Федор Вихрев - Третий удар. «Зверобои» из будущего Страница 7

— Спасибо за корабль! — это мне, тихонько.

— Да на здоровье, лишь бы на пользу пошло… — это я.

Капитан лично вешает, отбивает полуденные склянки, палит пушка на Петропавловке (надо же, как рассчитали по времени!), ползет на мачту военно-морской флаг, оркестр играет „Интернационал“. Черт, а пробирает, до печенки пробирает! Стоим „смирно“, слушаем, корреспонденты шалеют, пытаясь ухватить в один кадр и нас с капитаном, и флаг, и, абордажников. Не-е-е, ребята, это только с аэростата…

Спускаемся на сушу, строимся напротив борта рядом с омброновцами. Хм, неудачно звучит — уж овцами их никак не назовешь! Опять речь. Указ Президиума ВС СССР… О введении новых наград. „Медаль за освобождение Выборга“ — понятно. Жаль, нам не светит — это бригаде и осназовцам, что параллельно лесами шли. Еще, пожалуй, летунам из „воздушного зонтика“. А вот это уже интересно! Орден Нахимова! Может, и мне обломится, раз уж к нашему абордажу приурочили введение? Шикарно было бы под номером 1 орденок отхватить — уникальная была бы награда! Нахимовская медаль — это моим орлам — вон, уже облизываются. А вот и награждение.

— Капитан третьего ранга Казарский! Для получения награды — выйти из строя!

— Есть! — опять рублю строевым. Как же волнуюсь! Первая боевая награда, до этого как-то не сподобился, ни наград, ни ранений. Кроме значков, ничем не „украшен“.

— Указом Президиума… за организацию и проведение… беспримерной операции… мужество и героизм… звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“!

ЧТО?! Не ожидал. Точнее, и ожидал, и хотел, но убедил себя, что не дадут. Эх, а Нахимов-то уплыл, за одно дело два ордена не дадут. Ого! Еще и „За Выборг“, как и всем участникам абордажа!

— Служу трудовому народу!

Как же трудно идти строевым на „ватных“ ногах!

Акулич И. Ф., Ленинград, 15 апреля 1942 года

Ух ты! Комбату „Героя“ дали! И правильно. А что мне, интересно? Сказали, „За Выборг“ всем, кто на корабли ходил, значит, и мне? Будет две медали, тоже хорошо. Вот, зовут!

— …За мужество и героизм, проявленные во время операции по штурму вражеских кораблей, награждается Нахимовской медалью. За активные действия, связанные с освобождением города и порта Выборг — медалью „За освобождение Выборга“.

А як жа? Правая ж рука на лентачцы вiciць! Адной рукой, дзве медалi, да к iм бумагi! Ой, што ж гэта… Камбрыг, САМ, расцегвае мне карман нагрудны, кладзе бумагi. Ой, стыдна…

— Служу трудовому народу!

Из записок корреспондента „Таймс“[1]

14 апреля

Сегодня нас, аккредитованных в Москве журналистов (правда, не всех), собрали в Кремле и предложили съездить в Ленинград. Там состоится торжественное зачисление в строй трофейного финского броненосца, и нас пригласили присутствовать при этом. Надо сказать, что Ленинград — город прифронтовой, кроме того — база флота, и попасть туда без специального разрешения просто невозможно. Понятно, что отказавшихся не было. Да и само мероприятие обещает быть интересным.

Нас всех тут же отвезли на вокзал, где ждал литерный поезд. Все возражения и требования доставить в гостиницу были отметены. Нам было сказано, что все необходимое мы получим на месте, отпустить же нас нельзя из соображений секретности и обеспечения безопасности. Неприятно, но понятно. Особенно раздражены наши фотографы — высказываются недовольства советскими фотоматериалами и сомнения в том, что в прифронтовом городе окажется все нужное. Особенно несдержанны американцы, я же стараюсь держать себя достойно британского джентльмена.

Кстати, ужин в поезде оказался весьма неплох, хоть и не в британских традициях.

15 апреля

Озвучили программу — торжественный акт передачи корабля на палубе с участием большинства абордажников; торжественное построение на берегу, с оглашением важных Указов Правительства, и церемония награждения; праздничный банкет. Обещана возможность общения с „виновниками торжества“, правда — с рядом ограничений и в присутствии офицера службы безопасности. Осталось непонятно — боятся ли русские власти нашей настойчивости в расспросах или несдержанности собственных солдат и офицеров.

