Варлорд. Политика войны - Николай Соболев Страница 7

Министр и генерал дочитали бумаги, все больше воодушевляясь, но тут не Америка, солидные люди не соглашаются без двух-трехдневного обдумывания. Роблес взял паузу, а согласованные намерения предложил отметить ужином в его любимом ресторане.

— Надеюсь, он не размером с вокзал, как в «Ритце» или «Гранд-отеле»?

— Нет-нет, это небольшой семейный ресторан, очень уютный.

На выходе оба еще раз вздрогнули, когда в приемной навстречу поднялись с диванов Ларри и мои охранники. У широкой мраморной лестницы мимо нас, злобно зыркнув в мою сторону, промелькнул и скрылся за поворотом коридора полковник Ягуэ.

— Ягуар, — задавил смешок Франко.

— Почему?

— Прозвали, после пятен и полос, полученных от вашей жены, — хохотнул Хиль-Роблес.

Ужин прошел весьма успешно. И даже эффектно — я чуть было не подавился, когда Роблес на голубом глазу спросил:

— А что вы думаете насчет последнего изобретения Теслы, его лучей смерти? Вы же, кажется, работали с ним?

Неугомонный гений не столь давно оповестил весь мир, что изобрел дальнодействующее оружие для дистанционного уничтожения целых армии. Вроде потока заряженных частиц, позволяющего сбивать эскадры самолетов. Пресса, как обычно, подняла шумиху вокруг Tesla Teleforce, но даже в XXI веке ничего подобного на вооружении не стояло. Поверить, что все насмерть засекретили и никто ни разу не соблазнился использовались такую имбу во время бешеной гонки вооружений, я никак не мог. Значит, либо все изобретение — пустышка, либо бомбардировщик или ракета с ядерным боеприпасом оказались дешевле и эффективнее.

— Секунду, дайте вспомню… Вот! «Излучения направленной бездисперсной энергии в природных средах», оно?

— Да, что-то подобное, — согласился Франко.

— Вынужден разочаровать, у сеньора Теслы это идея-фикс, но никаких практических результатов по сей день не имеется. Кроме того, даже если представить, что такая установка будет построена, для ее функционирования потребуется энергия всех электростанций Испании. А с чем связан интерес, если не секрет?

Генерал и министр опять переглянулись и Роблес объяснил:

— Мы получили письмо с предложением построить несколько станций по два миллиона долларов каждая.

— То есть по пятнадцать миллионов песет? Недурно, недурно… десяток станций… это же без малого половина бюджета министерства, не так ли?

Собеседники отреагировали неопределенно. Я повеселил их рассказами о совместной работе с Теслой и мы отдали должное потрясающему говяжьему косидо — Роблес не обманул, ресторан действительно достойный.

Под конец ужина Франко доверительно спросил, а куда, собственно, делись все смутьяны, которые прятались у меня на заводе?

— Выслал в Парагвай, пусть там бузят.

Уже когда прощались, Роблес, поглядывая на ожидавшую меня охрану, не удержался:

— А правда, что вас тоже называют jefe?

— Да, мои американские сотрудники звали меня boss, а местные просто перевели. Так что это не «вождь», никакой конкуренции вам.

Ф-фух. Теперь осталось втюхать схему поставок Рузвельту.

До конца 1934 года мы успели отправить первую партию танков «Овьедо-1» в Советский Союз — после летних переговоров Оськи с торгпредством (то есть с делегацией военных) мы подписали договор на поставку целой сотни машин, вместе с продажей документации и лицензии на их производство. Хиль-Роблес поморщился, но сделку утвердил — а что, СССР ныне вполне респектабельное государство, уже три месяца, как член Лиги Наций.

Вообще, продажи танков и «аэрокобр» после парагвайской эскапады шли на ура: боливийцы с «виккерс-шеститонными» и «оспреями» облажались, сместив интерес рынка в нашу сторону. Белл аж подпрыгивал от радости, подписывая очередной контракт на десять-двадцать самолетов — общее число уже перевалило обещанные ему две сотни, все хотели если не эскадрилью, то хотя бы несколько самолетов для испытаний.

Не стал исключением и Советский Союз, вслед за танками мы запустили в производство первую партию «кобр» для ВВС РККА.

Но документы про возможный апгрейд заранее подготовленными комплектами я решил придержать до 1936 года — вдруг утечет? Тем более, с контрразведывательным обеспечением в СССР пока не очень, даже красные командармы позволяют себе выбалтывать лишнее в ходе зарубежных командировок.

Но в любом случае, у Красной Армии будет теперь нормальный танк, а модернизировать их за пять лет до 1941 они всяко успеют. И наверняка придумают на основе конструкции что-нибудь свое, с противоснарядным бронированием.

Попутно я надеялся, что за полтора года советские танкисты и летчики освоят мою технику и в 1936-м появятся в Испании практически сразу: материальную часть ведь не надо тащить с собой, танки и самолеты будут на месте, садись и пользуйся.

Ушла первая партия в пять танков в Мадрид, за ней последовали пять «аэрокобр», которые передали учебной эскадрилье в Табладе, под Севильей. На этом фоне я задумался о складе «готовой продукции» в Барселоне — при мятеже Астурию вроде как отрезали от основной республиканской территории, одних мадридских танков будет маловато, нужен запас в Каталонии.

Обосновать его появление можно поставками в Турцию, на Балканы и в СССР. Можно замахнуться на продажи в Королевство Египет, благо арабы уже интересовались, но если я влезу в британскую вотчину, островитяне меня с говном съедят — они и так зубы точат за просадку «виккерсов», хоть я и воевал на «стороне» британской Royal Dutch Shell.

За два дня перед Рождеством мы с Барбарой выпали из моего поезда в объятия Маяковского и Яковлевой на Лионском вокзале Парижа.

Володя выглядел веселым, но изредка в глазах проскальзывала грусть, причиной которой оказалось настойчивое желание кремлевского руководства видеть «лучшего и талантливейшего поэта советской эпохи» в Москве. Где посадить на привязь, как Горького, которому вместо обещанной Италии выдали дачу в Крыму.

Татьяна же радовалась, как ребенок, и немедля утащила Барбару в загул по магазинам (не без тайного желания прибарахлиться на халяву, ну да пусть).

А меня Ларри повез за Сену, в Сен-Клу. Там в графском парке черный пруд, а за прудом — симпатичное здание в стиле барокко, где разместилась клиника Шато де Гарш.

Принимала меня лично принцесса Греческая и Датская Мари, правнучка Наполеона — приятная тетка лет пятидесяти, с живыми черными глазами, в меховой накидке по зимнему времени.

Вот ей я и поплакался на закидоны Барбары.

Мари внимательно меня выслушала, задала несколько неожиданных вопросов и вообще была чрезвычайно любезна, растопив мое недоверие к мозгоправам.

На следующий день мы приехали уже вдвоем, и Мари точно так же обаяла Барбару. Там я жену и оставил, по крайней мере месяца на два. А что — парк в четыре гектара, хоть обгуляйся, Париж и Таня под боком, а еще я самым наглым образом