Андрей Семенов - Иное решение Страница 68

Полагать, что Сталин легко откажется от такого мощного инструмента влияния во всем мире, как Коминтерн, было очень смело.

XXXIX

Только на следующее утро после разговора с Валленштейном в кафе до фон Гетца наконец дошло, что именно происходит и в какой ситуации он оказался! Сегодня, через несколько часов, он встретится с ПРОТИВНИКОМ.

Ни в кабинете у Канариса, ни в разговорах с Валленштейном, ни даже за все время пребывания в Стокгольме мысль эта не приходила ему в голову так остро. То есть он, конечно, понимал, что рано или поздно такая встреча может состояться. Для этого он сюда и направлен. Знал он и вопросы, которые должен будет задать и которые, вероятно, будут заданы ему. Он готовился к этой встрече, но все равно она оказалась для него неожиданной и приводила его в замешательство. Сегодня, здесь, в Стокгольме, он, оберст-лейтенант фон Гетц, встретится с врагом. И встретится с ним не с оружием в руках, защищая свою Родину, не в кабине своего истребителя, а за столом переговоров. Он жил в России, знал, как ему казалось, эту страну и этот народ, поэтому ждал, что, по русскому обычаю, сегодняшнюю встречу и начало переговоров, скорее всего, придется – как там у них говорят? – «обмыть». Значит, ему придется выслушивать тосты, говорить ответные и чокаться с этим русским. Он будет пожимать руки, улыбаться, говорить умные слова…

Больше всего на свете фон Гетц хотел бы сейчас оказаться на Восточном фронте. Кажется, все на свете отдал бы за то, чтобы не идти сейчас на переговоры, а вылететь во главе четверки «мессершмиттов» на свободную охоту и в небе встретиться с русскими. И пусть их будет в два, в три раза больше – неважно! Лишь бы в баках было достаточно бензина, а оружейники проверили бы пушку и пулеметы и зарядили их до отказа.

Конрад сладострастно представил, как он, ввязавшись в воздушный бой, мастерски и лихо, как только он умеет, пилотируя свой «мессершмитт», ловит в перекрестье прицела русские ЛАГГи и МиГи и, нажав гашетки, прошивает их кабины, крылья и фюзеляж дымными трассами пуль и снарядов. Ему вдруг остро захотелось сейчас, сию же секунду, в результате хитрого маневра оказаться на хвосте у русского, метрах в тридцати, и дать длинную очередь на поражение. Захотелось немедленно увидеть дым и пламя, которое окутает русский самолет. Захотелось…

– Вы сегодня рано выезжаете в город, господин оберст-лейтенант, – голос Марты вернул фон Гетца к действительности. – Вам вызвать машину?

«О чем это она?» – подумал фон Гетц.

– Я спрашиваю, вам вызвать машину, господин оберст-лейтенант? – переспросила Марта.

– Благодарю вас. Не надо. Я пройдусь пешком. Это недалеко.

Фон Гетц вернулся к действительности, еще раз поправил перед зеркалом свой цивильный костюм, накинул плащ и спустился по лестнице.

Марта, однако, все же вызвала машину, и сделала это еще до того, как спросила об этом у своего шефа. Поэтому не успел фон Гетц выйти за ограду на улицу, как машина подкатила к подъезду посольства. Выпорхнувшая Марта объяснила водителю, что господин военный атташе сегодня встречается с каким-то шведским промышленником по вопросу военных поставок и приказал сопровождать его на машине, но на некотором отдалении, так, чтобы автомобиле, не бросаясь в глаза, была всегда под рукой.

Расчет Марты вполне оправдался. Дисциплинированный водитель не стал ни возражать, ни задавать лишних вопросов – господин военный атташе, разумеется, волен передавать свои распоряжения через личного секретаря, а сам фон Гетц по причине отсутствия профессионализма даже ни разу не оглянулся. Через два квартала он сел в какую-то дорогую машину, так ни разу и не осмотревшись по сторонам. Зато Марта безошибочно узнала ее, как узнала бы любую машину, дом, яхту, любовницу, фас и профиль людей, которые представляли интерес для СС, особенно для VI Управления имперской службы безопасности. Это была машина волонтера Международного Красного Креста и журналиста Валленштейна.

– Следуй за ними, – приказала она водителю, откинувшись на спинку сиденья. – Дистанция – сто метров.

Обе машины покатили в сторону порта.

Не доезжая до порта, машина Валленштейна остановилась возле какой-то радиомастерской. Сначала из нее вышел сам Валленштейн, затем фон Гетц.

– Сбавь ход, езжай дальше, а потом сделай круг вокруг квартала и возвращайся на эту же улицу. Встанешь метрах в двухстах от той машины, – приказала Марта, показывая на автомобиль Валленштейна.

Водитель послушно выполнил маневр.

Проезжая мимо, Марта взглянула на вывеску, потом для отчета засекла время на часах. Ее часики показывали 9:27. Время пошло. Переговоры начались.

Все время переговоров Марта просидела в машине военного атташе, не сводя глаз с двери мастерской. Мысль о том, что Валленштейн и фон Гетц могли выйти через черный ход, она откинула. Им не было никакого смысла оставлять машину, к которой они все равно должны были вернуться. Или, по крайней мере, один Валленштейн.

