Ланцов Михаил - Вождь. «Мы пойдем другим путем!» Страница 7

— Очень интересно… — произнес Петр Васильевич и полез в папку, дивясь тому как аккуратно и толково заполнены бумаги. Никакой спешки и нервов. Понятно, что этот юный моряк переписывал документы начисто перед подачей. Но все равно, приятно. А вот и досье. — Ого! Вы даже смогли достать фотографии! Поразительно!

— Я старался. Мне совсем не хотелось, чтобы брат из-за этих блаженных погиб или совершил что-нибудь непоправимое.

— И что же? Он сохранил с ними контакт?

— Нет. Хотя они пытались несколько раз с ним восстановить отношения. После этих неудач за ним просто присматривали. Мало ли — побежит к вам.

— Хм. А чем он, вы говорите, сейчас занят?

— Наукой. Пытается найти материальный носитель наследственности на уровне молекул.

— Неплохо, неплохо… — покивал генерал-майор. — Что же, вы проделали огромную работу. Я впечатлен. Не ожидал от моряка такого внимания к нашим делам.

— Говоря по чести, я не понимаю, отчего в нашем обществе к столь важной профессии, как ваша, такое напряженное отношение. Вы ведь стараетесь препятствовать врагам тайным. Это особое поле боя, бросать которое нельзя ни в коем случае. Если, конечно, мы не хотим, чтобы наши противники нанесли через него сокрушительный удар по державе.

— Вы правы, — тяжело вздохнув, согласился генерал-майор. — Работа сложная и важная. Но наши соотечественники считают, почему-то ее презренной.

— Мне иногда кажется, что это обычная трусость.

— Трусость?

— Да. Трусость и безответственность. Ведь сотрудничая и помогая жандармерии можно оказаться в непростой ситуации, когда окажется необходимо выбирать, кто ты — друг врага или предатель друга.

— Хм. Пожалуй, — улыбнулся генерал-майор. — А вы, как я вижу, свой выбор уже сделали.

— Да. Потому что я понимаю — несчастье одного — ничто, по сравнению с несчастьем многих. А все эти революционные порывы есть следствие работы иностранных разведок, которые стремятся посеять в России смуту, а если удастся, то и развалить ее.

— Но прибыли вы ко мне тайно, — лукаво подмигнул Оржевский.

— Разумеется. Такая моя позиция, безусловно, вызовет раздражение и неудовольствие в обществе, которое привыкло фрондировать не по убеждению, а по моде. А мне работать с этими людьми.

— Разумно, — кивнул Петр Николаевич. — Однако, если то, что вы смогли узнать, окажется правдой, я буду вынужден донести Его Императорскому Величеству о вашей помощи. И уверен, он пожелает наградить вас.

— Если это можно, то мне хотелось бы избежать огласки. В конце концов, я могу подать прошение о рассмотрении какой-либо новинки во флоте. Мне не сложно. Идей изрядно. И вот за них можно и награждать.

— Вы так уверены в том, что ваше предложение будет полезно флоту? — По-отечески улыбнулся Оржевский.

— Надеюсь на это. Я могу представить их несколько. В конце концов, если все, что я предложу окажется вздором, то и награждать за то не стоит. Одно то, что их рассмотрят, будет мне знаком уважения и поощрения.

— Как скоро вы попадите свои предложения?

— Пять уже готово. Я их могу подать хоть сегодня.

— Они у вас с собой?

— Конечно, — кивнул Владимир и извлек из-за пазухи конверт.

— Хорошо. Я проконсультируюсь со специалистами и, если ваши мысли чего-то стоят, дам им ход. А пока ступайте. Если желаете — вас проводят, не привлекая внимания.

— Буду премного благодарен, — кивнул Владимир вставая….

Проверить предоставленные сведения оказалось несложно. Слишком уж все было сделано тщательно и грамотно. Оно и не удивительно. Ведь вопросом занимались не дилетанты вроде Ульянова со сворой ребят из подворотни, а друг детства Вовы — опытный контрразведчик из далекого XXI века — подполковник Аркадий Юрьевич Кривенко, использующий для этого дела лучшие технические решения далекого будущего. Поэтому у ребят не было никаких шансов. Вообще. Уже через неделю всех участников террористической организации партии 'Народная воля' усадили на нары и они стали давать признательные показания. А еще через месяц на стол генерал-адмиралу Великому князю Алексею Александровичу легли некие листки с неинтересной для него писаниной по улучшению дел на флоте за визой самого Императора, рекомендующего их к рассмотрению.

