Алексей Борисов - Смоленское направление Страница 8

На доску была положена монета, после чего я вынул кортик из ножен, приподнял его на уровень глаз и отпустил остриём вниз.

– Бумц! – Клинок пробил монету и, воткнувшись в дерево, слегка завибрировал.

Ильич нагнулся, выдернул кортик, посмотрел на пробитую монетку и спрятал её в свой кошелёк на поясе.

– Связь будем поддерживать с помощь этой штуки.

Я показал Пахому переносную радиостанцию. Через полчаса объяснений по использованию рации мы провели тренировку. Я отъехал на лодке пару километров от базы и вызвал Купца. Ильич кричал в микрофон, что всё слышит и ждёт поскорее моего возвращения. По прибытии предупредил Пахома, что пользоваться рацией надо осторожно, без лишних глаз. Радиосеанс назначили на двенадцать часов дня. Для определения времени Пахому были отданы часы, чему он обрадовался ещё больше, чем рации. Во избежание подозрения в связи с нечистым, я поручил заказать молебен и привести батюшку на базу, дабы он окропил строения. Через час, после нашего разговора ладья ушла в Смоленск. Началась моя легализация.

Радиосвязь состоялась немного ранее запланированного срока. Через два часа после отхода ладьи в Смоленск, Пахом вышел на связь и сообщил, что его преследует судно с разбойниками, и так как против течения ему не выгрести, то ладья идёт назад. Тати совсем рядом, и помощь нужна как никогда. Время было дорого, потерять купца мне не хотелось, слишком многое было поставлено на него. Я, Савелий и ещё четыре бойца спешно грузились в лодку. Из оружия взяли мой карабин, бойцы были с мечами, арбалетами, в касках и бронежилетах. Поверх бронированных, мы нацепили спасательные. Пришлось пояснить, что они удержат на воде, если случиться свалиться за борт. Лодка выжимала всё, на что была способна. Через тридцать минут мы заметили купеческую ладью. Разбойники уже были от неё в нескольких метрах. По рации я приказал Пахому, чтобы правил к берегу, таким образом, разбойники попали под прямой выстрел. Мы подошли метров на семьдесят, своих бойцов предупредил, что будет шумно, пугаться не следует, и открыл стрельбу из карабина с глушителем. Много ли я настрелял, не знаю. Но кормчий разбойников был убит. Бандитский струг развернуло, и тут уже сработали арбалеты. Три раза я менял магазин. Когда мы подошли к борту судна Пахома, пираты не подавали никаких признаков жизни. Перебравшись на ладью, мы сблизились со стругом. Два бойца перепрыгнули на него.

– Живых нет. – Крикнул один из абордажной команды.

Ратибор вырезал арбалетные болты, подобрал оружие, топоры и пару дубин. Трупы скинул за борт. Из двенадцати пиратов четверо были убиты арбалетами, остальные приняли смерть от пуль. На таком расстоянии борт лодки не защитит от свинца. Струг привязали к ладье, я поздравил купца с удачным завершением боя, попросил каждый час выходить на связь, пока не прибудут в Смоленск. С тем мы и отплыли. До базы ехали молча. Савелий с бойцами были под впечатлением. После прибытия ко мне подошёл Савелий.

– Алексий, что за оружие у тебя?

Я показал сотнику карабин. Предложил сделать выстрел. Савелий замялся, но попробовал. Соломенную голову чучела просто оторвало.

На следующий день я привёз бетономешалку. Цемент таскал весь день. По рации наказал Пахому, чтобы срочно вёз баржи с камнем. Денег просил не жалеть. За то время, покуда мы занимались заготовкой леса, Ильич снюхался с нужными людьми. Сделал подарок жене князя, та в свою очередь настропалила мужа, и Пахом предстал пред очами властителя земли смоленской. Князю были подарены часы от боярина из Мурманска, от самого купца были переданы шесть полос стекла. После аудиенции у князя с баржей нагруженной камнем последовал мытарь, который должен был сосчитать душ и оценить имущество, с которого полагался налог. Боярин из Мурманска был признан подданным князя смоленского, о чём указывала соответствующая грамота, написанная единым текстом без знаков препинания. Взятками на Руси решалось всё. Так было, так, видимо, и будет.

Машина перехода работала всё медленнее, теперь открытия двери приходилось ожидать около трёх минут. Тут в голове всплыло условие завещания. Пять лет, наверное, это время, за которое портал накапливает энергию переноса. Возможно, своим шастаньем я израсходовал её так много, что машина стала тормозить. Переместившись на базу один, вызвонил Полину. Необходимо было сократить количество переходов, хотя бы в два раза. По прибытию в Смоленск, Полина должна была закупить пяток ручных швейных машин, нитки и запасные иглы к ним. Работать на них должны будут женщины, которых доставит Пахом. События с пиратами поставили под сомнения мою военную подготовку. Стрелял я весьма метко, но в реальном бою шестьдесят процентов выстрелов ушли в молоко. А ведь бил со ста шагов, и стрел в ответ никто не пускал. Нужно оружие, которое поразит противника в большом количестве за один выстрел, а я должен был оставаться в недосягаемости для ответных действий. Неплохо бы иметь огнемёт, но расстояние, на которое он выпускает струю огня, не превосходит дальности полёта стрелы. Пулемёт хорош, но я один, а врагов может быть больше, чем патронов. Нужен совет, и желательно профессиональный. Подсказку дал гражданский человек. В разговоре с Борисом, при упоминании огнемёта, он рассказал мне историю. Оказывается, у Фирташа есть дочь, которая замужем за подполковником ВДВ. Тот во время застольея, при обмывании новых звёздочек, после очередной командировки по горячим точкам, рассказал случай.

– Боевики в количестве пятидесяти человек скопились в овраге, боец подполз на расстояние четырёхсот метров до оных и одним выстрелом из огнемёта 'Шмель' зажарил всю банду. Представляешь, один выстрел ракетой, и пятьдесят шашлыков. Боец получил медаль 'За отвагу', А зять Фирташа – повышение по званию. То, что бандитов было в два раза меньше – в сводке не указали. Цифра пятьдесят была предпочтительнее.

– Борис, мне нужен этот 'Шмель'. Достань его.

Огнемёт привёз родственник Моисея Исааковича. К трубе с ручкой прилагалась дополнительная ракета, хотя оружие было одноразового применения, прикрепи прицел и можно стрелять, мне постарались всучить дополнительный боезапас, неизвестно каким образом попавший к воякам. Возможность применения его как фугаса промелькнула в голове, пришлось сделать вид, что так и должно быть. Помимо 'Змей горыныча', так я обозвал огнемёт, были куплены щитки, для защиты рук и ног, их использует милиция, при разгоне демонстрантов. Выдержат ли они удар сабли, я не знал, удары арматур они держали. Покупку оплатил Борис.

Вскоре приехала Полина. С грузовика сгружали будущую швейную фабрику, стальные жалюзи на окна, упаковки строительной пены и специальный канадский лак, который вроде бы не боится огня. Хитом сезона стал патефон. Чудо техники пятидесятых годов заводилось ручкой. Пять пластинок с русскими народными песнями в исполнении Людмилы Зыкиной, какого-то оркестра и хора Советской армии. Полина покупала 'Детское мыло' грязно-жёлтого цвета, когда к ней обратилась старушка, с предложением купить музыкальный агрегат. Ибо в её понимании человек, скупивший весь запас мыла в хозяйственном магазине и мыслить себя не мог без патефона. В результате счастливого случая я обзавёлся подарком для Смоленского князя. Музыкальные шкатулки были известны давно, так что, технического прорыва в истории я не совершу.

Глава 5. Новгородский купец.

Смоленская пристань гудела. Новгородский купец, торгующий заморским товаром, наделавшим столько шума на рынке города, скупал булыжники. Монетка серебра за возок, наполненный камнями, размером с голову человека. Деньги на земле валяются, где такое видано было? Женщины отправляли своих детей собирать камни, подростки сколачивали ватажки и, умыкнув телегу со двора, работали на свой страх и риск, не сообщив об этом родителям. Через день город облетела весть, что на торгу появились кубки из прозрачного камня, под названием стекло. Люди приходили, приценивались, но покупать отказывались. Расстроенный Пахом, выставил перед лавкой двух приказчиков и заставил их попивать морс из стаканов. Должного действия реклама не произвела, было продано две штуки приезжему киевлянину, и всё. Однако события приобрели несколько криминальный оборот. Перед закрытием рынка, лавку навестил тот самый киевлянин, его заинтересовала подзорная труба. Торг не принёс результатов, однако ночью бдительная стража, прикормленная Пахомом, схватила шайку воров. В главаре Ильич опознал своего покупателя. В итоге выяснилось, что струг, который использовался для перевозки камней, киевлянину был очень знаком. Да настолько, что принадлежал ему. Пахома пасли несколько дней, отомстить за побитых разбойников хотели ограблением и поджогом склада купца.

На суд Ильича не вызвали, судить было некого. Главарь сбежал из поруба, а двое подельников скончались на дыбе при допросе. Беда, как обычно, не приходит одна, лавку стали обходить стороной. С чьей-то подачи, товар Пахома стали называть дьявольским. Купец поначалу решил, что это происки завистливых конкурентов, однако мысль эту отбросил. У монополиста нет конкурентов, есть только недоброжелатели. Для их выяснения был отправлен Евстафий, брат жены Ильича. Подающий надежды на торговом поприще родственничек обладал даром моментально оценивать ситуацию и извлекать выгоду из сложившихся обстоятельств. Был незаменим в щекотливых делах, и если б не прокол с чудо-лодкой, то вообще не имел бы нареканий. Будучи в Бирке, сумел пустить слух о караване с медью, который вот-вот придёт, после чего Пахом скупился так, что утроил свой капитал в Новгороде.