Когда Валленштейн и фон Гетц вышли из мастерской обратно на улицу, Марта также привычно взглянула на часы. Было 10:14.

«Быстро договорились, – удивилась она про себя. – А может, не договорились? – втерлось сомнение. – Или не успели договориться?»

Когда фон Гетц и Валленштейн зашли в мастерскую, там их ждали. Коля стоял у окна и разглядывал улицу, Штейн прохаживался взад-вперед по Колиной комнате. Он немного волновался перед встречей. Всех своих работников Коля предусмотрительно загнал на корабли. После вчерашнего разговора Олега Николаевича с Валленштейном внезапно оказалось, что сегодня утром у них появилась тьма срочной и неотложной работы в порту.

– Приехали, Олег Николаевич, – обернулся Коля.

– Встречай гостей, – кивнул Штейн.

Коля вышел и через минуту вернулся с «гостями».

– Господа, – светски улыбаясь, начал Валленштейн. – Позвольте вас представить друг другу.

Но господам угодно было представиться самим:

– Военный атташе немецкого посольства в Швеции оберст-лейтенант фон Гетц.

– Подполковник Генерального штаба Красной армии Штейн.

Штейн протянул руку, фон Гетц ее принял, и они поздоровались.

– А это, – Штейн повернулся к Коле. – Это наш дорогой хозяин, любезно предоставивший нам свое жилище для беседы.

Фон Гетц сухо кивнул. По-видимому, он не посчитал Колю за фигуру, заслуживающую внимания.

– Я надеюсь, вы не будете против, если господин Неминен будет присутствовать при нашей беседе? – спросил Штейн.

Фон Гетц не возражал.

– Итак?.. – Конрад вопросительно посмотрел на Штейна, когда они расселись по четырем сторонам стола, будто собирались перекинуться в бридж.

– Итак, – начал Штейн. – Я прибыл по заданию командования Красной армии с предложением о заключении мира между Германией и Советским Союзом.

– Хорошо, – кивнул фон Гетц. – Каковы ваши условия?

– Господин оберст-лейтенант, – Штейн придвинулся ближе к столу. – Независимо от ваших полномочий в данном вопросе, я все-таки прошу вас довести все, что я имею вам сообщить, до сведения вашего командования.

– Это само собой, – успокоил его фон Гетц.

– Во-первых, полное прекращение огня с обеих сторон, начиная с дня и часа, которые будут согласованы Верховным командованием вермахта и Ставкой Верховного Главнокомандования. Во-вторых, постепенный отвод немецких и союзных войск на рубежи границ, существовавших к 22 июня 1941 года. В-третьих, возвращение всех советских военнопленных и перемещенных лиц. В-четвертых, возвращение Германией всех захваченных и вывезенных предметов, представляющих историческую и культурную ценность. В-пятых, выдача советской стороне всех лиц из числа бывших граждан СССР, виновных в массовых расправах над мирным населением.

Фон Гетц помолчал некоторое время, ожидая продолжения, но его не последовало.

– Это все? – уточнил он.

– Это – предварительные условия, – ответил Штейн. – Обсуждать дальнейшие взаимные шаги будет иметь смысл только в том случае, если ваше командование выразит свое принципиальное согласие с этими пунктами.

– Господин подполковник, – подумав, спросил фон Гетц. – Вам не кажется, что выдвигать такие условия, мягко говоря, преждевременно? Наши танки стояли у ворот Москвы, наша группа армий «Север» надежно блокирует Ленинград, Украина и Белоруссия в наших руках, не говоря уже о том, что большая часть Европейской России оккупирована нашими войсками. А вы требуете вывести войска на границы сорок первого года, не говоря уже об остальных ваших претензиях.

Фон Гетц развел руками, давая понять собеседнику, что тот просит лишнее и даже выглядит эдаким нахалом.

Штейн не обратил внимания на это жест и сказал:

– Во-первых, ваши танки больше не стоят «у ворот Москвы», и не факт, что они туда вернутся, так как… – Штейн посмотрел сначала на Колю, потом снова на фон Гетца. – Так как у Германии на сегодняшний день недостаточно ресурсов и промышленных мощностей для воспроизводства танков и вооружений, которые были выведены из строя или оставлены отступающими немецкими частями во время декабрьского контрнаступления Красной армии. Во-вторых, Ленинград действительно блокирован, но не пал. И опять – не факт, что части группы армий «Север» сумеют выйти хотя бы к его окраинам. Артиллерийские и авианалеты беспокоят защитников Ленинграда, но самому городу причиняют мало вреда, а ведь он двести с небольшим лет укреплялся самодержцами всероссийскими и двадцать лет нами – большевиками. Каждый шаг на Ленинградском направлении стоит немецкой армии невероятных потерь. В-третьих, вермахт действительно оккупировал значительную часть территории СССР, но в вашем тылу ширится и растет подпольное и партизанское движение. Насколько мне известно, для поддержания порядка на захваченных территориях вам уже не хватает полицейских дивизий и ваше командование вынуждено снимать с переднего края строевые части для помощи полиции и СС. В-четвертых, три месяца назад Германии объявила войну Америка, и в ее лице вы приобрели серьезного и сильного противника, расположенного вне досягаемости для вашей армии, авиации и военно-морских сил. Этого достаточно или мне продолжать?