Геннадий Марченко - Музыкант. Том 1 Страница 8

На исходе того вечера, заметив, что я стараюсь от нее дистанцироваться, Любка шепнула мне на ухо: мол, чего я как не родной. Отбоярился уже привычной фразой про больную голову.

— Ну-ну, — подозрительно высказалась девица, — и часто она у тебя болит?

— Да-а… Случается.

В общем, увидев через огромное окно неторопливо шествующую Любку, я задержался на какое-то время в магазине, как говорится, от греха подальше. Мало ли, вдруг на шею кинется, или еще что в голову ей придет… Короче говоря, из магазина вышел вместе с Пеле. Какое-то время мы шли рядом, разговаривая о футболе, а затем он свернул к своему дому, а я пошел дальше.

Вечером мама приготовила на ужин омлет с впеченными в него кусочками сардельки, а на десерт к чаю отрезала мне нехилый кусок вафельного торта в шоколаде «Сюрприз».

— Сегодня на работе один пациент подарил перед выпиской, — объяснила родительница столь широкий жест. — Егорка, а что ты в тот раз на гитаре наигрывал? Что-то такое незнакомое…

Естественно, незнакомое, эта песня родится у меня лет через тридцать. Но скромничать я не стал, так и заявил, что сочинил песню, называется «Птица». И могу даже спеть. Мама была двум руками «за». Не успел снять со стены гитару, как распахнулась дверь и заявилась раскрасневшаяся Катька.

— Опять хахаль до подъезда провожал? — без особого упрека поинтересовалась мать. — Давай, умывайся и ужинай, а потом нам Егор песню будет петь.

Так что пришлось подождать еще минут пятнадцать, пока малочисленная аудитория наконец угомонится и займет места поудобнее. Перебор, вступление, начинаю петь… Исполнение обеих захватило, мама даже немного расчувствовалась, но, вероятно, больше от осознания того, что ее считавшийся не очень путевым сын наконец взялся за ум, научился играть на гитаре и даже сочиняет такие мелодичные песни. После финального аккорда поднялась и чмокнула меня в лоб, отчего я почувствовал себя несколько не в своей тарелке. Катька же зааплодировала, картинно, вроде как со стебом, но видно, что и ее проняло.

— Егоркин, а можешь спеть «Песню о дружбе» из кинофильма «Верные друзья»? — поинтересовалась она.

— Честно говоря, слова я не все помню…

— Можешь подыграть, а мы с мамой тебе подпоем.

— Давай-ка я лучше вам другую песню сыграю, называется «Город золотой».

— А это из какого фильма?

— Пока не из какого, может, в будущем в какую-нибудь картину ее и воткнут. Тоже сочинил на днях.

Исполнил им балладу из будущего на стихи Волхонского и музыку Вавилова, который зачем-то приписывал авторство некоему Франческо Канова да Милано. Тут уж и Катюха растрогалась, на пару с мамой принялись упрашивать спеть «Город» еще раз. Только настроился, как раздался осторожный стук в дверь.

— Входите, открыто, — разрешила мама.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова нашей соседки — толстухи Павлины Терентьевны.

— Алевтин, а мы тут всей коммуналкой на кухне копошимся, слышим, твой-то какие рулады выдает. Только через дверь не очень хорошо слышно. Может, Егорка выйдет на кухню, споет для всех?

Мама вопросительно посмотрела в мою сторону, а я деланно пожал плечами. Мол, как скажете, могу и спеть, причем совершенно безвозмездно, как говаривала Сова, вручая ослику Иа его же хвост.

На кухне мне выделили табурет у окна, остальные тоже расселись кто на чем, преимущественно на вынесенных из комнат стульях и табуретах. Наша коммунальная мелюзга в лице 5-летней Маши и 6-летнего Толика тоже присутствовала здесь, но им строго-настрого наказали не шуметь, иначе они тут же без разговоров будут отправлены спать. Даже беременная Раиса и то притопала, усаживаясь на заботливо подставленный супругом стул. Мало того, к дверному косяку прислонился, скрестив руки с татуированными пальцами на впалой груди и глядя на меня с прищуром, тот самый сосед, что предложил мне чифирнуть, чтобы не болела голова. Про него я как раз накануне расспрашивал Муху. Выяснилось, что зовут татуированного соседа Никодимом: то ли это настоящее имя, то ли погоняло, которое он получил, чалясь в лагерях по уголовным статьям. О своем прошлом Никодим особо не распространялся, это был максимум того, что знал мой нынешний кореш. Судя по периодически проглядывающим татуировкам, отмотал человек немало, и являлся в своей среде авторитетом. Последний вывод я сделал, узрев кусочек восьмиконечной звезды, наколотой под левой ключицей.

