Андрей Бондаренко - Северная война Страница 7

Егор тихонько коснулся губами горячего женского плеча, тут же податливо вздрогнувшего под этим поцелуем, усмехнулся невесело:

– Ты же знаешь, родная, что творится сейчас! Война стоит на пороге! И у меня куча дел: надо окончательно разобраться с убийством нашего герра Франца, охранную Службу требуется срочно укрепить и перестроить. Да и тебе никуда нельзя отлучаться из Москвы: не забыла, часом, кто у нас царским Указом назначен главной милосердной сестрой, да и действующим членом Высшего Государственного совета – на случай военных действий? Сама же придумала эту сестринскую Службу – перед Азовским походом, вот теперь, дорогая, и отдувайся.

– Помню я все, любимый, помню! – тяжело вздохнула Санька. – Это же я просто так, похныкать захотелось немного… А дел, и правда, очень много: у меня в Службе – уже двести двадцать сотрудниц, все обученные хорошо, раны умеют перевязывать, многое другое. Сейчас вот нам изготовляют особые повозки, из Европы прибыл очень важный груз с медицинским инструментом: специальные, очень острые ножи, зажимы для ран, сухожильные нитки, пилы – для ног и рук… Ладно, утром поговорим о делах, а сейчас – поцелуй меня покрепче еще раз… Раз двести – я имела в виду…

Не пришлось утром поговорить о делах, даже позавтракать Егор толком не успел: громко топая сапогами, в сени вбежал его личный денщик Митька – совсем еще молоденький парнишка из воронежских крестьян, взволнованно доложил, протягивая квадратный коричневый пакет:

– Александр Данилович! Это привез посыльный из Преображенского полка, на словах велел передать, что очень ждут вас там.

В кратком письме Василий Волков сообщал, что уже перехвачены и доставлены в расположение Преображенского полка два гонца – с экстренной почтой для саксонского и датского послов. Причем почты было очень много, а задержанные гонцы сильно бузили и требовали незамедлительной встречи со своими посланниками. Да и офицеры полка не выказывали никакого восторга по поводу появления на территории полка неизвестных штатских лиц.

– Эх, забывчивым я становлюсь, старею, наверное! – расстроенно и нервно пожал плечами Егор. – В полк я и забыл сообщить, что к ним доставят арестованных…

Вообще-то, не стоило вмешивать Преображенский полк в эти непростые и откровенно мутные игрища, а отвезти пленников в помещения Службы охранной, да больно уж неудобно базировалась эта Служба – всего в ста тридцати метрах от Преображенского дворца. Егор четко понимал, что если Петр узнает об этой его самодеятельности – с захватом почты иностранных посланников, то разгневается не на шутку, не исключая и самых печальных последствий… Солдатский полк – с точки зрения конспирации – тоже место далеко не идеальное. Пойдет солдат в кабак, остаканится, и ну болтать, вот и пошла гулять молва. Да ничего, за двое-трое суток должны были управиться, так что молвой можно было и пренебречь…

А еще он так же железобетонно знал и другое: необходимо было сделать все возможное и невозможное, чтобы намеченный на весну скоропалительный штурм Нарвской крепости не состоялся.[10] Не готова еще была молодая армия российская к таким серьезным воинским авантюрам. Зачем же все эти бесполезные усилия, которые наверняка завершатся бесславным поражением и неисчислимыми человеческими потерями?

Был еще нехилый шанс переломить ситуацию на корню, был! И этим шансом грех было не воспользоваться…

Егор привычно облачился в свой армейский мундир, прицепил на бок шпагу с золотой ручкой – царский подарок на свадьбу, велел заложить карету.

– Саша, а как же завтрак? – опечалилась жена. – Там кухарка напекла сырников, блинчиков наготовила с разными начинками: с грудками рябчиков, с грибами жареными, с налимьей печенью маринованной… Давай я тебе узелок маленький соберу с собой?

– Не стоит, мое сердечко! – легкомысленно улыбнулся Егор. – Я в полку поем. Солдатские щи и кулеш – тоже пища знатная. Да, кстати! – вспомнил неожиданно: – А что там Вася Волков вчера толковал – про амура неожиданного, что посетил его? Это не к тебе ли, молодуха, он воспылал страстью нежной?

– Что ж говоришь-то такое? И как не стыдно тебе, охальнику!

– А что? – лукаво и довольно улыбнулся Егор. – Ты же, Меньшикова Александра Ивановна, самая красивая женщина на Москве! Разве не так?

– Ну не знаю, право…

– Так, так! Самая – стройная, красивая, длинноногая, страстная… Что же странного, что и Васька влюбился в тебя по самые уши?

