Евгений Зубарев - 2012 Хроники смутного времени Страница 62

Вот и сейчас по федеральному показывали потрясающий сюжет: за круглым столом расселось несколько потных образин в дорогих костюмах, а еще одна образина стояла у плазменной панели и водила по ней указкой, с негодованием вскрикивая:

— Посмотрите, это же не наши медведи! Медведи нашей партии носят округлую, короткошерстую морду, а у «Восточных медведей» морды вытянутые и заросшие шерстью!

Пристально глядя на красочные медвежьи морды, красующиеся на панели, один из мужчин вдруг вскочил, отбросив стул, и заголосил:

— Россияне! Вы должны понимать, что за медведя вам подсовывают безответственные экстремисты! Это же медведь гризли, это же американский медведь! Это канадские гризли! Теперь вы понимаете, откуда дует ветер?!

Сумасшедшие комментаторы еще битых полчаса перемывали косточки нашим медведям, и я понял, что ничего нового там уже не услышу. Да и не решали ничего эти говоруны… Судя по тому, что сообщали нам соратники, рассредоточенные в Москве, официальное решение по Движению будет принято ближе к концу года. А пока Кремль довольствовался мелкими интригами, пытаясь натравить на нас соседние самоуправляемые регионы — впрочем, безуспешно. Мы ведь никому зла не делали, но и спуску обидчикам не давали, так что наших людей уважали и привечали на всей европейской территории страны в отличие, кстати, от кремлевских эмиссаров, которых, случалось, и вешали на фонарных столбах, если появлялся достойный политический повод.

Картинка на экране сменилась, и я с изумлением увидел свою перекошенную физиономию — огромный плакат на стене жилого дома. Приглядевшись, я понял, что плакат сделан со знаменитой фотографии Вани Сыроежкина на митинге в Ступино. Это было с месяц назад, в самом конце сентября — мы запустили хлебобулочный комбинат и всем правительством явились на открытие, и в тот же час в город ворвались на десяти армейских грузовиках около сотни заплутавших в Подмосковье, совершенно спятивших и обкуренных домодедовских мародеров. Я работал по ним из автомата Калашникова прямо с трибуны, где до этого выступал с зажигательной речью, и Ваня снял классный сюжет, который продал потом во все европейские телекомпании.

Впрочем, тогда все соратники отработали на пять баллов — к внезапным проблемам привыкаешь, если

они случаются каждый день, а тогда они случались по пять раз на дню,

Не только я, все члены правительства тогда спокойно отстрелялись по вражеским целям с трибуны. И у Вани, кстати, есть еще одна классная фотка с того митинга — там, где три Матери Совета по Детству стреляют по последней уцелевшей машине домодедовских, и она взрывается с красивым «ядерным» грибом, потому что, как потом выяснилось, эти придурки возили с собой ящик фугасов.

Я включил звук погромче и услышал, что «отвратительный культ личности небезызвестного и так называемого гризли Антона Пожарского достиг Петербургского Самоуправляемого региона. Несколько сотен сторонников движения Восточные медведи» провели митинг, на котором объявили Васильевский остров Автономной территорией, подчиняющейся только Совету гризли и лично Антону Пожарскому. Собравшиеся граждане также публично объявили о введении на острове Хартии Порядка, включающей, как широко известно, Правило Превентивного Убийства. Губернатор Петербургского автономного региона, госпожа Манилова уже заявила, что не допустит распространения в регионе деструктивной идеологии, но признала, что уровень преступности в Санкт-Петербурге действительно угрожающе высок».

Я с интересом просмотрел репортаж до конца и поймал себя на том, что торжествующе ухмыляюсь.

А чего они хотели, эти неповоротливые и лживые чинуши,— чтобы подведомственный им народ скромно и молча угаса\, каждый в своей квартире? Так не бывает — инстинкт самосохранения активно протестует, когда в телевизоре раздаются идиотские призывы сохранять спокойствие и толерантность, а за окном кричат жертвы насильников и грабителей.

Не надо врать, господа чиновники, и люди охотно пойдут за вами куда угодно. Но вы же, лживые жабы, не

умеете без вранья. Вы всерьез думаете, что, если грамотно наврать, «подгрузить», как вы пишете в своих циничных и потому закрытых распоряжениях, все получится лучше и быстрее.

А вот хрен вам в рожу! Люди, возможно, и впрямь по большей части идиоты, но далеко не все, и вовсе не до такой степени, как вы полагаете. Я вообще уверен, что обычные люди много умнее своих начальников, но пока не готов сказать это вслух, своим соратникам. Потому что не время.

Но я скажу им это потом — когда ситуация выровняется.

Глава двадцать пятая

М еня разбудил ночной звонок, и я, чертыхаясь, нащупал трубку возле кровати и сипло рявкнул туда:

— Соратник Пожарский слушает!

— Здорово, Тошка! — услышал я голос Палыча и сел на кровати, тревожно поглядывая то на часы, то на темные окна спальни.

Было три часа ночи, и за окном, разумеется, было черным-черно.

— Палыч, зараза, дай поспать,— взмолился я, понимая, впрочем, что по пустякам соратник Минин бы не стал меня беспокоить.

— Вставай уже, соратник Антон, бля! — Палыч глумливо хмыкнул в трубку.— Ибо они, бляди, таки вошли в Москву.

— Кто вошел в Москву?..— не понял я, но тут же встал и пошел в ванную комнату, чтобы вылить на сонную морду холодной воды и стать хоть немного понятливее.

— Крысы из Кольца Ожидания вошли в Москву, с трех сторон сразу,— внятно произнес Палыч, и я немедленно проснулся.

— Ты сам-то где?—спросил я, чтобы выиграть немного времени, соображая, что теперь следует делать в первую очередь, что — во вторую, а что уже можно не делать никогда, потому что это уже совершенно неважно.

— Мы идем к тебе через Воронеж,— сообщил Палыч, и я, плеснув на лицо пригоршню холодной воды, наконец окончательно проснулся и заорал:

— Да иди ты хоть через Тамбов! Ты сейчас где?

— Из Смоленска выдвигаемся. Кстати, чтоб ты знал, Богучарская мотопехотная дивизия, ну, что от нее осталось, тоже вся под нас отошла. В общем, встречай…

Я схватил полотенце и, на ходу вытирая влажную небритую физиономию, пошел в гостиную, где висела карта Всея Руси, позаимствованная еще у штаба Южного батальона Казацкого войска Императора Всея Руси Пророка Малахова.

— «Встречай»! Да тебе только до Калуги сто километров пилить! — возмущенно бросил я в трубку, проведя пальцем по карте и окончательно уяснив для себя ситуацию.

— Можно подумать, ты уже рванул штурмовать Кольцевую! — огрызнулся Палыч.— Мы будем у тебя к десяти утра. Там и решим, что дальше делать. Пиво пока поставь в холодильник, соратничек… — буркнул он на прощание и отключился.

Последние две недели мы поддерживали с ним телефонную связь дважды в сутки, с того дня, когда он вошел наконец в Ярославль, завершив разгром Западного сектора Кольца Окружения. Судя по репортажам западных телеканалов, Палыч там не сильно церемонился — его даже пытались объявить вне закона в Москве, но я сразу сделал заявление, что в таком случае объявляю столице войну, и они подавились своими словами,

К тому времени под началом Палыча было уже не меньше десятка дивизий профессиональных военных — армейские части, брошенные на юге страны федеральным правительством, рвались в бой с такой отчаянной силой, что их приходилось даже сдерживать.

Четыре дня назад мы договорились с Палычем, что он оставит Волгоградский сектор под охраной Второй народной армии Юга (ВНА — Ю), а сам, собрав все оставшиеся части в железный кулак, двинется к нам через Ярославль — там мародеры Кольца Ожидания лютовали уж очень сильно, даже не все армейские разведчики возвращались оттуда…

Уже тогда было ясно, что Москва не устоит, но мы не думали, что эта катастрофа случится так внезапно. У Палыча в Москве были свои информаторы, но они тоже ошиблись в прогнозах — все были уверены, что до зимы армейские части удержат периметр столицы.

Я вытер наконец как следует свою физиономию и уселся в гостиной, возле узла прямой правительственной связи.

Все члены Совета поднимались с кроватей без лишних слов, уточняя лишь одно обстоятельство — сколько у нас есть времени, и, узнав, что примерно шесть часов, облегченно выдыхали в трубку, что едут и будут первыми,

Впрочем, первым, конечно, явился Олег Меерович — я едва пригубил кофе, а он уже спотыкался об казенную мебель в моей гостиной. Ему ведь даже ехать не требовалось — только проснуться и улицу перейти.

Когда приехали все члены Совета Матерей и майор Холмогоров, мы сели кружком вокруг включенного, но, увы, неработающего телевизора и принялись орать друг на друга. Это был уже привычный ритуал, в ходе которого принимались самые быстрые и верные решения Движения — главное, не сдерживать себя и орать то, что считаешь нужным в данный момент.