Богдан Сушинский - Антарктида: Четвертый рейх Страница 64

— Вполне прогнозируемое и логичное решение.

— Поэтому при нем вы можете быть откровенным.

— Абсолютно откровенным я не бываю никогда и ни с кем, — бесцеремонно заявил Посланник Шамбалы, по-прежнему чувствуя себя хозяином положения. — Что касается господина Скорцени, то он может присутствовать при нашей встрече только при условии, что он примет обет вечного молчания. Сейчас, в нашем присутствии. Вы готовы поклясться хранить тайну нашей встречи и принять обет вечного молчания, штурмбаннфюрер?

— Вы готовы, Скорцени? — с надеждой спросил Гитлер.

Первый диверсант внимательно всмотрелся в глаза сначала фюрера, затем Посланника Шамбалы. Он никогда и никому не давал повода усомниться в верности фюреру и верности клятвы офицера СС. Но в то же время он пытался понять, в чем суть того спектакля, который здесь разыгрывается. А главное — понять, зачем он понадобился здесь фюреру. Для моральной поддержки? Для гарантии личной безопасности? Для психологического воздействия на Посланника Шамбалы?

— В вашем присутствии, господа, я принимаю обет вечного молчания. Если так нужно фюреру и Германии.

— Нужно, — безмятежно заверил, его Посланник Шамбалы. — Германия вошла в полосу очень трудных решений и очень трудных потерь.

Скорцени выжидающе взглянул на фюрера: «О чем это он?!» Конечно, германская армия потерпела несколько серьезных поражений и понесла немало потерь, но неужели это уже начало краха?!

— Это так, Скорцени. В нашем узком кругу я могу это признать.

Скорцени вежливо промолчал — это все, чем он мог помочь сейчас своему фюреру.

Казалось бы, все формальности были пройдены, однако Гитлер все оттягивал начало серьезного разговора то ли не знал: с чего начать, то ли Посланник Шамбалы умудрился выбить его из седла еще до того, как он принял решение броситься в атаку.

— Однако еще не все потеряно, — наконец заговорил фюрер, и голос его звучал глухо и неуверенно, — Верховное командование делает сейчас перегруппировку сил. Идет формирование новых воинских частей, в том числе танковых и авиационных. На Восточный фронт, который является для нас стратегически более важным, будет подброшено несколько свежих танковых и пехотных армий, а к весне наши подводный флот и авиация сумеют окончательно взять под свой контроль пути доставки коммунистам их союзниками техники и прочих грузов. Я отдал приказ, — неожиданно сорвался он на крик, — увеличить количество дивизий СС за счет призыва в них добровольцев из близких нам по крови прибалтийских народов! Мы объявим тотальную мобилизацию на всей территории Германии, а также потребуем тотальной мобилизации сил наших союзников! Уже сейчас наши конструкторы испытывают новые ракеты Фау, которые позволят нам обстреливать английскую столицу с баз на германском побережье. Это будет битва, которая…

— …Которую вы, господин Шикльгрубер, а также ваша партия и ваша армия уже проиграли, — спокойно, но очень твердо прервал его монолог Посланник Шамбалы. Церемониться с фюрером он явно не собирался. — Вы ее проиграли, — повторил Посланник почти по складам, демонстрируя свой странноватый восточный акцент. И Скорцени вдруг понял: для этого человека Гитлер уже «господин Никто». И сейчас этот шамбалист не бравировал — он действительно смотрел на фюрера, как хозяин на работника, в услугах которого в этом доме уже никто не нуждается.

— Я с такой оценкой решительно не согласен, господин Консул! — потряс сжатыми кулаками у своего подбородка — жест, которого с вожделением и страхом ожидали во время выступления Гитлера перед собранием народа все без исключения германцы — и фанатичные поклонники его, и столь же фанатично настроенные враги. — И вы там, у себя, господин Посланник и Консул… Ну, в общем, у себя, — замялся Гитлер, не зная, как именно обозначить то место на планете, откуда Консул прибыл, и ту страну и силу, которые он представляет, — должны знать, что у германского народа еще достаточно сил, чтобы переломить не только ход этой войны, но и ход истории европейской цивилизации.

— Таких сил у вас, господин Шикльгрубер, уже нет.

— Но это неправда. Вас, очевидно, неверно информируют ваши люди из «Черного солнца», «Туле», «Вриля» или еще откуда-то. И с этим еще нужно разобраться, — спасительно взглянул он на своего личного агента, будучи уверенным, что достаточно отдать приказ — и спустя несколько дней от всех этих тайных обществ останутся одни воспоминания, причем названия их в Германии будут произносить только шепотом.

