Олег Авраменко - Принц Галлии Страница 61

— Эка беда! Пусть и курам на смех, зато при дворе ты будешь важной персоной.

— И опять же, выскочкой.

— Ошибаешься, милый. Патент-то вручу тебе не я, а король — причем по просьбе Маргариты. Ты понимаешь, что это значит?

— Ну, и что?

— Вот глупенький! Всем известно, что Маргарита не раздает милости направо и налево, она благоволит лишь к тем, кого уважает. Когда при дворе узнают, что ты назначен лейтенантом по ее личной просьбе, то сразу поймут, что она не просто терпит тебя из-за Матильды и ради нашей с ней дружбы, как утверждают злые языки; ведь никакая дружба не заставит ее сделать услугу несимпатичному ей человеку. Этим Маргарита покажет, что ты у нее в фаворе, что она уважает тебя. А раз так, то и отношение двора к тебе изменится. Я здесь чужая, — в голосе Бланки явственно проступила грусть. — Для сторонников короля я прежде всего жена графа Бискайского, для сторонников графа важно то, что я с ним не в ладах, и моя благосклонность ни тем, ни другим не указ. А Маргариту обожают все — и друзья, и враги; ее любимцы здесь в почете хотя бы потому, что они ее любимцы...

— Постой-ка! — вдруг всполошился Монтини. — Ведь я даже не рыцарь. Какой из меня лейтенант?

Бланка улыбнулась:

— Будь покоен, за этим дело не станет. Хоть завтра я могу посвятить тебя в рыцари. Не забывай, что я полновластная графиня Нарбонна, пэр Галлии.

— Это шутка? — спросил Этьен.

— Конечно, шутка. Я же не хочу, чтобы придворные насмешники измывались над тобой: дескать, заслужил рыцарские шпоры в постели. А если без шуток, то я попрошу кузена Аквитанского. Мы с ним добрые друзья, и он не откажет мне в этой услуге.

Монтини посмотрел ей в глаза.

— А знаешь, дорогая, такой очаровательной женщине, как ты, опасно обращаться к Красавчику за услугой. Глядишь, он потребует благодарности — на свой манер.

И они весело рассмеялись.

ГЛАВА XXIX. ПОРУГАННАЯ

После ухода Габриеля Матильда долго лежала на кровати, тупо уставившись невидящим взглядом в потолок. Ее охватило какое-то жуткое оцепенение. Ей отчаянно хотелось заплакать, но, несмотря на все старания, глаза ее оставались сухими. Тугой комок подступил к ее горлу и застрял там намертво, не желая ни возвращаться обратно, ни вырываться наружу.

Прошло довольно много времени, прежде чем Матильде удалось стряхнуть оцепенение. Она села в постели и медленно, будто в трансе, принялась сбрасывать с себя измятую, местами разорванную одежду. Раздевшись донага, Матильда тщательно вытерла кровь — и лишь тогда комок в ее горле, наконец, подался, слезы хлынули из ее глаз, и она безудержно зарыдала, горько оплакивая свою поруганную невинность, свои разрушенные иллюзии, свои безжалостно растоптанные мечты...

Когда начал заниматься рассвет, Матильда, выплакав все слезы и немного успокоившись, встала с постели, надела на себя чистую нижнюю рубаху и длинный пеньюар, вступила босыми ногами в тапочки и торопливо покинула комнату. Она больше не могла оставаться там, где над ней так жестоко наглумились, ей было страшно наедине со своими мыслями, и она решила пойти к Маргарите. Матильда знала, что накануне принцесса рассорилась с Рикардом Иверо, поэтому надеялась застать ее в спальне одну или, в худшем случае, с Констанцей де ла Пенья. В последние два года Маргарита плохо засыпала сама и обычно, когда у нее не было мужчин, брала к себе в постель дежурную фрейлину.

Когда Матильда вошла в спальню, Маргарита лежала ничком на кровати. Принцесса была сама, но ее нагота, скомканное постельное белье и разбросанные подушки свидетельствовали о том, что она весьма бурно провела первую половину ночи.

— Решил вернуться, милый? — нежно промурлыкала Маргарита, услышав тихий скрип двери.

— Это я, сударыня, — дрожащим голосом отозвалась Матильда.

— Ты? — Принцесса перевернулась набок и озадаченно взглянула на нее. —Почему ты не спишь? У тебя такой измученный вид... Что случилось?

— Н-ничего, сударыня. Просто... Просто я хочу побыть с вами.

Маргарита вздохнула:

— Боюсь, не к добру это. Слишком уж часто ты набиваешься ко мне — смотри, как бы это не вошло в привычку. Изредка побаловаться можно, но... Ладно, замнем. Честно говоря, я даже рада, что ты пришла. Иначе довелось бы будить Констанцу, а мне сейчас не шибко хочется видеть ее кислую мордашку. К тому же она пристает ко мне еще настырнее, чем ты. Тоже мне, порядочная!.. Ну, ложись, не стой, как вкопанная. Только сперва подай мне рубашку, она должна валяться где-то там, возле тебя.