– Да ну тебя, шутника! – мягко улыбнувшись, польщенно покраснела Санька. – Мало ли на Москве других красавиц? А Васино сердце царевна Наталья украла, сестренка царская, а Васька, в свою очередь, ее сердечко девичье своровал…

Егор сразу стал очень серьезным. На Руси царевны всегда являлись особой кастой: иногда их выдавали замуж – за заграничных принцев, королей и герцогов, но русскому человеку, сколь богат и знатен он ни был бы, даже подумать плотски о дочери или сестре царской было смертельно опасно для жизни. А если серьезное чего намечалось, так и буйной головы можно было запросто лишиться. Были, знаете ли, прецеденты… Вслух он только выдохнул расстроенно, от души:

– Да уж, обрадовала ты меня, женушка любимая, обрадовала! Только этого нам и не хватало сейчас – для полноты ощущений…

– Да я все понимаю, Саша! – нахмурилась и загрустила Санька. – Но неужели ничего нельзя сделать? Надо же как-то помочь ребятам! А, Саша? Тем более что и ты сам отчасти виноват – в этом амуре…

– Как это – я виноват?

– Да вот так! Кто велел подполковнику Волкову регулярно наезжать во дворец Преображенский и усердно заниматься с царевичем Алексеем этим вашим «карате»? Ты и велел! Василий и ездил – честно занимался, Наталья – воспитательница царевича, наблюдала за этими занятиями, как ей и положено по ее обязанностям. Вот и приключился – вдруг и незаметно так – амур этот, нечаянный… Ты, Саша, только не торопись, подумай! Вдруг да и придумаешь чего…

Он только печально покачал головой:

– Всего два варианта есть у Василия и Натальи, не считая третьего: дыбы и плахи для подполковника и черного клобука монастырского для царевны. Первый реальный вариант – тайно обвенчаться да и сбежать от царского гнева – в страны европейские…

– А второй?

– Победить Карла Двенадцатого, прогнать шведов из Прибалтийских стран. После чего и страны эти забрать под русскую руку, под протекторат – научно выражаясь. Раз шведам этот протекторат не возбраняется, знать, и нам – возможно. Если Василий лично, возглавляя воинскую часть, возьмет на свою шпагу город Митаву, то есть у него и все шансы, чтобы стать Великим герцогом Курляндским… Можно будет, при должном старании, четко оформить данное мероприятие, закрепить документально. Тогда уже и мезальянса не будет: Курляндский герцог – вполне достойный жених – для русской царевны…

– Отлично все ты придумал, любимый! – как маленькая девочка, звонко хлопая в ладоши, запрыгала на одном месте Санька. – Вот и сладится все…

Целуя жену в сладкие и податливые губы, Егор подумал – неожиданно для самого себя: «А ведь идея не так уже и смешна, как кажется на первый взгляд! Семейное счастье Василия и Натальи – это только внешняя оболочка, за которой спрятан глубинный и очень значимый смысл. Зачем будущей России нужна кровавая Анна Иоанновна, любительница жирной буженины? Да и вся эта гнусная „бироновщина“ в целом? Это же можно будет, поставив над Курляндией своих проверенных людей, такой гигантский исторический шаг вперед совершить! Столько сохранить жизней людских! Не говоря уже о финансах, могущих быть спасенными от бессовестного разграбления алчными и бессовестными людьми…»

Глава третья

Женская голова – на плахе

Карета медленно – как и предписывалось строгим внутренним распорядком – проезжала через стандартный военный городок, являвшийся местом стационарного расквартирования (на период отсутствия военных походов и полевых учений) Преображенского полка. Длинные бревенчатые казармы, выстроенные в три – почти ровных – ряда, просторные амбарные помещения, треугольные погреба, разнообразные полковые мастерские, прачечные, конюшни, артиллерийские арсеналы, склады, почерневшие кузницы, бани…

Несмотря на то что местами горели яркие костры и тут и там на веревках сушились какая-то верхняя и нижняя одежка, вокруг ощущался крепкий образцовый порядок.

«Действительно получился автономный, знатный и настоящий такой городок! – взволнованно вертел головой во все стороны Егор, жадно вдыхая полной грудью знакомый специфичный запах, и думал: – Здесь – мой второй дом, и это не просто высокопарные слова! Запах армейского стационарного лагеря – лучший аромат на этой прекрасной планете, для тех, кто понимает, конечно…» Высунувшись из открытого каретного окошка, он велел Митьке-денщику, который на этот раз выступал в роли умелого кучера: