Александр Карпенко - Грань креста (дилогия) Страница 73

— И что же?

— Сегодня за завтраком мы её открыли и попробовали. Жан сначала не хотел кушать икру, а потом ему понравилось. Через пару часов я послала прислугу сделать ещё бутербродов. Она прибежала вся перепуганная и доложила, что банка пуста.

— Ну и?

— Жан признался, что всё съел.

— Весь галлон?

— Да.

— Тяжёлый случай… — протянул я задумчиво.

В дни моей юности у меня на родине осетровая икра хоть и являлась большой редкостью, но была относительно дешева, так что пробовать её доводилось. Это позже она появилась на каждом прилавке, но уже по таким ценам, что мои собственные дети знают только, как выглядит её упаковка.

Поэтому представление о предмете беседы я имел. Икра — штука очень сытная. Пары-тройки солидных бутербродов совершенно достаточно для хорошего завтрака. Если какой-нибудь гипотетический чудак достаточно богат, чтобы ложкой лопать этот ценный продукт, то, сожрав без хлеба пинтовую ёмкость его, он не захочет ничего, кроме чая, как минимум двое суток. Но галлон! Непредставимо. В парня физически не могло вместиться и четверти. Здесь явно что-то не так.

Украдкой заглянул себе за пазуху. Люси озадаченно тёрла у себя за ухом передней лапкой с недоумённым выражением мордочки.

— Извините, мадам. Вынужден попросить вас временно удалиться. Мне необходимо осмотреть больного.

— Да, да, разумеется. Я подожду в гостиной. Пожалуйста, доложите мне сразу же результаты осмотра. Я так переживаю, так переживаю… Пожалуй, приму успокоительного. Как ваше мнение?

— Э, мадам, конечно. Примите, — согласился я, выпроваживая её за порог. Как только дверь закрылась, моя крошечная начальница тут же пулей вылетела из кармана, в мгновение ока взобравшись на плечо. Прошептала мне на ухо:

— Ну, Шура, погоди. Я покажу тебе упадок нравов у туземцев! А теперь быстро говори — ты знаешь, что он ел? Можно этим отравиться?

Я кратко проинформировал мышку о своих умозаключениях. Мальчонка тем временем выбрался из-под груды одеял и, свесив ноги, уселся на кровати, с интересом разглядывая Люси. По всему было видно, что никакой икры он и не нюхал.

Начальница сразу взяла быка за рога:

— Слушай, Жан-Поль, зачем ты понапрасну тревожишь мать? Объясни, пожалуйста, что ты сделал с этой икрой?

— Я её съел. А ты кто?

— Я доктор, Люси Рат. А ты маленький лгунишка. Посмотри на свой живот. Галлон чего бы то ни было там поместить просто негде.

— У меня это… хороший метаболизм, во! А ты точно не сказочный эльф или гном?

— Увы, должна тебя разочаровать, нет. Всего лишь врач «Скорой помощи». Ты любишь сказки?

— Очень люблю, но мне их никто не рассказывает с тех пор, как мама уволила Питера.

— А кто такой Питер?

— Питер был моим лакеем. Он много интересных историй рассказывал и книжки с картинками приносил. А мама его выгнала, потому что он это… оказывал на меня дурное влияние, во!

— А играть ты любишь?

— Ой, очень. Только мне не с кем. Мама не позволяет общаться с детьми прислуги.

— У тебя что же, совсем нет друзей?

Мальчик грустно покачал головой:

— Мама говорит, что мы обязаны это… учитывать своё общественное положение, во! И поэтому наказывает тех детей, которые со мной разговаривают.

Я в душе посочувствовал несчастному пареньку. Ну что это за жизнь такая для десятилетнего пацана! Небось даже по деревьям лазить запрещают, заботясь о репутации семьи!

— А собака у тебя есть?

— Н-нет… — произнёс мальчуган неуверенно, причём взгляд его вильнул в сторону.

— Как-то ты странно сказал, — не упустила из виду его поведение мышка, — так всё-таки есть или нет?

— Ну, вообще-то… Ты маме не скажешь?

Люси помотала головой.

— Правда не скажешь?

— Обещаю.

— Я привёл тут щеночка. Только это секрет!

— Где ж ты его спрятал?

— Он под задним крыльцом живёт.

— Скажи, Жан, твой щеночек икру любит?

— Нет, он даже пробовать не стал. — Парень вдруг покраснел и зажал рот ладошкой, поняв, что проговорился.

— Не переживай, мама ничего не узнает. Шура! Быстренько к заднему крыльцу.

Я трусцой поскакал к вездеходу.

Патрик, следуя моим указаниям, обогнул дворец и остановился у лестницы, ведущей в пристроенный к задней стене флигель. Я выпрыгнул из кабины и осторожно заглянул под металлическую балку, поддерживающую каменные ступени.

Собачка — очаровательный крупный щенок, чёрный с белой грудкой и такими же чулочками на лапках, мирно дрых, лёжа на боку. Около его головы стояла гигантская хрустальная салатница с серебряной крышкой. Я выволок её из-под крыльца, приподнял тяжёлое чеканное полушарие. Икра была целёхонька. Вся, кроме небольшой порции, нетронуто сохнущей там же, под крыльцом, на красивом блюдечке.

Перенеся увесистую посудину в салон вездехода и умостив её рядом с носилками, я велел Патрику вернуться к парадному подъезду.

Люси в комнате мальчика, сидя на спинке кровати, негромким голосом рассказывала:

— …Анеле вышла замуж за Ксана. Они жили вместе долго и счастливо и умерли в один день. — Увидев меня, она вопросительно подняла голову.

— Там. Весь галлон.

— Оставил на месте?

— Конечно, нет. — Подумав, сформулировал: — Надо ж анализ произвести.

— Произведём. Ну что, Жан-Поль. Мы тебя, конечно, не выдадим. Но в целях конспирации придётся тебе сегодняшний день провести в кровати. Не возражаешь?

— Вообще-то в постели скучно. Но сегодня у меня урок французского, а это ещё скучнее. Уж лучше полежу.

— Вот и договорились. Шура, доставь меня в автомобиль.

Я отнёс Рат (а заодно и медицинский ящик) в машину. Начальница воззрилась на посудину:

— Продемонстрируй-ка деликатес.

Я отвалил крышку. Мышка опасливо понюхала икру.

— Рыбой пахнет… Ну да, конечно, она же из рыбы и происходит. Слушай, ты уверен, что это съедобно?

— Ещё как уверен! — Я уже отыскал под сиденьем свою старую алюминиевую ложку, верой и правдой служившую мне ещё в том мире, где живут рыбы, производящие чёрную икру, и который полковничья жена упорно именует «метрополией». Прочно ухватив инструмент за сальный черенок с выбитыми буквами «ЛПНД», зачерпнул изрядную горку и произвёл органолептический анализ. Проще говоря, попробовал. Отведал, так сказать. Понравилось. Зачерпнул ещё.

Люси аккуратно подцепила лапкой пару икринок, положила в рот и осторожно пожевала. Подумала. Прокомментировала:

— Солоновато…

И, устроившись на краю салатницы, стала употреблять продукт в пищу с прямо-таки неприличной скоростью.

Патрик вывалился из кабины, подошёл к открытой двери салона, обозрел анализируемый образец.

— Это и есть та самая знаменитая стерляжья икра?

— Ага, — я передал ему ложку, — приобщись.

Водителя не пришлось долго уговаривать. Люси на секундочку оторвалась от важного дела.

— Шура, — промычала она с набитым ртом, — поди успокой хозяйку.

Я подумал, что полведра икры коллегам всё равной вдвоём не одолеть, и с чистой совестью отправился в гостиную.

Мадам Жувре поджидала меня, нетерпеливо бродя из угла в угол. Свои расстроенные нервы она, похоже, приводила в порядок весьма старательно — запах бренди слышался уже от дверей.

— Что, что с моим мальчиком? — бросилась она ко мне. — Он будет жить?

— Уверяю вас, сударыня, его жизнь вне опасности. Все необходимые лечебные мероприятия проведены. Всё, что ему сейчас необходимо, — несколько часов покоя. С завтрашнего дня можно будет возвращаться к обычному распорядку.

— А диета?

— Никакой специальной диеты соблюдать не требуется.

— Ах, у меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность. Я так переживала, так переживала! — И, отойдя в дальний угол гостиной, она повозилась около столика. Звякнуло стекло. По возвращении глаза её были чуть увлажнены, от переживаний, верно. Коньячный дух усилился. — Скажите, милейший, а никаких вредных последствий не будет? Ведь мальчик находится в таком ранимом возрасте!

Мне клюнула в голову мысль, показавшаяся на первый взгляд недурной.

— Мадам, кстати, о возрасте. Современная медицинская наука утверждает, что юношам в такой период исключительно полезно общение с домашними животными. Как бы вы отнеслись к идее завести собаку?

— Фи, эти животные! От них столько шума и грязи, и притом ещё портится мебель! Впрочем, мужчины об этом не заботятся, они по-другому устроены. Мой муж тоже обожает этих ужасных собак. Когда мы отправились с нашими войсками в… (она назвала одну азиатскую страну), у нас там была целая псарня борзых и легавых. Ему нравилось ходить охотиться на… тапиров, кажется? Или буйволов? Не помню. Охота — такое противное мужское занятие! Эти егеря всегда грязные, небритые, и от них пахнет даже не джином — представляете, водкой!