Андрей Колганов - Жернова истории 3 (СИ) Страница 8

   - Вы что же, отрицаете необходимость руководства коммунистическими партиями классовой борьбой, ведущейся против буржуазии собственных стран? - Бухарин прямо-таки возмущен.

   - Да с чего вы взяли? Вовсе не отрицаю! Ведь союз с социал-демократами именно для такой борьбы и нужен. Неужели вы всерьез верите, что большинство рабочего класса идет за социал-демократами, а не за коммунистами, по глупости или недомыслию? Нет, сейчас рабочему классу их политика больше по душе. Пока нет революционного кризиса, позиции реформистов неизбежно будут сильнее. А без союза с большинством рабочих никаких серьезных ударов по буржуазии не нанести, да даже и серьезного нажима не организовать. Взгляните, наконец, правде в глаза. Или "тьмы низких истин нам дороже нас утешающий обман"?

   Николай Иванович кривится:

   - Предлагаемый вами компромисс приведет к тому, что социал-демократия задавит коммунистических рабочих своей мелкобуржуазной психологией численно и идейно.

   - Иными словами, вы не верите в правоту коммунистического дела, и полагаете, что коммунистическая идеология может уцелеть только внутри изолированных сект? - тут же парирую его довод. И, чтобы не дать его минутной растерянности перерасти в обиду, перевожу разговор в другую плоскость:

   - Еще раз повторю: на данном этапе единственным железным аргументом в пользу коммунистических идей для рабочих капиталистических стран будут успехи социалистического строительства в СССР. Вот на каком поле мы можем и должны переиграть социал-демократию! А для этого надо заставить не только ее, но и буржуазию Запада играть по нашим правилам.

   - Как это у вас получится? - скептически роняет Бухарин. - Так они и взялись плясать под вашу дудку!

   - Не под мою дудку они будут плясать, а подчиняться логике отношений в мировом хозяйстве, - должен же Бухарин, как к экономист, прислушаться к такого рода аргументам. - Нам сейчас необходимо наладить нормальные экономические отношения с ведущими капиталистическими державами, чтобы получить от них самую современную технику и специалистов, ее освоивших. Политическое же обеспечение таких отношений должно состоять в том, чтобы не запугивать капиталистов ультрареволюционной фразой. Тогда они гораздо охотнее продадут нам ту веревку, на которой мы их повесим.

   - Что же, мы должны публично отречься от своих революционных целей, раскаяться, попросить прощения и заверить, что мы больше не будем? - голос Николая Ивановича полон сарказма.

   - Глупости не надо городить! - позволяю себе вспылить. - Наша позиция должна состоять в том, что мы, во-первых, уверены в перспективе мировой коммунистической революции; во-вторых, считаем, что революцию ни в одну страну нельзя экспортировать извне. Поэтому, не отрекаясь от солидарности с партиями Коминтерна, и не отказываясь от их поддержки, занимаем позицию полного невмешательства во внутренние дела тех стран, где действуют эти партии. Более того, поскольку программные цели РКП(б) и этих партий различны - ибо мы уже совершили свою революцию, а они нет - нет смысла объединяться с ними в одной организации с единой программой. Тем самым мы только облегчим этим партиям ведение революционной борьбы, вырвав из рук буржуазии возможность причислять их к "агентам Москвы".

   - Что-то вы, дорогой, какую-то странную логику исповедуете, - не поддается на мои аргументы Бухарин. - Сплошные софизмы: разрыв с компартиями как лучший способ их поддержки, надо же!

   - Да не разрыв! - стараюсь сдерживать себя, чтобы не начать кипятиться. - Выход из Коминтерна должен носить в большей мере формальный, нежели фактический характер. Я же ясно написал об этом в записке!

   - Казуистика все это! - машет рукой Бухарин. - Лучше вам этакие завиральные идеи оставить, а то найдутся партийные товарищи, которые на это взглянут куда как строже, чем я.

   И ведь он прав - найдутся. Уж если милейший Николай Иванович встретил мои идеи в штыки, то уж наши левые загибщики такое кадило раздуют - упаси бог! Может быть, надо было сразу зайти с другого конца - с хозяйственного? Пережду немного - и надо будет попробовать.

   Очередной рабочий день начался для меня неожиданно - с вызова к председателю ВСНХ СССР. Феликс Эдмундович, поздоровавшись со мной, спросил:

   - Как вы смотрите на преобразование Главного экономического управления в Планово-экономическое управление? В связи с назревающей разработкой перспективного плана развития народного хозяйства вам предстоит немалая плановая работа, в том числе на создание общесоюзного плана развития промышленности, согласование его с союзными ведомствами через Госплан, и на руководство плановой работой ВСНХ союзных республик. Тем более вы являетесь одним из инициаторов перспективного плана.

