Сергей Сергеев - Календарь Страница 7

Октавиан поднял кубок и произнёс:

— За успешные переговоры.

Агриппа молчаливо присоединился. Они выпили. Октавий неспешно приступил к трапезе, Агриппа нехотя взял несколько ягод винограда, у него совершенно отсутствовал аппетит.

— Как думаешь, наш троянский подарок пришёлся ко двору? — спросил его Октавий.

— Думаю, что пришёлся, они проглотили наживку, а времени на проверку информации у них нет, — ответил Агриппа.

Это по его инициативе был перехвачен гонец Лепида, доставляющий тому послание от соглядатая из Македонии о передвижении войск Кассия и Брута. Дезинформация носила иной характер: в ней говорилось о намерении некоторых членов сената начать сепаратные переговоры с Кассием и Брутом, т. е. фактически о создание военной коалиции против мятежного Марка Антония. Объявленные по инициативе Октавиана "врагами отечества" убийцы Цезаря будут прощены, если выступят на стороне сената. Послание возымело действие, Антоний и Лепид сами стали искать союза с Октавианом. Антоний даже простил Октавию подосланных убийц, миссия которых непостижимым образом провалилась.

— Мне придётся расстаться с консульством, — с сожаленьем произнёс Октавий.

— Да, консульство теперь будет не в почёте, — согласился с ним Агриппа.

— Знаешь, что сказал о нас Цицерон, — продолжил потом Марк.

— Ну и?

— Молодые ходят всё и сразу, а получаю ничего и постепенно.

— Что ж, неплохо сказано, боюсь, я не сумею его отстоять, как будущий противовес Антонию, — посетовал Октавиан.

— Почему? — удивился Марк.

— Антоний не отступится, из трёх его врагов, Цицерон самый доступный, — пояснил молодой консул, — Брут далеко, а со мной временно приходится мириться.

— Тогда пусть наш оратор отправляется в Тартар, теперь там ему и место, он своё уже отпел.

— Неплохо было бы туда отправить и половину сената, — злобно продолжил Октавий, откусывая размоченный хлеб.

Он кивнул слуге и тот снова наполнил кубки.

— Не достаточно ли, — возразил советник и друг, — ведь впереди непростые переговоры.

— Вот потому и выпьем, чтобы быть раскованней, — отклонил возражения Марка Октавиан.

На этот раз они выпили без речей. Агриппа снова отщипнул и отправил в рот пару ягод винограда, произнеся при этом:

— Что тебя с таким неистовством двигает на борьбу со всем светом, неужели месть?

— Мне кажется, что гонит меня не месть и даже не ненависть, а что-то другое.

— Тогда что? — и Марк удивлённо посмотрел другу прямо в глаза.

— Сам не знаю, откуда-то изнутри поднимается беспокойство, похожее на мелкую дрожь, или дурноту, предшествующую рвоте. Это состояние вынуждает меня действовать, если поступаю правильно, то оно проходит, если нет, то продолжает терзать. Мне чудится, будто кто-то стоит за моими плечами и передаёт мне это беспокойство, — впервые Октавиан откровенно высказался о том, что его уже давно мучило с того момента, когда настигла весть об убийстве Цезаря.

— Ты думаешь это он? — продолжал пытать его Агриппа.

— Всё может быть, — уклончиво ответил тот, смотря на Марка, а сам, в это время на ощупь, ломал хлеб.

— Он жаждет мести? — повторился Агриппа и перевёл взгляд на стол, следя за движением рук Октавия.

— Не думаю, скорей уж власти, — отвечая, Октавий потянулся за стеблем латука.

— Как это? — удивлённо воскликнул Марк, сопровождая взглядом руку собеседника.

— Внутренние желание человека создает себе помощника, духа желания, который не даст человеку загасить его. Этот дух усиливает само желание, преобладает над другими желаниями и двигает человека к конечной цели — исполнению желания. У Цезаря таким духом был — дух власти. Цезаря не стало, но дух желания остался, он очень силён, он жаждет конечной цели. Он жаждет властвовать. Он хочет, чтобы дело Цезаря — абсолютная власть продолжалась, только тогда есть возможность обрести покой.

— А как же сенат, демократия, народ?

— Сенат — это не лоно демократии, а лишь дробление власти. В сенаторах нет искренности, каждый из них заражен духом власти Цезаря и стремится властвовать в одиночку, не хочет ни с кем делить власть, но они все трусы, боятся своих внутренних желаний, и их борьба на два фронта делает их слабыми. Они ненавидят друг друга и тех, кто открыто заявляет о своих претензиях на лидерство. Они начинают борьбу с таковыми, делая вид, что это и есть демократия. В борьбе добра и зла побеждает добро, а усиливается зло. Кто не боится своих искренних намерений, тот и побеждает.

