Князь Никто - Саша Фишер Страница 65

Я остановился посреди бывшего кегельбана, с недоумением разглядывая странную конструкцию, практически вросшую в землю. Раньше здесь ничего такого не было…

Металлическая чаша в форме морской раковины была утоплена в землю, на ее края заползли языки зеленого мха. Несколько трубок петлями выступали из земляного пола, словно волнистая змея со старинной иллюстрации. В роли головы этой самой змеи был позеленевший медный раструб, нависающий над чашей–раковиной.

— Пришлось немного ограбить уборную на втором этаже, — сказала над самым моим ухом Анастасия. — Похоже это на конструкцию для создания золотого голема?

— Гомункула, — механически поправил я, продолжая созерцать конструкцию. Похоже, вчера я отсутствовал сильно дольше, чем мне самому показалось. И в отличие меня сегодня, они вовсе не сидели сложа руки.

— Вон с той стороны есть отличная ниша, — девушка ткнула измазанным чем–то черным пальцем в сторону темного проема, частично скрытого невысоким парапетом. — Там проход на кухню, но сделан он так, чтобы играющим не было видно суетщихся поваров. И еще я бы перекидала к парапету кучу кеглей. Чтобы не было возможности быстро подойти…

— Разумно, — я перешагнул через две бороздки и перегнулся через парапет. — Вы отлично справились тут без меня!

— О, этот твой Вилим — настоящий гений! — Анастасия хлопнула в ладоши. — Даже когда ворчит, делает очень дельные замечания и наводит на нужные мысли. Это он предложил использовать раковину. Знаешь, там наверху есть гостевые покои, выполненные в морском стиле. И вот там вся уборная…

— А из этой трубы что–нибудь льется? — спросил я.

— Лилось бы, если бы у меня было еще дня три, — девушка сокрушенно вздохнула. — Но Вилим сказал, что необходимости создавать действующую модель философского камня у меня нет. Мы или сумеем убедить князя в правдивости происходящего, или нет. А будет из крана литься что–то светящееся или нет… Это неважно.

— Подсветить это я смогу, — сказал я, неожиданно почувствовав укол ревности или что–то вроде. Надо же, Анастасия так искренне восхищается ворчливым Вилимом, а ведь я всего–то на полдня их одних оставил.

Поймав себя на этой мысли, я смутился. Как–то глупо так думать. Разве было бы лучше прийти вчера вечером в усадьбу и застать их разругавшимися вдрызг и сидящими на разных этажах?

— Что–то не так? — девушка посмотрела на меня широко открытыми глазами.

— А? — я тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли. — Почему ты так решила? Все отлично!

Белые ночи — не очень хорошее время для засады. Сумерки настолько прозрачные, что даже самые глухие подворотни не делают непроглядно темными. Надежда была только на «покров незаметности», окружающий Анастасию.

Я устроился на гранитных ступеньках набережной Екатерининского канала, на голове у меня красовалась серая кепка, похожая на ту, которую почти все время носила Анастасия, когда выходила на улицу. Но сейчас она переоделась из своего рабочего комбинезона в старомодное темное платье. Похоже, когда–то оно служило нарядом горничной в усадьбе Демидовых. Перед выходом она распустила косу, расчесала гребнем свои огненно–рыжие волосы. А потом, критически посмотрев на себя в зеркало, немного растрепала. Чтобы смотреться еще более трогательно.

В отличие от меня, она не собиралась сидеть на месте. Она прогуливалась то по Конному переулку, то вдоль Екатерининского канала. Мы же не знали, откуда появится князь. И придет ли он вообще.

Прохожих с каждой минутой становилось все меньше, зато шум с Сенной площади нарастал. Ежевечерняя гульба привычно набирала обороты.

Черный фургон медленно проехал вдоль канала и остановился у соседнего дома. Из него вышел человек, закутанный до глаз в плащ, открыл заднюю дверь будки и принялся с чем–то там возиться.

Трое бродяг, невпопад распевая похабные куплеты и демонстративно размахивая наполовину пустыми бутылками приземлились прямо на поребрике набережной так, что теперь их спины частично скрывали от меня дом.

Влюбленная парочка остановилась на мосту и слилась в жарком объятии. Надо же, нашли место… Хотя может это вовсе даже не влюбленные?

Хоп.

Человек в плаще отлип от своего фургона, но дверцы остались открытыми. А сам он расслабленно облокотился на перила набережной и закурил. Свет фонаря косо упал на его лицо.

Волынин.

На пламенеющую рыжей гривой Анастасию никто не обращал внимания. Она остановилась прямо на середине перекрестка и как будто напряглась, вглядываясь в сторону Сенной площади. А потом резко ускорила шаги и бросилась в ту сторону. Кому именно, мне видно не было. Но раз она начала действовать, значит там были князь с аптекарем.

Пьяные бродяги залились громким гоготом, один из них пустился в пляс, отхлопывая ритм по головам своих собутыльников. Проклятье. Из–за них мне совершенно ничего не видно и не слышно! Мое убежище было идеальным до того момента, как появились эти трое. Причем двое из них подозрительно похожи на тех, которые сидели на пороге дома вчера вечером.

Я поднялся по ступеням, чтобы увидеть, наконец, что происходит в Конном переулке.

— Ты не смеешь вот так со мной поступать! — взвизгнула Анастасия и залепила князю Вяземскому звонкую пощечину. Ударила настолько сильно, что шляпа слетела с его головы, и я снова увидел эту его полумаску, скрывающую лицо.

Вроде бы, она собиралась говорить что–то совсем другое… Что–то про бедную девушку, на которую напали–ограбили, и теперь ей немедленно нужна помощь…

— А ты заткнись, старый осел! — она топнула ногой, уперла руки в бока и снизу вверх, но весьма высокомерно посмотрела на аптекаря.

Что именно он ей ответил, мне было не слышно, как раз в этот момент трое бродяг взвыли припев.

— Ты не можешь вот так меня бросить! — голос Анастасии стал рыдающим. Она порывисто бросилась на грудь Вяземского.

— Что вы себе позволяете, барышня?! — возмутился аптекарь. — Да вы хоть знаете, кто перед вами?!

Вдруг Вяземский, который сначала пытался оттолкнуть девушку, замер и склонил голову, будто прислушиваясь. Анастасия, всхлипывая, прижалась к нему еще крепче.

А я смог наконец разглядеть третьего мужчину, который молчаливо стоял по другую руку от князя. Высокий и тощий, на голове — французский беретик, на шее — длинный шарф. Веласкес.

Ну что ж, все в сборе.

— Родная, ты все не так поняла… — голос Вяземского нервно подрагивал. — Я клянусь тебе, что между мной и Анной ничего не было, это просто сплетни…

— Правда? — Анастасия слегка отстранилась от князя. — Я так боялась, так боялась… Твои дела могут подождать еще несколько минут, чтобы ты проводил меня до