Русская война 1854. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов Страница 67

Пушки, которые смогут выдержать больший заряд пороха даже с нарезами! Броня для поездов, машин и кораблей! Паровые машины, которые пойдут не только заводам и армии, а всей стране! Я сначала рассказывал Обухову ближайшие планы, а потом просто стал мечтать вслух. И Павел Матвеевич почему-то даже не подумал меня останавливать. Слушал, где-то поддакивал, где-то спорил…

— Тогда идите оформляйте на себя будущие заводы, мою долю впишите полученным разрешением царя и технологиями, — я не стал долго думать и предложил Обухову стать настоящим партнером. По нему было видно, что он горит делом, я знаю, что у него должно получиться, а раз так, то пусть у человека будет больше свободы.

Павел Матвеевич опешил. Такого предложения, когда шел к модному капитану без особой надежды, он точно не ожидал. А я тоже замер с открытым ртом. Потому что случайно посмотрел на свой стол, и любовного письма от невесты великого князя там больше не было. Мелькнула мысль, что это Томсон так ловко меня обманул, но нет. Я вспомнил, что, когда уходил его провожать, знакомый конверт еще лежал на столе. А когда вернулся с Обуховым, его уже не было.

Получается, пока я выходил всего на несколько минут, кто-то залез в кабинет и утащил его. Кажется, я начинаю понимать американца: что-то воздух в столице какой-то душный.

— И как там наш юный капитан? — царь уже который день пребывал в хорошем расположении духа.

— Переманил к себе управляющего с Юговского металлургического, — ответил Орлов, продолжая при этом думать о чем-то своем. — Еще передал остатки завода на новом Волковском полигоне американскому инженеру, и тот оказался на удивление шустрым. Успел через Клейнмихеля вывести поле и ближайшие строения из военного министерства и оформить на него акционерное общество. Князь Долгоруков официально остался очень недоволен, но на деле отнесся к такому исходу с пониманием.

— Это почему же? — Николаю всегда было интересно слушать, как начальник третьего отделения пытается описать ход мыслей других высших чиновников. Иногда получалось довольно метко, иногда — полная чушь[26].

— Решил, будто это наказание ему за то, что против вашей воли поддержал Константина.

— А я был против? — Николай улыбнулся.

— Вы в итоге приняли сторону капитана Щербачева, — напомнил Орлов. — Поэтому его мысли не безосновательны. Или же… Князь всегда предпочитал вести себя осторожно, так что, оказавшись в тот день на проигравшей стороне, он решил не вступать в новый конфликт.

— Вот эта версия мне кажется более реальной, — согласился Николай.

— Ваше величество, а почему вы поддержали капитана? — все-таки не выдержал Орлов. — Я понимаю, что он полезен, но… Вы поставили его выше сына — это раз, и он не сдержал слова — это два. Скажу прямо, это удивило не только меня, но и многих при дворе.

— Удивило? — Николай бросил взгляд на графа. — Вас многое удивляет в моих решениях, но обычно вы не спрашиваете. Что изменилось, Алексей Федорович?

Царь всегда обращался к своим подданным подчеркнуто на «вы», и граф не был исключением.

— Это стало личным делом… — ответил Орлов. — Раньше я не обращал внимание на некоторые намеки в письмах Анны, но когда увидел капитана, то все встало на свои места.

— Девичья влюбленность?

— Кажется, даже больше, — Орлов только рукой махнул. — И я пока не могу понять, как к этому относиться. С одной стороны, капитан выглядит очень перспективным. С другой, а можно ли будет на него положиться?

— Поэтому вас так расстроило не сдержанное им слово? — Николай то ли спросил, то ли кивнул сам себе. — Я сначала тоже был в ярости, а потом… Вспомнил, что передо мной еще совсем молодой человек. Так вышло, что благодаря ему я смог выучить один очень важный урок, и вот решил, что и для него эта ситуация будет не менее хорошим уроком. Усвоит его — мы все поймем, что он может расти и с ним возможно иметь дело. Нет — что ж, яростному псу, который может покусать что вора, что хозяина, тоже можно найти применение.

— Я понял, — Орлов благодарно кивнул и собрался было уходить.

— Вы ведь спрашивали изначально еще про Константина, — остановил его Николай. — Уже не интересно?

— Я решил, что это уже личное.

— И тем не менее, вам стоит знать, — царь кивнул каким-то своим мыслям. — Константин очень умен, это не вызывает сомнения. Он умеет вести за собой, морское ведомство стоит за него горой. Он умеет видеть таланты, как с Путиловым, и исправлять ошибки, как с теми канонерками, что он делает за свой счет. При всем при этом он остается ребенком: верит в свою непогрешимость, в то, что мир обязательно подстроится под его желания. Очень жаль, что я так долго не уделял должное время этим чертам его характера, но…

— Вы считаете, что противостояние с капитаном сделает великого князя сильнее?

— Да, Григорий Дмитриевич как никто другой научился тыкать Константина в его слабости и ошибки. И именно в противостоянии с ним мой сын может осознать пагубность и нерабочую суть тех идей, которые они с друзьями с таким энтузиазмом обсуждают. Да, надеюсь, это поможет им обоим… Кстати, — царь встрепенулся. — Что с новостями из Европы? Письма, послания были? А то уже почти два дня прошло, а все делают вид, словно ничего и не происходило.

— Стесняются-с, — пошутил Орлов.

Фридрих Вильгельм IV был королем Пруссии уже 14 лет. Он начинал с мечты о чем-то великом, но все его правление в итоге превратилось в бесконечную борьбу за удерживание того немногого, что досталось ему от предков. Если бы не Наполеон, который втоптал в землю гордость и экономику Пруссии, насколько сейчас было бы легче, но… Приходилось жить с тем, что имелось. Возможно, у кого-то другого получилось бы