Nik Держ - Оскал зверя (Пес-2) Страница 62

— Ах, вот ты о чем? — запоздало понял Петр Семеныч. — Мне и самому интересно.

В двух словах он пересказал деду все, что с ним произошло.

— Надо же, — искренне изумился старик, — какой силы тебе дар достался? Я о таком только слышал.

— Так это действительно дар предвидения? — спросил Мистерчук.

— Это больше, чем просто предвидение! Обычные провидцы лишь смутную картину грядущего зрить могут. И то лишь обрывки, фрагменты, а полноценный мир, такой, как в твоем видении…

— Но ведь этот мир — такой же, как твой, тонкий! — воскликнул Петр Семеныч. — Я его изменять мог. Сигарет себе наколдовал, зажигалку… Захотел, чтобы меня никто не видел и не слышал — так и случилось.

— Так и я тебе о том же талдычу! — согласился старик. — У тебя не просто предвидение, а нечто большее… Вот только на сколько? Многих провидцев я знал, сам линии грядущего проследить могу, правда, смутно и недалеко. А вот чтобы так, как у тебя… — он покачал головой. — Хотя слышать доводилось. Такое только богам под силу…

— Богам? Ты хочешь сказать, что боги существовали?

— Почему существовали? — волхв погладил кончиками пальцев седую бороду. — Они существуют и по сей день! Те кто посильней, да посмекалистей, давно в другие миры перебрались. Некоторые подобно мне тонкие миры для своих нужд приспособили. Сгинули лишь слабые и недалекие. Некоторые по сию пору слабыми стихийными духами по свету мыкаются, растеряв последние крупицы разума. А тебе, внучок, раз уж дар такой проснулся, растить его надобно!

— Знать бы как, — вздохнул Петр Семеныч. — Никто ничего конкретного об этом даре не знает. Вон даже ты только краем уха слышал. Как тут его вырастить?

— Запомни одно, внучок, все зависит только от тебя! Не давай себе лениться…

— Кокой лениться? Я забыл, когда последний раз высыпался по-человечески!

— Дослушай меня, пострел! — шикнул на Петра Семеныча дед. — В прошлый раз тебя случайно занесло, а ты попытайся повторить видение! Вспомни все до мельчайших подробностей! Добейся, чтобы оно послушно было твоей воле, и открывалось не абы как, а по первому требованию! Понял? А я, если чего припомню на этот счет…

— Опять к себе дернешь?

— Путь к могуществу труден и тернист… — начал было поучать внука волхв.

— Ладно, дед, хватит меня уже лечить! Давай конины по сто грамм накатим, и я отвалю. Устал чего-то я даже во сне работать!

11.08.09

Россия. Подмосковье.

База 16 отдела ФСБ.

— Утро красит ля-ля-ля-ля стены древнего Кремля, — мурлыкал себе под нос выспавшийся Петр Семеныч, заправляя больничную койку — возвращаться в лазарет Министр больше не собирался.

До самого утра его никто не беспокоил. Видения тоже решили взять выходной и не навязываться. Настроение — отличное, самочувствие — как у подростка.

— Как сам? — Слегка приоткрыв дверь, в палату заглянул Сидоренко.

— Лучше не бывает! — похвастался некромаг.

— Какие планы на сегодня? — поинтересовался Сергей Валентинович.

— Где у нас обитают парни Скворцова? — спросил он майора. — Да и с Харитоном Никанорычем перетереть нужно.

— Скворцовцев в холодильнике поселили, — ответил Сидоренко. — Разлагаются парни на глазах… Смотреть на них жутковато. А холодильник это так — мертвому припарка!

— Не в бровь, а в глаз, — согласился Петр Семеныч. — Процессы разложения не остановить… Хотя, может пригласить хорошего таксидермиста? Или проспиртовать?

— Чучела из них собрался сделать? — подковырнул некромага майор.

— Ты, Валентиныч, не скалься. Мне с ними еще работать и работать! Хоть как-то…

— Да уж, работенка у тебя, — посочувствовал Сидоренко. — Не завидую! — он передернул плечами. — Красавцами их не назовешь… А еще и запах! Весь холодильник провонял! Трупный запах он… Он даже в металл въедается! Хрен потом от него избавишься! Может с них плоть до костей содрать? — неожиданно предложил майор. — Чистенький скелетик всяко эстетичней. Вон на Харитона Никанорыча любо-дорого посмотреть! И запаха никакого!

— Ладно, Валентиныч, не парься, — произнес некромаг. — Я потерплю. Не впервой. Сейчас других дел по горло. Да и жалко мне пацанов этих. Никанорыч-то, поц привычный, сам в Личи попросился. А этих архаровцев мы насильно с того света выдернули…

— Знаю, переживают парни. Семьи, дети… Как такими жить? Нет обратной дороги!

— В том-то и дело, что есть, — возразил некромаг. — У фрицев эта процедура поставлена на поток.