   - Возражений у меня нет, но почему вы интересуетесь у меня, а не у Манцева? - задаю закономерный вопрос. И правда, почему этот разговор ведется без председателя коллегии ГЭУ?

   - Василий Никитович переходит на работу в Наркомторг, заместителем наркома, - огорошил меня Дзержинский, и у меня в душе тут же зашевелились нехорошие предчувствия, получившие немедленное подтверждение. - А коллегии ВСНХ я полагаю предложить на пост начальника ПЭУ утвердить вас.

   "Во влип", - тут же выдало испуганное подсознание - "как теперь все это разгребать?". Но отступать некуда, и разве же не я сам ставил перед собой ту гору задач, которую теперь можно будет решать несколько более эффективно, поднявшись на одну служебную ступеньку выше? А теперь что, от своих же собственных задумок увиливать, испугавшись ответственности?

   - Постараюсь оправдать ваше доверие, - только и оставалось сказать в ответ.

   Через несколько дней коллегия утвердила мое назначение. Приняв дела у Манцева и проводив его на новую работу в Наркомторг, сажусь в непривычное еще начальственное кресло и задумываюсь. Что делать дальше? Самым важным на новом посту видится мне разработка идеологии планирования, от которой будет зависеть и механизм контроля за выполнением плана, и в целом система управления экономикой. И пока Госплан, Совнарком, ЦК РКП(б) и все прочие не закоснели в своем видении планового управления, как всеобъемлющей иерархической системы командования сверху, надо протолкнуть иную идеологию. Общие черты ее я уже попытался сформулировать для себя в разговоре с женой во время поездки в Саки. Но чтобы убедить десятки и сотни специалистов, да и политическое руководство, нужно будет говорить на более конкретном языке и иметь серьезные аргументы в руках. Тут с плеча не руби, надо готовиться. И я решил готовиться - и заодно подкинуть верхам идею проведения всесоюзного совещания работников центральных плановых органов.

   Мой помощник, Илюхов, был посажен за разработку весьма важного, не несколько более простого предложения - перевода трестов на систему заводского хозрасчета. Это можно было решить на уровне Президиума ВСНХ, но дебаты будут отчаянные - некоторые руководители трестов будут яростно противостоять идее повысить экономическую самостоятельность входящих в них предприятий. И в этом они найдут поддержку у многих директоров, которым выгодно прятать свою бесхозяйственность в общей отчетности треста. А ведь еще на XII съезде Троцкий с жаром говорил о роли отчетности и калькуляции себестоимости. У нас же до сих пор, несмотря на все мои старания расширить экономическую учебу хозяйственных кадров, иной директор до сих смотрит в листы с калькуляцией как неграмотный в газету. Введение заводского хозрасчета заставит их покрутиться, и лучше высветит, кто чего на самом деле стоит.

   Не забыл я и о том деле, которое закрутил в начале лета - об организаций экспедиций по поиску алмазов. Разумеется, как мы и решили с Федоровским, засылка партий в Архангельскую и Иркутскую губернии шла под предлогом комплексной геологической съемки ранее не обследованных местностей - благо, что еще весной 1925 года (еще до моей авантюры с письмом) удалось пробить через Совнарком кое-какие ассигнования на геологоразведку в Якутии. А Восточно-Сибирскую экспедицию ориентировали еще и на золото.

   Возглавлявший эту экспедицию Сергей Владимирович Обручев намеревался продолжить дело своего отца, Владимира Афанасьевича - известнейшего ученого, члена Ученого совета в институте Федоровского (а так же автора фантастического романа "Плутония", вышедшего только что, в 1924 году). Он, помимо преподавания в Горной академии, как раз и занимался в Институте прикладной минералогии планированием изучения богатств Восточной Сибири. Владимир Афанасьевич в свое время исследовал золотоносность бассейна Бодайбо, а его сын хотел продвинуться дальше на север - на Колыму и Индигирку.

   Осенью 1925 года, после совещания, утвердившего в общих чертах план геологических исследований на полевой сезон 1926 года, Федоровский пригласил младшего Обручева к себе в кабинет. Как мы с ним и договорились, Николай Федорович намеревался приоткрыть "двойное дно" направлявшихся экспедиций только считанным, особо доверенным людям.