Мама с Катькой, гордо поглядывая по сторонам, восседали на табуретах в первом ряду.

Однако ж, это же получается своего рода квартирник. Давненько я в них не участвовал. Не устроить ли мне им небольшой концерт на ночь глядя? А что, и сам немного освежу память, а то как-то истосковались руки по струнам, а связки по песням. К слову, голос у моего нового тела был вполне себе неплохой, выдавал тенор с легкой хрипотцой, такое чувство, что ломка уже прошла. Во всяком случае, чем-то он напоминал вокальные данные моего находящегося в затянувшейся коме организма.

Исполнил для начала «Город золотой», затем «Птицу», следом — «Женщину моей мечты», ввергнув маму в легкое смятение — все-таки композиция, как пишется на афишах, 16+. Да по фиг, народу-то нравится, вон как глазищи у всех блестят.

Эх, гулять так гулять! Выдам-ка я им теперь розенбаумовский «Вальс Бостон». Народ перся, щас начнут, чего доброго, закидывать букетами… Шутка! Разбавил лирическое настроение публики приблатненной вещью из репертуара все того же Александра Яковлевича «Гоп-стоп». С трудом сдержался, чтобы перед началом исполнения не объявить: «А теперь, по просьбе уважаемого Никодима…»

Кстати, если бывший сиделец раньше никак особо не проявлял своих эмоций, то на «Гоп-стопе» зашевелился, в буквальном смысле слова. То есть как-то поменял позу и маленькими, спрятанными во впадинах глазками заблестел, что было мною расценено как небольшой успех. И не только с его стороны, практически вся мужская часть коммуналки изрядно оживилась, а вот мама осуждающе покачала головой.

Ладно, не будем травмировать хрупкую женскую психику, исполним еще пару вещей — и по домам. А порадую-ка я собравшихся иностранным репертуаром. Например, битловской «Yesterday». Народ, конечно, слов не понял, но смысл уловил. А напоследок в качестве колыбельной выдал вещь Кости Никольского «Музыкант». Сколько раз он ее пел на наших кухонных посиделках… Извини, Костя, что я тут, в прошлом, экспроприировал твое творение, но уж очень нравится мне песня, честно говоря, даже завидовал когда-то, что не я ее написал.

— Всем спасибо за внимание, концерт окончен! До следующих встреч!

С этими словами я поднялся и картинно раскланялся. Женщины принялись аплодировать, мужчины одобрительно похлопывали по плечу и жали руку. Только Никодим как-то незаметно испарился. Ну что ж, уверен, что мое выступление его тоже не оставило равнодушным.

— Егор, когда?.. Когда ты успел научиться ТАК играть на гитаре и сочинить все эти песни? Да еще и на английском языке!

Мама пребывала в легком шоке. Она смотрела на меня с таким видом, будто видела впервые в жизни. Катька реагировала менее бурно, но чувствовалось, что и она находится под впечатлением.

— Так вот, понемногу тренировался, пока никого не было дома, — виновато развел я руками.

А сам думал, что вот вернут меня в мое тело, а в это снова загрузится (если, конечно, загрузится) сознание настоящего Егора, и естественно, тот ни ухом, ни рылом в музыке. Вполне вероятно, что у него вообще музыкальный слух отсутствует напрочь. Вот тогда-то шок для мамы будет еще больше.

Кстати, для пальцев левой руки этот концерт стал нелегким испытанием. С растяжкой я еще более-менее справлялся, кисть у пацана была практически взрослой. А вот мозолям еще предстояло нарасти, потому как струны на гитаре были отнюдь не нейлоновые, а, как мы их когда-то называли, рабоче-крестьянские. Пока же подушечки пальцев левой руки только покраснели, причиняя легкий дискомфорт.

В общем, в тот вечер я лег спать в звании героя коммунальной квартиры. Но сон долго не шел. Я раздумывал над тем, не стоит ли мне оформить десяток-другой композиций на нотной бумаге и завизировать их во Всесоюзном агентстве по авторским правам? Правда, меня терзали смутные сомнения, что в это время ВААП еще называется ВУОАП, то есть Всесоюзное управление по охране авторских прав. Все-таки в голове что-то такое отложилось. Правда, я понятия не имел, имеет ли право несовершеннолетний регистрировать свои произведения и получать за них отчисления, потому что в той жизни в ВААП впервые я приперся в 24 года с песней «Северный восход». За которую, кстати, в течение следующих почти сорока лет получил всего несколько отчислений. Ну не хит, не шлягер, что ж теперь! Зато с «Птицы» и «Женщины моей мечты» я неплохо так поимел, по старой памяти отчисления помогали мне держаться на плаву после скандального развода.