировки имело еще и собственную тему. Обнаружив, что в противостоящих им силах люфтваффе, получивших новую технику, собранных в сильнейшую в истории группировку, царит дух реванша и пыл генеральной битвы, летное начальство решило в полной мере, хладнокровно использовать этот нематериальный мотив. Было решено по мере возможностей втягивать немцев в бой равными или несколько большими силами, а затем исподволь наращивать силы в районе интенсивного воздушного боя. Заставить немцев вести бои непрерывно, давая своим - отдых и смену. Пользуясь опытом Крыма и минувшей зимы, разработали подходящую для этой цели тактику, тем более, что она не представляла собой ничего, бросающегося в глаза. Они не видели, почему бы это могло не сработать при условии такого численного перевеса. Действуя, казалось бы, вопреки хорошей практике, они добивались своего: вовсе неэффектного с виду, но реального истощения люфтваффе. Количественного и качественного. Немцы просто не знали, что в этом сражении им противостоит группировка более, чем пяти тысяч исправных боевых самолетов. Этот факт от них до поры - до времени следовало скрывать и впредь. Новикову и Савицкому меньше всего хотелось, чтобы немцы, вместо генеральной битвы, в которую они ринулись с таким пылом и уверенностью в своем превосходстве, перешли к полу-партизанским действиям из засад. Это слишком хорошо у них получалось. И не то, чтобы это было так страшно, но уж больно благоприятно складывались плотные массовые сражения первых дней. В азарте драки немцы, по-прежнему очень в себе уверенные, похоже, не отдавали себе отчета, что безнадежно проигрывают их, чуть ли ни вчистую, медленно, почти незаметно, но неотвратимо тонут. Мстительный реваншизм плохо сочетается с осмотрительными да и просто рациональными действиями. Вот только тем, кто в небе, воевать с умелым, да еще ожесточенно дерущимся фанатиком и тяжело, и страшно. Почти непосильно. Зато численный перевес этак, неощутимо, но эффективно увеличивался. А когда на измотанные "собачьей свалкой", выходящие из боя машины наводились свежие силы русских, погибали, случалось, целые эскадрильи. Вообще же здесь, на полях Южной Украины, что у армейцев, что у пилотов была одна, предельно простая цель, ее не произносили вслух, но понимали предельно четко и командующий фронтом, и рядовой: чтобы после этого сражения немцам было НЕЧЕМ воевать. Не захват территории, не отступление врага дальше на запад, а уничтожение оставшихся у него боеспособных войск. По возможности, - всех, но реально речь могла идти о каком-то критическом их количестве, которое было бы невозможно пополнить.

Четвертого июня бои достигли апогея. Уже со вчерашнего дня впервые появились значительные количества русских танков, но они по прежнему использовались преимущественно в обороне, крайне осмотрительно и без излишней активности. Обходиться вовсе без них уже не получалось. Ударная группировка немцев ценой небывалых потерь и поистине неслыханных усилий добилась на южном фасе вклинения до тридцати трех километров, пробив-таки самые мощные рубежи обороны советских войск. То, что лежало перед ними теперь, выглядело неизмеримо слабее. Тогда-то и было принято решение ввести в бой свежие танковые дивизии ваффен-СС, до сего момента не принимавшие участия в боях. Идейные нацистские бойцы дали клятву прорваться или погибнуть.

Начало их движения не осталось незамеченным, но полученные данные было приказано тщательно проконтролировать. Приказ исходил с самого высокого уровня. Подтверждение. Не дезинформация? Нет. На этот раз эсэсманы вообще считают ниже своего достоинства прибегать к такого рода уловкам. По-настоящему двинулись, всей силой? Похоже, что да. "Похоже" или "да"? Проверить. Да. Они идут ва-банк. На острие собрали все, что осталось от армейцев, а сами двинулись вслед. Поутру надо ждать. Хоть Готом и недовольны в Берлине, но командование сводной танковой группой все равно поручили ему. Хватило-таки ума. Пора. "Пора", согласился Совет. "Пора", чуть подумав, согласился единственный, кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО мог решать такие вопросы. "Пора" - сказали командующему Западным фронтом, которому предстояло вот-вот утратить свое название.

Здесь интереснее всего, что это были существенно разные "пора".

Дарья Пыжова сидела на пеньке и зашивала дырки на немецкой шинели. Целой, чтоб была по размеру, не нашлось. Бывший хозяин шинели, рыжий эсэсман, был настоящей громадиной, и не вот помер, даже получив поперек груди пять пуль из "свистунка". Минут пять хрипел и дергал ногами, - добить не позволила она, чтоб лишнего не портить нужную гуньку. Потом ободрала всего, сняв сапоги, шинель и здоровенную каску. Сапоги, если на суконную портянку, сидели плотно. Шинель оказалась крупочку длинновата, в плечах пришлась как раз, ну а в заду, понятно, обтягивала, хлястик пришлось распускать. Ну да и свое, когда выдадут из каптерки, редко бывает вовсе впору. Погань она отстирала перво-наперво, потом откромсала полы, а теперь зашивала дырки. Толстенные руки двигались с точностью и уверенностью автомата, совершенно одинаковыми движениями. Откусила нитку. Встала, накинула обновку и позвала напевным, воркующим голосом.

- Кольша-а! Подь сюда, глянь а то? Баско?

- Сойдет, мам Даш. Не на бал, да и носить недолго.

- И то правда. А так? Со спины?

Теперь, вдобавок к шинели, она напялила каску, кряхтя, натянула ранец и повернулась к парню спиной. Тот старательно оглядел ее, поворачивая голову то так, то этак, наконец, выдал резюме:

- Точь-в-точь. Если сапоги еще, так вообще… Только, мам, - спину держи попрямее. Больно она у тебя круглая. А у гренадер выправка.

- Что ж робить-то? - Тихонько вздохнула она. - Как замуж выйдешь, так и живешь цельну жизнь согнувшись. На огороде с тяпкой, над корытом, над люлькой - все сгорбившись. Сам-то, покойник, когда живой был, - тот да, прямой ходил, как сосенка. Ему все ниче было, охотник, голова лехкая, дома бывать не любил…