Броненосец стоит, прижавшись бортом к набережной. Не „Худ“, конечно, и не „Куин Элизабет“ — но достаточно серьезный кораблик. Не представляю, как можно было вскарабкаться на борт со льда без содействия (может, и невольного) кого-то из экипажа. По-моему, что-то тут нечисто.

На площади напротив корабля — строй солдат. Говорят, это представители механизированной бригады, которая прошла с боями около 100 км по вражеской территории и захватила Viborg. Вроде как некоторые солдаты и офицеры участвовали в захвате корабля. Наверное, это та группа, которую ведут к трапу.

Церемония символической передачи корабля флоту, проведенная офицером морской пехоты, проста и лаконична, может, даже чересчур, — если, конечно, не считать длинной вступительной речи представителя большевистской партии. Она-то могла быть и покороче. Он долго рассуждал о военно-морской традиции, об истории флота, при этом умудрившись ни разу даже не вспомнить лорда Нельсона — а как можно говорить о военно-морской истории, не упомянув об этом человеке?

Строй русских корсаров оставляет двойственное впечатление: с одной стороны, куцый и разношерстный — тут пехотинцы, танкисты, морская пехота, несколько артиллеристов. С другой стороны — их незначительное по сравнению даже с неполным экипажем броненосца количество прямо кричит об их боевых способностях. В строю немало легкораненых — нам сказали, что их отпустили из госпиталей специально для участия в торжествах.

Оказывается, часть бойцов в черном не имеют отношения ни к морской пехоте, ни к флоту. Это бойцы spetsnas — некий аналог наших десантников SAS. Как ни странно, во главе этой группы довольно молодая женщина. Тем не менее на ее кителе виднеется золотая звездочка высшей воинской награды. Интересно было бы побеседовать с этой emansipe — узнать, например, за что она получила свои награды. Однако боюсь, что это опять окажется изрядно поднадоевшая „voennaja taina“, черт бы ее подрал.

Еще один интересный персонаж — офицер с типично славянской широкой физиономией и огромной широколобой собакой около ног. Вспоминается байка одного из коллег о среднеазиатской овчарке. Может, это и есть одна из них? Как истинный британец я не мог не обратить на нее внимание. Ого, а собачка-то непроста! Русский адмирал, командующий флотом, лично поднес этой зверюге перевязанную ленточкой говяжью ногу. Если я правильно понял — эта овчарка поймала капитана броненосца. Хотелось бы добыть щеночка, но, судя по аппетиту награжденного пса, прокормить его на карточки будет практически невозможно, придется подождать до конца войны.

Новые ордена — of Nakhimoff и of Ushakoff — это какие-то древние русские адмиралы, новые одноименные медали. Отметить, что при всем декларируемом „равенстве и братстве“ награды для рядовых и офицеров все же разные. Это ослабление режима или что-то иное? Надо обдумать в спокойной обстановке.

Господи, как же утомительны эти бесконечные речи косноязычных русских начальников всех видов! Все пересказывают одно и то же практически одними и теми же словами. Я уже изрядно продрог на балтийском ветру, остается только пожалеть несчастных раненых морпехов и солдат. Мало им незаживших ран, так еще и мерзнуть приходится. Причем в отличие от нас им нужно сохранять неподвижность в строю и нет возможности глотнуть немного виски из спасительной фляжки. Скорее бы уже все кончилось, пальцы совсем закоченели…

Из записок корреспондента „Чикаго Трибьюн“[2]

Да уж, нашим парням на Среднем Западе вся эта история должна понравиться! Лихой налет, чем-то напоминающий классическое ограбление поезда, только в гораздо более впечатляющем масштабе. Интересно было бы взять интервью у этой мисс, командующей весьма лихими мужиками, но, боюсь, много внимания ей в статье уделять не стоит. Наш полковник считает эмансипацию одним из проявлений „гнилого либерализма“ и может рассердиться, а жаль.

Уж лучше я сделаю акцент на истории с „охотниками за фуражками“ — очень напоминает сбор скальпов из нашей истории, читателям понравится. А полковнику можно сказать, что это подчеркнет дикость русских.

Майор Бондаренко, по слухам, владелец самой впечатляющей коллекции „скальпов“, надо его запомнить и попробовать поговорить на банкете. Причем очевидный повод для разговора — те трофеи, что теснятся на груди его кителя, а уж перейти от одних трофеев к другим я сумею.

Как надоела эта болтовня! Скорей бы банкет, да и бренди больше нет…

Из записок корреспондента „Красной Звезды“ К. Симонова