— Переселение сознания из тела в тело?

— Да. Разгадать бы нам этот секрет, глядишь, и нашли бы для пацанов новые тела… Часть процедуры мне известна, я её из головы оберштандартенфюрера Густава Альтхайма во время допроса выудил. Жаль, что он окончания обряда не видел — в отключке был. Есть у меня идейка одна… Вот получится или нет — не знаю. Но попробую… А как вообще дела на фронте?

— Пока все отлично. Гансы смирно сидят, не пырхаются. Видать, силы копят. Твои зомби их знатно потрепали.

— И еще потреплем, будь спок!

— А вот батюшку ты своими видениями переполошил. Сам не свой в Кремль на доклад поехал.

— «Круг богини»?

— Круг, будь он не ладен!

— А в чем проблема? — спросил Петр Семеныч.

— Долгая история. Батюшка вернется, сам все расскажет…

— Я так понимаю, ничего хорошего?

— Правильно понимаешь, — ответил Сидоренко.

— Ладно, Валентиныч, я в холодильник. Ты со мной?

— Увольте, — поморщился Сидоренко. — Я сегодня позавтракал плотно…

— Ладно, сам справлюсь, — не настаивал некромаг. — От тебя в этом деле все-равно толку никакого. А на чужой блевотине скользить — то еще удовольствие!

— Я тоже тебя люблю! — Сидоренко помахал Петру Семенычу рукой и скрылся за дверью.

Мистерчук еще раз бегло оглядел палату — не забыл ли чего — возвращаться в медблок он больше не собирался. Вооружившись посохом, он вышел на улицу, вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух. От избытка кислорода слегка закружилась голова, но некромаг быстро справился с недомоганием. Большой рефрижератор пищеблока находился на другом конце базы, примыкая к стене внутреннего защитного периметра. Петр Семеныч не спеша побрел по заросшей тополями аллейке, ведущей в нужном направлении, постукивая по асфальту кованным наконечником артефакта. Вскоре до его слуха донеслось басовитое гудение мощных компрессоров холодильного агрегата. Остановившись перед обитыми листовым железом дверьми холодильника, Петр Семеныч закурил сигарету. Заходить внутрь пропитанного миазмами смерти холодильника, страсть как не хотелось. Поэтому, выкурив до фильтра одну сигарету, некромаг прикурил от нее следующую.

— Эх, ладно, перед смертью не надышишься, — раздавив сигаретный окурок каблуком, тихо проворчал некромаг, открывая тяжелую дверь. В небольшом предбаннике перед холодильной камерой ощутимо попахивало мертвечиной. Сладкий запах разложения забил легкие, заставив желудок сжаться в комок.

— Отвык, — подавив рвотный рефлекс, буркнул некромаг. — Хорошо еще, что завтракать не стал. Сблевал бы с непривычки! Так, а про Харитоныча-то я забыл! — хлопнул он себя ладонью по лбу.

Привычно сосредоточившись, некромаг потянул за незримую нить, прочно связывающую его с Личем.

— Командир? — тут же обрадовано отозвался Харитон Никанорыч. — Рад, что ты снова с нами и в добром здравии!

— А ты откуда знаешь, что в добром? — полюбопытствовал некромаг.

— Чувствую, командир! Сила внутри тебя прямо-таки клокочет, хотя пару дней назад я её едва ощущал.

— Вот что, Харитон, я сейчас иду к бойцам Скворцова. Ты сам-то где? На базе?

— Так точно, командир, — прошелестело в голове некромага.

— Тогда дуй ко мне.

— Есть! Через пару минут буду.

— Жду! — Петр Семеныч прервал общение с Личем.

Тошнота отступила — сказывалась привычка работать с мертвой материей. Откатив в сторону раздвижную дверь в холодильную камеру, некромаг прошел внутрь. Поток холодного воздуха, вырвавшегося из камеры клубами пара, мгновенно забрался под пиджак и рубашку, заставив кожу покрыться пупырышками. Мистерчук запоздало пожалел, что не накинул теплую куртку.

— Харитоныч? — вновь дернул он за ниточку связи с Личем.

— Да, командир?

— Захвати мне какую-нибудь теплую тужурку, — попросил он. — Тут в холодильнике дубак.

— Сделаю.

— Добро! Жду! — мысленно просигналил Лицу Мистерчук, задвигая за собой дверь.

Тусклый желтоватый свет, едва разгоняющий холодный полумрак морозильной камеры. Петр Семеныч поежился, не столько от холода, сколько от лицезрения неподвижных тронутых тлением лиц бойцов лейтенанта Скворцова. Парни сгрудились в дальнем конце камеры, где для них были оборудованы деревянные нары. Но судя по слою изморози, покрывающей доски, солдаты на них даже не ложились — им было все-равно — мертвые не нуждаются в отдыхе.