Андрей Дай - Поводырь Страница 7

А имя надзирателей начальника и оперов командира я постарался запомнить. В крайнем случае, отложу в памяти его баронский титул. Вряд ли в Томске их много. Полковника Денисова, губернского воинского начальника, упоминавшегося в связи с очередным рекрутским набором, тоже на полочку. С силовиками надо дружить! Интересно, динамит уже придумали? И есть ли он у господина полковника? Что мне, шахты кайлом людишек заставлять рыть, что ли? Так где я опытных шахтеров наберу. Сто кило взрывчатки – и греби уголь или там бурый железняк лопатами…

От газет отвлекла Матрена – яркий представитель многоуважаемой гильдии поварих. Всегда с подозрением относился к худым и востроносым кулинарам. А Матренины яства кушал с удовольствием – у пышных телом курносых хохотушек и в печи все пышет и шкворчит. И запахи такие завлекательные, что от одного вида ее булочек слюней полон рот.

Экстаз. Дуть на горячий суп в ложке. Откусывать тающий на языке ноздреватый хлеб. Грамм тридцать водочки под кислые щи. Густейший, терпкий чай со сдобой. Янтарные потеки меда на зажаристой корочке пирожка. Вновь делать то, с чем распрощался миллион лет тому назад. Вновь есть, пить, уставать, совершать глупости… Да просто развалиться в неудобном кресле и млеть, размышляя о том, что приобрел и чего лишился. Улыбаться возмущенным воплям выбравшегося из своего убежища Геры и верить, что лучшее еще впереди.

— Простите, молодой господин, — тяжко вздохнул Гинтар, решившись все-таки отвлечь меня от ленивых мыслей. — Я спать лягу. Силы уже не те…

— Ложись, — кивнул я. — У нас карта моей губернии есть? Достань и ложись.

Шелковый мешок с невзрачным чертежом на невероятно толстой – как два ватмана – бумаге. Ни китов или других каких кикимор, ни медведей в лесах. Даже самоедов на оленях – и тех не оказалось. Почему я думал, что украшать карты перестали только при Советах?

"Генеральная карта Томской губернии с показанием почтовых и больших проезжих дорог, станций и разстояния между оными верст", сочинена по новейшим и достоверным сведениям в Санкт-Петербурге 1825 года". Хренасе! Поновей ничего не нашлось? Полковник Пядышев, коим "сочинена и гравирована", уже, наверное, почил в бозе… А мне этим пользоваться? Как-то по этому чертежу деятельность планировать? Половина рек не подписана. Как мне геологов на разведку отправлять? Да и с точностью большущие проблемы. Я даже по очертаниям удела вижу, что с реалиями эта "генеральная карта" ни фига не совпадает.

Блин, проблема на пустом месте. Придется туземных проводников для своих экспедиций искать. Названия речек я помню, места примерно тоже, но по картам от ГУГК, а не от полковника Пядышева. Может быть, в легендарном двадцать пятом году эта картина и была прорывом в геодезии, но в одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертом – уже совершенно не впечатляла.

С другой стороны, есть вероятность, что я зря нервничаю. Главным на этой "генералке" выведены дороги. В СССР тоже туристические схемы печатали, и даже кому-то они были нужны. Почему бы и этой не быть просто пособием для путешествующих Сибирским и другими, совмещенными трактами? Да легко. У военных наверняка есть другие карты. Им же войска водить. И не только по дорогам. С "показанием раЗстояния между оными", блин.

Сквозь сипение ветра за стенами послышалась какая-то возня, конское ржание, топот множества копыт. Спустя пару минут уже в широком коридоре, разделяющем черную и белую избы, зацокали подковками кавалерийских сапог. Я взвел боек "адамса" и пересел на стул лицом ко входной двери. Не слишком метко получится стрелять из-под столешницы, но если в гости к Дорофею Павловичу явились караваевцы, им получится замечательный сюрпризец.

А что? Вполне логичный ход. Ждали-пождали сообщников в условленном месте, сообразили, что фортуна повернулась к бедолагам задом. А приказ-то остался. Куда денется потерпевший, едва-едва ускользнувший от верной смерти? Конечно, в ближайшую почтовую станцию – место, по мнению столичного молодого повесы, надежное и безопасное.

И что бы я сам сделал на месте разбойничьего атамана? Во-первых, я бы уж точно не стал посылать троих самых бестолковых. Понятно – их не жалко, все-таки окажись у отважного губернатора, сдуру в одиночку путешествующего по просторам дикой Сибири, охрана. Только ненадежно это. Я же ленивый. Уйдет – гоняйся за ним потом вдоль тракта. А если увидит кто?! Зачем мне свидетели? Нет, ни мне, ни им свидетели не нужны. Значит, грамотная засада. Даже десяток фузей образца Отечественной войны двенадцатого года, залпом, гарантированно подавит любое сопротивление.

