Перелом - Сергей Альбертович Протасов Страница 67

После еще нескольких безуспешных попыток выйти с ним на связь, так же как и со станциями на Цусиме и броненосцах главных сил, стоявших в Озаки, Егорьев начал всерьез беспокоиться. Поскольку все сведения француза подтвердились, и никакой явной угрозы для каравана пока не было, он еще в начале восьмого часа вечера назначил точку рандеву, условные сигналы для взаимного опознавания в темноте, и на полном ходу двинулся к Симоносеки. Когда миновали мыс Кавашири, беспроволочный телеграф начал принимать плотную мешанину каких-то обрывочных, непонятных сигналов, не сильных, но шедших сплошным потоком.

Возникло подозрение, что наш вспомогательный крейсер угодил в засаду. Готовились к бою, предупредив ратьером конвой, пока еще видимый за кормой. Сигнальщики, и без того бдившие по всему горизонту, получили очередную накачку и стояли злые как черти. Бинокли и зрительные трубы с мостика чаще всего обшаривали южные румбы.

Спустя чуть более получаса, уже в глубоких сумерках, был обнаружен большой пароход на встречном курсе. С него почти сразу передали опознавательный «Терека», а после получения ответа замигал ратьер. Сообщение с облегчением разбирали все, кто мог его видеть. Оно не особо радовало.

Выяснилось, что касание грунта в заливе Абурадани не прошло бесследно. Вероятно, дали течь швы обшивки, что привело к постепенному просачиванию забортной воды в междудонное пространство, из-за чего засолилась хранившаяся там питательная вода для котлов. Прежде чем это обнаружилось, котлы в двух кочегарках оказались запитаны соленой водой, и их пришлось срочно гасить, пока они не вышли из строя окончательно. Ход упал до жалких восьми узлов.

На такой черепашьей скорости пароход-крейсер и отползал теперь от симоносекского фарватера, ежеминутно опасаясь погони, поскольку японцы старательно глушили связь, а какие-то неясные тени все время шастали по горизонту во мгле, все больше сгущавшейся с началом сумерек. В довершение всего на разведчике закоротило пародинамо, питавшее беспроволочный телеграф. Вследствие чего полностью выгорели все электрические части передатчика. Так что, даже когда стали вновь слышны вызовы по радио с «Богатыря», ответить на них у едва отдалившегося от вражеских берегов парохода-крейсера возможности не было.

На море опустилась ночь. А помехи усиливались. Несмотря на малое расстояние, вызвать по радио «Светлану» удалось с трудом. Сразу сообщили о благополучной встрече со своим запропастившимся южным заслоном. Назначили новую точку рандеву, где около полуночи благополучно и встретились. К этому времени «Терек» уже разогнался до десяти узлов, но до переборки и чистки котлов это был предел для него.

Помехи по радио шли сплошным фоном и имели явно природное происхождение. Однако утешало это слабо. Ни доложить о себе, ни вызвать помощь отряд теперь не мог. Сигнальные вахты на всех крейсерах укомплектовали самыми опытными и зоркими сигнальщиками, и держали в готовности артиллерию.

В течение первой половины ночи несколько раз видели мелькавшие вокруг тени. Это наводило на мысль уйти севернее и там, в открытом море, дождаться рассвета. Но контакты прекратились. Создавалось впечатление, что удалось благополучно пройти сквозь вражеский заслон, и нас потеряли из вида. Однако бдительность не теряли. Офицеры постоянно обходили все плутонги и проверяли артиллеристов, чтобы не спали. Сигнальщиков тоже постоянно шпыняли на предмет неусыпного наблюдения за горизонтом. Но они и так не расслаблялись, периодически засовывая припасенные куски сахара за щеку.

Вспомогательный крейсер поставили в хвосте ордера, в середине которого шли крейсера. Эсминцы держались на флангах, а трофейные пароходы, чьи команды доукомплектовали за счет «Терека», выдвинули вперед в строе клина. На них еще к ночи свезли полноценные сигнальные вахты с комплектами фонарей, флагов, цветных и осветительных ракет. Ждали атаки японских легких сил, поскольку противнику был хорошо известен примерный маршрут отходившего от японских берегов соединения. Судя по частично разобранным последним перехваченным депешам, его состав – тоже.

Связаться с Озаки все так же не получалось, впрочем, на серьезную помощь оттуда рассчитывать не приходилось. Выйти навстречу могли только два броненосца и «хромой» «Олег», от которых в случае нападения миноносцев толку будет не много. В полном напряжении продвигались на запад всю ночь, так никого и не встретив. Лишь в половине четвертого часа утра благополучно вошли в Окочи, где наконец вздохнули с облегчением.

По проводному телеграфу сообщили в Озаки о своем возвращении и вызвали тральщики для проводки каравана в Цусима-зунд. Сыграли отбой тревоги, отпустив людей спать с выдачей винной порции и сухпайка. Поскольку все, включая обслугу камбузов, стояли весь день, а потом и ночь по боевому расписанию, горячего не готовили. Все считали себя уже дома, в полной безопасности, однако, как оказалось, рано.

Глава 8

В бухте Окочи разместились с трудом. Появления больших кораблей там не ждали. Тем более целого конвоя. И, соответственно, не готовились. Собственных плавсредств, кроме нескольких конфискованных рыбацких посудин, в бухте не имелось, так что когда с сигнального поста на мысе Ширахамазаки увидели в темноте мигание ратьера, передававшего личный позывной Добротворского, а затем запрос на лоцмана и просьбу задействовать для входа в гавань навигационные огни, суматоха поднялась изрядная.

Весь немногочисленный гарнизон Окочи подняли по тревоге, сразу отправив сообщение по телеграфу в Озаки. Однако линия оказалась неисправной, что натолкнуло начальника резервной стоянки лейтенанта Данчича на мысль об очередном японском штурме, предваряемом еще и военной хитростью с позывными. Немедленно связались с командованием сухопутной обороны северной Цусимы, подняв по тревоге еще и расквартированный в этом районе полк со всеми приданными батареями, одновременно отправив усиленный казачий разъезд и дежурную бригаду связистов под охраной полуроты пехоты по линии телеграфа. Вместе с общей побудкой, после повторного запроса позывного и уже матерного ответа на него из тьмы пролива, выслали два фунэ, чтобы провести гостей в бухту. В качестве маяка и створных огней, на введение в действие которых требовалось более получаса, пришлось ненадолго включить прожектор на прожекторной батарее мыса Нагазаки.

Пока крейсера и пароходы втягивались в гавань, пришло известие от бригады связистов с телеграфной линии, сообщивших нарочным, что провода оборвало рухнувшим от ветра деревом. Никаких следов диверсии на месте обрыва не нашли, и линия уже почти исправлена. Так что явных происков коварного врага в этот раз, кажется, нет.

Тем временем Егорьев медленно обосновывался в бухте. Почти в полной темноте, без какой-либо обвеховки мест, пригодных для якорной стоянки, крадучись пробираясь за неуклюжими весельными лодчонками по лоту, крейсера встали максимально близко к мысу Торокузаки. Расположение их стоянки подобрали с учетом приливно-отливных колебаний уровня воды, чтобы иметь возможность