Дмитрий Корниенко - Время Рыцаря Страница 7

Ранняя история замка описывалась весьма скупо, и более-менее подробно охватывалось лишь позднее средневековье. Хорошо были отражены времена Жанны Д,Арк, но информация касалась в основном известных владельцев замка, каким, например, был Жан де Байе по прозвищу 'Английская Чума', прошедший вместе с известной воительницей путь от Орлеана до Реймса и благополучно ее переживший.

Сведения были довольно интересными и весьма полезными для работы, но в определенный момент от французских текстов начало слегка поташнивать. В конце концов было решено прервать корпение над документами и для разнообразия спуститься в подвалы. Альберт как раз дочитал про тайную часовню для протестантских богослужений, не так давно обнаруженную в подземелье замка, и подумал, что было бы неплохо взглянуть на нее, а заодно и развеяться. Но для этого следовало найти знающего ходы провожатого, и нужен был свет. Стало быть, надо было найти Андре. И Альберт покинул каминный зал, ощущая особенное щекочущее чувство от предстоящей встречи с чем-то пугающим, но безопасным, с чем-то таким, что вызывает смех днем и страх после захода солнца.

Историк обнаружил Андре на кухне, только что отобедавшего, и, похоже, направлявшегося вздремнуть. В ответ на просьбу он умоляюще наморщил розовое, в красных прожилках лицо, но Альберт был неумолим и Андре недовольно отправился за ключами.

При внимательном рассмотрении оказалось, что кухонное крыльцо представляет собой мостик, и под ним находится один из входов в подземелье. Они сошли под этот мостик, Андре клацнул чугунной решеткой, со скрипом приоткрыв одну створку, и первым стал спускаться по лестнице. Альберт последовал за ним, с каждым шагом погружаясь в новый слой воздуха, еще холоднее и сырее, чем предыдущий. Вскоре старые стесанные ступени померкли, их приходилось нащупывать ногой, светлый проем за спиной совсем сузился, а липкая мгла вместе с паутиной легла на лицо. Но тут проводник щелкнул переключателем, и подземелье осветилось многочисленными пыльными фонарями под каменным сводом, и от огня к огню тянулись провисшие черные провода. Растерев лицо ладонями, чтобы избавиться от невидимой, но гадко щекочущей паутины, Альберт пошел вслед за Андре, разглядывая сырые, лоснящиеся от желтого света стены. Проходя мимо ниши с гроздьями спящих летучих мышей, историк отшатнулся. Очевидно было, что подземелье посещается крайне редко.

Между тем широкий проход с каменными нештукатуреными стенами вел под уклон, а черные тени по обе стороны его оказывались в приближении либо полусгнившими дощатыми дверьми, либо решетками, запирающими непроглядную тьму. Иногда вниз, в неизвестность уходили ступени. Андре же невозмутимо шаркал впереди и свернул налево лишь в самом конце коридора, заводя в какой-то зал. Там он поднял палец, который осветился лучиком, пробивавшимся с потолка.

– Над нами раньше была башня, – сказал он. – Здесь дырка на поверхность.

– А что здесь есть интересного? – спросил Альберт, поднеся руку к лучику света и наблюдая, как играет на ладони зайчик. Он вспомнил про упомянутую в документах протестантскую часовню.

– Большинство проходов замуровано.

– Чтобы дети не терялись? А то ведь детям всегда любопытно.

– И дети тоже.

– А где часовня?

– Часовню покажу.

Они вернулись в коридор, и Андре повел историка вниз по одной из лестниц. Освещения здесь уже не было, Андре достал из широкого кармана два маленьких, но сильных фонарика и протянул один Альберту. Ступени были крутые, скользкие, опасные.

– Одни хозяева замуровывают ходы, другие раскапывают, а третьи опять закладывают, – ворчал проводник. – Оставили бы уж как есть. А вот и часовня.

Впрочем, и часовня – круглая комната, располагавшаяся, судя по всему, в основании бывшей западной башни, – не произвела впечатления своими голыми стенами. Она была абсолютно пуста, лишь заслуживал внимания резной потолок. Но разобрать, что там изображено, не было решительно никакой возможности.

Захотелось спуститься ниже, осмотреть не только подвалы нынешнего замка, но и то подземелье, которое пугало еще средневековых обитателей замка своими темницами. Альберт намекнул на это, когда часовня была покинута, и они продвигались по узкому коридорчику, где сумрак разгонял скупой свет из бойниц северной стены, в которую упирались верхние уровни подземелья.

– Ниже здесь не пройти, – сказал Андре и неодобрительно покачал головой, – но есть еще подвалы под старым крылом, там бывшие винные погреба. Надо подняться наверх и спуститься туда со стороны башни.

На этом Андре посчитал свой долг исполненным и решительно направился обратно.