Но случилось непоправимое – я сглупил. Потеряны трое бойцов, внезапность и следы удачливого немчика. Куда Герман свет Густавович делся – уже выяснили. Что же дальше? Буран. Вся Усть-Тарка по домам сидит, поближе к теплым печным бокам. Полицейский, даже если он есть в этой Богом забытой дыре, за воплями ветра выстрелов не услышит. В станции – я же местный, мне это точно известно – кроме Дорофея Палыча и Матрены, только этот скользкий тип – новый Томский начальник… Ухмыляюсь, собираю пяток самых отмороженных злодеев с пистолями и длинными ножами – и идем грабить почту. Voici et tout.[7] Через часок цель мертва, а о банде Караваева слава гремит по всей Сибири. Шутка ли, самому барону фон Пфейлицер-Франку в лицо плюнуть! Государственную контору ограбить! В кассе у молодого коллежского регистратора хоть рублей десять да найдется – народу в оправдание. Для большинства сибиряков червонец ассигнациями – бешеные деньги.

И вряд ли ближайший подручный атамана глупее меня. Дурня уже давно отловили бы и запечатали в самую глубь сибирских руд. Так что жаль, у меня нет второго "адамса". Пусть я и не Брендон Ли и стрельбе с двух рук не обучен, но курок нажимать – невелико искусство. В узком коридоре спрятаться особо негде. Дело решило бы количество выстрелов, а не спецназность с ниндзюшностью.

— Генерал-то не почивает еще? — Тяжелые шаги крупного и уверенного в себе человека оборвались низким, шаляпинским басом. — Ты бы, мил друг Дорофеюшка, глянул, что ли. Негоже с побудки знакомство зачинать…

Могли ли тати быть знакомы с хозяином станции? Да легко. Раз в этих краях промышляют – почтовые дворы самое лучшее место для планирования налетов. Купцы ведь тоже здесь проезжают и на чай с печенюшками останавливаются.

Пальцы на ребристой рукоятке револьвера побелели. Знаю, что плохо. Мастера стрельбы говорят, нужно вообще пистолет двумя пальцами держать. Большим и указательным. Нежно. И курок жать пла-а-а-авненько… Ага. Когда руки дрожат так, что ствол по столешнице снизу постукивает, только о "плавненьком" думать!

— Чего тебе, любезный? — кашлем скрыв волнение, поинтересовался я, едва кудрявая голова Палыча показалась в двери.

— Поспрошать, ваше превосходительство. Может, нужно чего?

Ваше превосходительство?! Герина память подсказала, что это обращение к военным и чиновникам в чине генерал-майора или действительного статского советника. А я ведь не представлялся. И чином не хвастался. Стрелять или пусть живет?

Понадеялся. Подумал – если это нападение, так он все равно из коридора никуда деться не успеет. А если нет? Нехорошо начинать службу на новом месте с убийства ни в чем не повинного маленького чиновника.

— Как там мой возница?

— А и жив еще. Чего ему сделается? Лошадок прибрал, повечерял да и спит уже.

Почудилось, что ладонь, отодвигавшая молодого почтаря от двери, величиной с лопату. Моргнул. Обрадовался. Все-таки меньше. Всего лишь со среднюю книгу. Но все равно – очень большая.

— Позволь-ка.

Скрипнули сапоги. Цокнули подковки. Медвежья ладонь смахнула с головы мохнатую папаху с алым верхом. Блеснули под расстегнутым волчьим полушубком натертые салом ремни портупеи, перетягивающие грудь такой ширины, что Арнольд нервно курит в стороне. Картину "Три богатыря" видели? Там центровой – Илюша Муромский. Вот его, только облаченного в явно казачий мундир, я и увидел.

Свободный ход курка выбран. Не поклонись этот гризли, не начни говорить – одним богатырем на Руси стало бы меньше.

— Здоровеньки булы, ваше превосходительство! Вот вы где! А мы-то весь тракт облазили. Вас высматривали. Казаки мы. Командующий первою сотнею сотник Безсонов Астафий Степанович, Двенадцатого коннаго полка Сибирскаго казачьяго войска. Со мною два десятка наисправнейших воинов. Другие-то вдоль дороги до самого Каинска сидять, вас ожидаючи.

Глупо было бы спрашивать у сотника удостоверение личности. Пришлось поверить на слово. И нужно сказать, как-то это легко у меня, прожженного циника и даже параноика, вышло. Смею надеяться, в людях я немного разбираюсь, а Безсонов на грабителя с большой дороги вовсе не смахивал.

— Рад вас видеть, сотник. Размещайте людей, позаботьтесь о лошадях и возвращайтесь. У меня скопилось много вопросов… — И поспешил добавить в спину так и норовившего смыться Дорофея: – А вас, господин коллежский регистратор, я попрошу остаться!