Валерий Белоусов - Спасти СССР! «Попаданец в пенсне» Страница 66

— Вот послушайте, Иван Петрович, что «Куранты» пишут: «Верите ли Вы в Бога?» — обратите внимание, слово Бог напечатано с заглавной буквы…

— Да уж, Исаак Моисеевич, Емельяна Ярославского, в девичестве Губельмана, с его «Союзом воинствующих безбожников» на них нет! Таки шо?

— Да — сказали опрошенных 28 %, затрудняюсь ответить — 13 % опрошенных, из 27 % отрицательно ответивших на этот вопрос 30 % не верят ни во что, 11 % верят только в себя, а 2 % верят в добро, в высший разум, судьбу… А вы сами-то в Бога, я извиняюсь, верите?

— Главное, чтобы Он в меня верил… Во всяком случае, вероятно, мы с вами довольно скоро достоверно узнаем, есть ли Он!

— Вы лучше за себя говорите, Иван Петрович…

— Какой вы оптимист, Исаак Моисеевич! А кстати, можно мне задать вам один нескромный вопрос?

— Давно уже нет…

— Похабник вы старый. Как тот кот — что и постится, и уж постригся, и даже великую схиму принял — а всё сметану во сне видит…

— Чья бы корова… а кто давешнюю секретаршу по коленке гладил?

— Да я бедную девочку просто успокаивал. По-отечески!

— Извращенец. Грязный старикашка!

— Протестую! Я старикашка чисто вымытый. Нет, я всё же не про то… скажите, если не секрет, конечно, вы за что сидели?

— За У Тана.

— Это кто же такой?

— Забыли? Эх, вы… Фирса забыли![86] Это Председатель Организации Объединённых Наций!

— ?

— !

— Ну, расскажи-и-и-ите…

— Ладно… Короче, от станции метро «Кировская» шёл трамвай, девятый[87] номер…

— На площадке кто-то помер?

— Ах, если бы… Итак, представьте, в вагон заходит контролёр…

На лавочке сидит дурно одетый гражданин, который держит на коленях большой потёртый портфель… натурально, контролёр спрашивает у него билет.

Билет стоил три копейки, езда без билета — один рубль…

Гражданин открывает портфель, начинает в нём рыться — и вываливает портфель на пол вагона. Потрясённые пассажиры и контролёр застывают в изумлении, потому что весь портфель туго набит смятыми, грязными купюрами — от рубля до сторублёвок!

Гражданина задержали — и в «полтинник», сиречь в пятидесятое отделение милиции.

Оказалось, что это некто Брониславский, главный инженер Малаховского лечебно-трудового профилактория Минздрава РСФСР…

Только не подумайте, что там содержались буйные алкоголики! Нет, там тихо жили и мирно трудились себе вполне тихие барышни, поступившие из Московской областной клинической психиатрической больницы, что на улице Восьмого Марта, на трудовую реабилитацию…

Однако же деньги у Брониславского изъяли до выяснения, а в Облздрав отправился компетентный товарищ!

И что же он там нашел?

— Что? Следы международного заговора?

— Именно! Письмо, причём коллективное, от работниц ЛТП в ООН, лично господину У Тану, с жалобой по поводу нарушений в организации социалистического соревнования! Будильник призовой дали не той бригаде.

— Соцсоревнование в дурдоме?

— Именно так и подумали компетентные товарищи, но решили учреждение всё-таки проверить…

И разъяснили, что некто Мурельман был назначен директором богоугодного заведения, где из мохера в порядке трудотерапии больными вязались дамские рейтузы шерстяные…

Мурельман добавил немножко своих денег, и на этих же станках эти же больные с удовольствием стади вязать мохеровые шарфы, которые и реализовывадись на малаховском же рынке. Влёт шарфики уходили, да…

— И много на тех шарфиках можно было заработать?

— Да не так чтобы очень, всего пару миллионов в месяц… так что в коридоре у меня стоял сундук, где желающие могли взять себе зарплату — сколько считали нужным.

— Почто ж тебя не расстреляли, вырожденец?

— Да у меня же диагноз, неспецифическое поражение ЦНС мозаичного типа, исключающее вменяемость… Это у меня после контузии, мозги сквозь дырку вылезали наружу — заработал эту дырку я в десанте на Эльтиген. Но Золотую Звезду за Днепр у меня таки отобрали… и в Белых Столбах, в спецпсихушке, десять лет я потом честно отсидел. Ну а ты за что?

— Да, ерунда… за блокнот.

Полетел я в 45-м за Одер. Немцев тогда уже в воздухе практически не было… так что мы летали со всеми орденами, и с документами… и зачем я тот блокнот с собой взял? Просто забыл вынуть из планшета.

Налетел я на немецкий «флак», одна плоскость туда, другая сюда… Грохнулся. Пока был без сознания, меня и взяли, хорошо, что мирный фольксштурм, а не эсэсовцы… и в плену-то я пробыл меньше двух месяцев!

Фильтрацию прошел нормально, вернулся в кадры… и снова летал!

В 1959-м немецкая Штази передала КГБ архивы — так и обнаружилось, что немцы при мне нашли блокнот со всеми позывными нашей САД… Очень им это в апреле месяце помогло!

Однако, согласно инструкции — нам запрещалось брать с собой секретные документы! Так что награда нашла героя… И Звезду у меня тоже отобрали, да…

— А вы знаете, я думаю, что при Берии с нами было бы не так! Меня бы вообще не судили — вспомните, сколько тогда кооперативов, сколько частников после войны было! Их именно Кукурузник загнобил, всё свой коммунизьм строил к 1980 году… А вот вас бы верно расстреляли! Но Звезду Героя вам бы при этом оставили![88]

— М-да… давайте-ка лучше тему сменим?

— А вот «Аргументы и факты» пишут: «Сколько у вас есть пар носков в настоящее время? Ответы: одна пара — 4 %, две пары — 29 %, пять пар — 18 %, десять пар — 23 %, двадцать пар — 19 %… при этом 8 человек ответили, что у них нет ни одной пары»!

— Даже и не думай!!! Извращенец.

21 августа 1991 года. Шестнадцать часов тридцать пять минут. Советский Союз, отныне и навсегда — Украинская Автономная Советская Социалистическая Республика. Город Киев. Бул. Орджоникидзе, будинок два. Дом Спилки Письменников

Огромное здание, в котором располагался секретариат Народного Руха, было похоже на выморочный улей.

Вместо шумных толп народа, снующих вверх-вниз по лестницам старинного дома, в нём сейчас царила гулкая пустота… Ответственные руховские вожаки, которые еще совсем недавно жгли глаголом сердца людей, куда-то тихо, скромно, по-английски — удалились.

А ещё совсем, совсем недавно…

С «Народным Рухом Украины за перестройку» — так это называлось! — многие, ой многие — связывали свои помыслы и надежды.

Ведь именно Рух впервые поведал ПРАВДУ о Холодоморе, в котором померло вдвое больше украинцев, чем тогда проживало на Украине.

Именно Рух распространял листовки, в которых внятно, с цифрами, доказывалось, что клятые москали объедают несчастную Нэньку… и киевляне те листовки не только читали, но и бережно хранили!

Ох, как жителям Киева, Харькова и Винницы хотелось верить в то, что чёрным по розовому печаталось в тех листовках! Особенно впечатляли цифры добычи природного газа на Украине…

Да, собственно говоря, именно Рух придумал образ Украины — как маленькой девочки с веночком на голове. Так что все её обидчики автоматически переходили в статус педофилов.

Народный Рух был тем местом, куда (часто за неимением других мест и информации о них) приходили все, кто вообще хотел двигаться куда бы то ни было. И двигались, двигались… туда-сюда, туда-сюда…

С первых лет перестройки Народный Рух вступил в отчаянную и бескомпромиссную борьбу за независимость Украины! Собственно, в этом удивительном состоянии он и порождённые им партии пребывали до своей закономерной смерти.

Очевидец вспоминает, что Рух был площадкой, на которой собирались все, кому что-то не нравилось, включая массу бездарей, проходимцев и жуликов, увидевших простой способ сделать карьеру или просто реализоваться на почве того, что почему-то считалось национализмом.

Руховцы довольно быстро объявили всех «русскоязычных» украинцев манкуртами и запроданцами.

Проистекало же сие скорее от обычной зависти тёмного, тупого, хуторского, плохо владеющего русским литературным языком щирого хохла — к образованному, успешному, состоявшемуся в жизни советскому человеку…

И еще… о!

Рух за свою короткую историю сумел создать свои исконные традиции…

Такие, как эстетика поражения… А именно раздувание собственных прошлых несчастий, любование ими и выставление в виде убедительных причин нынешнего убожества!

Или вот: «Розбудова держави» понималась как невозможность критики украинского государства. Благодаря политике «не тронь чиновника, он теперь свидомый украинец», притихшее было бюрократическое болото пришло в себя, окрепло и вернулось в киевскую жизнь полноправным её хозяином. Достаточно было только назвать себя «свидомитом», и любой ленивый дурак получал от демократической интеллигенции полнейшую индульгенцию…