— С этим действительно следует разобраться, — пророкотал своим камнедробильным басом Скорцени, однако Консул даже не взглянул на него. Он напряженно всматривался в зев камина, словно в эти мгновения ему являлись оттуда видения грядущих событий.

В зале воцарилось какое-то странное молчание, при котором все трое вели себя так, словно потеряли всякий интерес к дальнейшей встрече. В подобной ситуации гость должен был покинуть замок, вот только Посланник Шамбалы гостем себя не чувствовал.

«Ведет он себя, конечно, нагло, — мрачно пережевывал свои явно заторможенные мысли первый диверсант рейха. — Однако дело не в нем, а в фюрере, который эту наглость терпит. И вопрос: почему он это терпит? Разве что предложить фюреру оставить меня наедине с этим мерзавцем шамбалистом? Впрочем, пристрелить я его могу и в присутствии фюрера. Было бы согласие вождя».

— Его, этого согласия, не последует, Скорцени, — ворвался в эти размышления Консул, заставив первого диверсанта рейха вздрогнуть. — Вы неплохой солдат, штурмбаннфюрер, — я знаю, как вы вели себя на вершине Абруццо. Однако то, что мы сейчас обсуждаем, выходит за пределы видения из-за окопного бруствера. И на всякий случай запомните: то, что вы произносите мысленно, мне так же понятно, как и то, что вы произносите вслух. — И, не давая Отто опомниться, тотчас же обратился к фюреру: — Я слушаю вас, господин Шикльгрубер, слушаю. У нас мало времени.

— Вы обещали помочь нам секретным сверхоружием.

«Так вот откуда фюрер черпал веру в то, что у Германии вот-вот появится какое-то сверхмощное оружие, способное сокрушить не только Англию, но и Россию и даже США! — познавал всю горечь этой сокрушительной разгадки Отто Скорцени. — Когда фюрер развязывал войну против России, то был уверен, что в самый трудный момент ему это оружие предоставят. Его подвели. Нет, его предали! Предали и отвернулись от него — вот что происходит сейчас на твоих глазах, штурмбаннфюрер!»

И Скорцени было совершенно безразлично, проникает ли в эти минуты в его сознание Посланник Шамбалы или нет. На его глазах творилось предательство. И он прекрасно понимал, что крах фюрера — это крах СС, крах вермахта, крах прекрасной идеи — создания империи арийской нации.

— Мы обещали оказать вам помощь в создании такого оружия, — невозмутимо уточнил Посланник Шамбалы. — И мы уже подсказали вам некоторые секреты создания летающего диска.

— Но лишь некоторые. И слишком поздно, — фюрер опять попытался взвинтить себя и уже поднес было худые дрожавшие кулачки свои к подбородку, но, натолкнувшись на преисполненный холодного аристократического презрения взгляд Посланника Шамбалы, остановился, замер, медленно опустил кулачки на точно так же дрожавшие коленки, и лишь вцепившись в них костлявыми пальцами, совершенно изнеможенно проговорил: — Дайте нам свои летающие диски. Дайте их нам. Мы подготовим своих пилотов. Штурмбаннфюрер Скорцени уже набрал добровольцев, готовых пожертвовать своими жизнями во имя Великой Германии.

Я слышал об этой диверсионной школе, созданной на секретной вилле «Эмилия», принадлежащей князю Боргезе. В ней обучаются ваши камикадзе, или, как вы их еще называете, любимцы смерти, завербованные Отто Скорцени.[92] Люди-бомбы, люди-торпеды, диверсанты из «отряда акул», гибнущие вместе с вражеским кораблем… В свое время я очень внимательно изучал организационные и философские основы специального отряда летчиков-смертников, сформированного японским командованием на авиабазе острова Формоза. Там все определяется формулой, доступной в своем глубинном понимании только японцам: «Жизнь человеческая легка, как перо, а долг перед императором тяжелее горы». Однако вам тоже удалось разработать достаточно влиятельную философско-пропагандистскую основу подготовки смертников.

— Именно так я и оцениваю усилия Скорцени и его подчиненных по созданию наших германских камикадзе, — попытался Гитлер вернуть Посланника Шамбалы в первичное русло их разговора. — Но у нас нет летающих дисков. Передайте нам хотя бы три-четыре таких машины, и мы морально подавим психику противника, уничтожим его военно-воздушные и военно-морские силы, установим господство в небе и в океане…

— Но силы, которые я представляю, не желают этого, — прервал его Посланник Шамбалы.