Матильда подобрала с пола сей кокетливый наряд, скромно именуемый ночной рубашкой, и отдала его своей госпоже. Маргарита облеклась в полупрозрачную дымку, делавшую ее еще более соблазнительной, нежели в голом виде, а Матильда тем временем сбросила с ног тапочки, сняла с себя пеньюар и забралась на кровать. Обхватив Маргариту за талию, она крепко прижалась к ней.

— Ну вот! — с грустью произнесла принцесса. — Что я говорила! Пожалуй, тебе пора замуж.

— Нет, — прошептала Матильда, зарываясь лицом на ее груди. — Не надо... Не хочу...

— А что же ты хочешь? Остаться старой девой?

— Не знаю, сударыня, я ничего не хочу. Я... я хочу в монастырь!..

— Ага! — выдохнула Маргарита с явным облегчением. — Понятненько! — Она взяла Матильду за подбородок и подняла к себе ее лицо. — Если речь зашла о монастыре, значит ты влюбилась.

Матильда потупила глаза.

— Так я угадала? — не унималась Маргарита. — И кто он, этот счастливец?.. Ну-ка, ну-ка! Ведь это Красавчик-Филипп, верно?

Матильда утвердительно кивнула и вдруг разразилась громкими рыданиями.

— Да что ж это в самом деле? — растерялась принцесса. — Прекрати реветь, успокойся. Объясни, что стряслось?

— Он... Он... — начала было Матильда, но слезы помешали ей говорить.

— Неужели он обидел тебя?!

— Нет, не... не он... Это... это его... господин де... де Шеверни.

— Де Шеверни? Тот приятный молодой человек, с которым ты проболтала весь вечер?

— Д-да... Он... он оскорбил... оскорбил меня.

— Боже правый! — вскричала Маргарита. — Он изнасиловал тебя?!

В ответ девушка кивнула и разрыдалась пуще прежнего.

Принцесса села, опершись спиной на подушки, подтянула ноги и положила голову Матильды себе на колени.

— Поплачь, девочка, поплачь, милая, — нежно приговаривала она, гладя ее по спине и волосам. — Плачь, сколько можешь, тогда станет не так больно... Ах, он негодяй! Мерзкий насильник! Да я ему... Я покажу ему, подлецу такому. Ой, и покажу — чтоб другим неповадно было. Он у меня попляшет, помяни мое слово. Так получит, что после этого ад ему раем покажется... Нет, это уму непостижимо! С виду такой вежливый, такой застенчивый молодой человек — и на тебе! — Маргарита тяжело вздохнула. — Как плохо я знаю мужчин!..

Чуть погодя она принялась выспрашивать у Матильды подробности происшедшего; девушка отвечала ей, сдабривая каждую фразу обильным потоком слез, так что к концу повествования она наплакалась всласть и приутихла. Выслушав ее, принцесса вновь легла и привлекла Матильду к себе.

— Бедняжка ты моя глупенькая! Разве ты не понимаешь, что сама напросилась!

— О да, сударыня, прекрасно понимаю. Эта справедливая кара Божья за мои грехи, за мою развратность.

— За что, за что?! — изумилась Маргарита. — Какие еще грехи? Какая развратность? Да ты в своем уме, детка?!

— Это правда, сударыня. Я уже согрешила в мыслях, я поддалась соблазнам Искусителя. Я развратна своими помыслами.

— Бред собачий! Попридержи эту религиозную чушь для падре Эстебана, а мне мозги не пудри. Речь сейчас о другом. Вы с господином де Шеверни оба хороши; я даже затрудняюсь сказать, кто из вас больше виноват. Парень влюбился в тебя до умопомрачения, совсем потерял голову, а ты еще провоцировала его. Ну разве можно так обращаться с человеком, у которого крыша поехала? Вместо того чтобы посочувствовать ему, проявить жалость, сострадание, ты откровенно издевалась над ним, и, подозреваю, еще почище, чем рассказала мне. Если ты в чем-то и согрешила, так это нарушила заповедь Господню не искушать. Филипп, кстати, тоже издевался надо мной, но с определенным умыслом — чтобы я сама бросилась ему на шею. У него и в мыслях не было довести меня до белого каления, а затем попросту отшить... Черт возьми! Да попытайся он отколоть нечто подобное, я бы живо позвала стражу, велела привязать его к кровати и... — Маргарита прокашлялась. — Гм, ладно. Вернемся к нашим баранам... Н-да, и в самом деле к баранам, вернее, к барашкам — к двум глупым барашкам. Я, право, ума не приложу, что мне с вами делать — с тобой и господином де Шеверни. Во время приема, надо сказать, он произвел на меня очень приятное впечатление...

— Он негодяй, — сонно промямлила Матильда. — Я ненавижу его... И Красавчика ненавижу — он обманщик и подлец... Все мужчины подлецы... лжецы... Я их всех ненавижу...