Так что, 5 июня 1887 года слушателя уже второго курса Морского училища Ульянова Владимира Ильича пригласили в Адмиралтейство для торжественного вручения ордена Святого Станислава III степени, ну и, персональной пенсии в тысячу рублей ежегодно. Последнюю, разумеется, не афишировали. А предложения? А что предложения? Их подписали, одобрили и положили под сукно. Ведь за этим мальчиком никто не стоял. Так и зачем напрягаться?

Глава 7

12 сентября 1888 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

Вот и минуло практически два с половиной года с того момента, как коренным образом изменился Владимир Ильич Ульянов.

Конечно, мир шел своим курсом, но это не мешало нашему герою работать над тем, чтобы плавно повернуть руль и направить эту махину в новом направлении.

Что было сделано?

Для начала Вова начал с себя. По-быстрому завершив тупиковый путь гуманитарного специалиста, он совершенно неожиданно для всех поступил в Морское училище. И закончил его с золотой медалью. Так что теперь он щеголял в форме мичмана Российского Императорского флота с крестиком Святого Станислава третьей степени на груди. Не самый дурной вариант, ибо многие к восемнадцати ничем подобным похвастаться не могут. Мало того, был уже распределен на новейший крейсер, который достраивался на Балтийском заводе.

Важным моментом было то, что Ульянов не только сразу поступил во второй класс Морского училища и завершил его раньше срока. Почему сразу во второй класс? Потому у него за плечами была полный курс гимназии с золотой медалью, да и соревновательные экзамены он сдал лучше всех. По второму моменту сказалось многое. И награда, полученная по профилю обучения, и безупречное 'изучение' теоретического курса, и ежегодная летняя практика, отмечаемая исключительно высоко. Все-таки, Вова был не мальчиком, а опытным, хорошо образованным и весьма толковым мужчиной с богатым жизненным опытом. Так что роль юнца-гардемарина им отыгрывалась очень достойно. Посему руководство училище в лице вице-адмирала Арсеньева решило дать ему шанс держать досрочные выпускные экзамены на звание мичмана. И тот блестяще справился перед лицом высокой комиссии.

Кроме того, Владимир не забывал и о гражданских делах, сумев запатентовать двадцать семь изобретений, самого что ни на есть прикладного плана. Мало того — начав активно, а главное успешно торговать лицензиями на производство поделок, связанных с ними. Что уже принесло больше пятидесяти тысяч рублей чистого дохода. Огромные, просто чудовищные по тем временам деньги! Если для сравнения оценить золотое содержание, то в 2011 годы эта сумма была бы сопоставима со ста — ста двадцатью миллионами рублей. Это позволило Владимиру приобрести довольно просторный особняк на окраине Санкт-Петербурга и вложиться в создание небольшой фабрики, производящей шариковые ручки — натуральный hi-tech по тем временам, очень востребованный, довольно дорогой и несложный в производстве. Заодно и легализовал Льва Борисовича, который стал управляющим этого предприятия.

Современное оборудование, конечно, 'светить' было пока нельзя. Поэтому пришлось весь производственный комплекс разрабатывать и изготавливать в XXI веке. Под старину. Никакой автоматизации и электроники, зато повальная механизация и качественные стали, резины, стекло и так далее. Так что, на первый взгляд эта небольшая фабрика не вызывала когнитивного резонанса у людей, знакомых с техникой и производством XIX века. Да, они должны были оценить, как все славно было устроено. Но не более того.

При деле были и некоторые родственники.

Александр, завершив с золотой медалью Санкт-Петербургский университет, увлеченно трудился в небольшой лаборатории, которую при особняке сделал Владимир. Там он изучал ДНК вместе с четырьмя ассистентами. Плюс преподавал в своей Альма-матер. Его статьи, увязавшие работу Дарвина с трудами Чистякова, Шнейдера, Страсбургера, Бючли и других биологов, были приняты с огромным восторгом профессором Гексли, которого считали 'бульдогом Дарвина'. В итоге, благодаря его протекции, имя Александра Ульянова буквально за один год вышло на серьезный мировой уровень, вытягивая за собой вопросы ДНК и всех связанных проблем. Генетика, геном, генотип, хромосома… все эти понятия ворвались на просторы научного сообщества словно вихрь. Томас Генри Гексли закусил удила, увидев в Александре продолжателя своих и Чарльза Дарвина дел. А за ним подтянулись и другие.