Странная вещь, но Альберт, историк, никак не мог представить, как раньше люди могли жить в замках. Особенно зимой, в продуваемых сквозняками комнатах, без элементарных удобств. Понятно, что для господ создавали условия, но как жила простая дворня? Недаром жителей замков раньше узнавали по землистому цвету лица. Он навсегда запомнил сравнение профессора, когда холодным зимним утром тот подошел к окну аудитории и указал на недостроенный дом напротив:

– Видите эту бетонную коробку? Там еще не вставлены окна, не работает канализация, не проведено электричество, нет отопления. Через окна задувает снег. Теперь представьте, что вам придется там жить, имея из мебели лишь табурет да соломенный тюфяк.

Нельзя сказать, чтобы Альберт остался удовлетворен прогулкой. Он чувствовал, что наземные строения составляют лишь малую долю от всего комплекса, словно вершина айсберга, и можно только представить, какие гигантские пространства скрыты внизу. А он вместе с Андре посетил только небольшую часть подземелья. И это без учета подземных ходов, вырытых на случай внезапного бегства. В папке Крушаля историк нашел указание на один такой ход, ведущий в деревню под холмом, и также намеревался его разыскать.

Отвлекшись от раздумий, Альберт обнаружил, что шаги Андре еле слышны. Поспешив было за ним, он вдруг увидел по левую руку решетчатую железную дверцу, запиравшую собой каменный мешок со спиральной лестницей, уходящей вниз. Он просунул руку с фонарем между бурыми прутьями и посветил вглубь. Мрак поспешно впитался в стены – неровные, неотесанные, в белесых потеках. Грубые ступени разной высоты вели вниз. Историк прислушался, и ему померещился какой-то вой, такой далекий, что казался неявным. Вероятно, это пел ветер в бойницах, но оставаться стало страшновато. Поспешно выдернув испачканную ржавчиной руку, Альберт поспешил вслед за проводником дробно топая ботинками.

Порядком замерзшему историку поверхность показалась если не баней, то точно предбанником. Жаркой свободой, где в самом воздухе, в звуках, в красках была жизнь. Даже не хотелось идти на кухню, холодную, как и все помещения замка, где он предварительно приготовил себе для поджарки неплохой кусок мяса. Однако возвращаться к переводам не хотелось еще больше, и Альберт живо убедил себя, что очень голоден. Отказавшись от помощи Ивет, которая хлопотала тут же на кухне, он приступил к готовке, а заодно краем глаза изучал кухарку. Теперь уже казалось, что хмурость ее напускная, а характер невредный, ибо в глазах злость отсутствовала. Скорее в них было обтесанное годами равнодушие, гладкое, как голыши на берегу моря.

После обеда Альберт вернулся в каминный зал и сонно призадумался, сгорбившись над столом. 'С завтрашнего дня – в Ле Ман, и корпеть в архивах', – размышлял он. Надо лишь определить отрезок времени, в течение которого Курсийон сыграл или мог играть заметную роль в истории, и на его основе проводить изыскания. В случае успеха, дядя, несомненно, захочет пригласить его еще раз, изучить более темное прошлое своей новой собственности. А работа непроста, если не увлекаться спекуляциями… Что и говорить, даже проверить историю девятилетней машины подчас невозможно, а уж историю девятивекового замка…

До глубокого вечера Альберт разбирал бумаги. Самые важные сведения он переписывал в блокнот. В списке, составленном еще дома после просмотра сайта архива, он помечал документы, которые следовало брать в первую очередь, учитывая новую информацию. Ведь в архиве на руки больше трех документов не дают. После этого надо оформлять новую заявку, и за полдня посмотреть много не успеешь. А если учесть, что название зачастую обнадеживает, а сам документ разочаровывает, то… То и выбирать из каталога надо весьма осторожно.

Но вот в зале стало сумрачно, и Альберт решил, что на сегодня хватит. Все необходимое было подготовлено. Оставалось аккуратно собрать все материалы в папку в том же порядке, в каком они были оставлены Крушалем, а поверх положить кипу карточек. Но, собирая бумаги, Альберт обнаружил среди черно-белых изображений замка цветную фотокарточку, склеившуюся с одной из открыток. Он осторожно отлепил ее и рассмотрел, щурясь от недостатка света. Судя по модели кабриолета на ней, фотография совсем не старая. Мужчина лет пятидесяти, с капитанской бородкой, обрамлявшей интеллигентное лицо, опирался на открытую дверцу. Он был в белой рубашке, машина тоже была белая, и тем мрачнее казалась серая восточная башня на заднем плане, словно предупреждение о надвигающейся опасности. Альберт перевернул фотографию. Карандашная надпись была грубо затерта ластиком. Уж не бывший ли это владелец замка, находящийся в больнице? Альберт покачал головой и уже собрался убрать фотографию в папку, но была в ней какая-то странность, которая удерживала взгляд. Машина, человек, башня… В самой верхней бойнице, узкой, чернеющей кошачьим зрачком, вроде как огонек. Альберт потер пальцем матовую поверхность, но яркое пятнышко осталось на месте. Скорее всего, дефект бумаги.