Рука разрывала салат на кусочки и отправляла их в рот. Взгляд Агриппы снова добрался до лица Октавиана. Оно было сосредоточенным. Вино, видимо, ещё не оказало своего расслабляющего действия на мимику, или энергетика мыслей, держала мышцы лица в тонусе.

"Мне не понять: он так тщеславен или всего лишь скромен", — физически обозревая друга, Марк мысленно заглядывал в себя.

— Получается, что ты есть духовный приемник Цезаря, а сенат пока этого не узрел? — сделал парадоксальный скорее для себя, чем для собеседника вывод Марк.

— Возможно.

— Тогда, как дух Цезаря воспринимает триумвират?

— В этом отношении сейчас мне спокойно, значит, мы поступаем правильно. Беспокоит лишь одно, где мы возьмём денег, чтобы исполнить обещанное Цезарем.

— Это, наверное, грызёт и противоположную сторону, пусть предлагают, а мы будем думать, соглашаться или нет".

— "Жажда власти, коварство и злобность и пока больше ничего, ничего в смысле неожиданного", — прокомментировала прочитанное Яна.

— "А ты не так прост, оказывается, — она посмотрела на марширующего Октавиана, — есть в тебе и загадка".

В этот момент в комнату без стука вошла Василиса:

— Яна, мы идём обедать или как?

— Идём, конечно, а что уже время обеда?

Яна взглянула на световые часы в углу панели, десять минут первого. Обед можно было заказать и в комнату, но услуга платная. Государство спонсирует только минимум, хочешь комфорта — доплачивай сам. Родители не давали своим чадам бедствовать, но чтобы отпрыски не "зажирели" — следил Наблюдательный совет, который не позволял воспитанникам излишеств. Кроме дня рождения и праздников заказывать трапезу в "номер" разрешалось не более трёх раз в году, питайтесь в столовой по индивидуальному заказу или готовьте себе сами на кухне. Экономные жалели родительских денег, транжиры и моты — разрешённые дни.

— Ты, смотрю, совсем заработалась, что даже потеряла счёт времени.

— Да немного "кексонула".

— Не знаю, что умного в том, чтобы изучать слишком древнюю историю, — и она скосила взглядом в сторону голограммы, — ведь никакого влияния на нашу жизнь эти предки уже не оказывают.

— Не скажи, — задумчиво возразила ей Яна, — я начинаю понемногу убеждаться, что оказывают и немалое.

Она тем временем начала переодеваться в форменную одежду, одно из обязательных неудобств колледжа.

— Просвети, — хмыкнула Василиса.

— Да я сама ещё толком не разобралась, но погружаясь в пучину древности, я всё больше и больше теряю себя в настоящем, я растворяюсь в сознании того времени, как будто я не я, а вот он. Их поступки, их высказывания могут запасть в душу и поменять её состояние.

— Это, что прикол?

— Может и прикол, а может и нет, — засмеялась Яна, но потом уже серьёзно добавила, — вот, к примеру, историческое наблюдение: если чиновники государства экстренно решают проблемы ветеранов, то дела в том государстве не совсем хороши, это уже стало традицией.

— Ты снова шутишь? — переспросила Василиса и, остановившись на выходе, посмотрела в лицо подруге.

— Вот теперь нет, — ответила та, и мягко подтолкнув собеседницу, произнесла, — ладно, пошли трапезничать.

Глава 3

Подружки воспользовались лифтом и спустились в столовую на третий этаж. Яна отказалась от своего заказа в автоматах и подошла к раздаточной стойке, высматривая менее изысканные блюда. Чего желала, не знала и сама.

"Что-нибудь в стиле Августа", — просквозило у неё в голове. Первые блюда она не жаловала, на второе предпочла отварной картофель с квашеной капустой, проще уже ничего не нашлось. Она искала латук и даже спросила на раздаче, но там девушка пожала плечами, ответив, что такое нужно заказывать заранее. Прихватив тогда листья обычного салата, чёрный хлеб и лимонную воду, она с подносом приблизилась к столику, который заняла Василиса.

— Ты села на новую диету? — спросила её подружка, рассматривая то, что Яна выставляла на стол.

— Да нет, хочется попробовать простой грубой пищи, как в давние времена, — улыбаясь, ответила Янка.

— Ну-ну, — промурлыкала Васька, принимаясь за суп из сёмги.

Так как они припозднились, все парные и одиночные столы были заняты, оставались только на три и четыре посадочных места. Василиса выбрала тройку, так, что была вероятность, что к ним кто-то подсядет.