Дмитрий Янковский - Знак Пути Страница 8

– Осторожно! – воскликнул Сершхан рубанув по метнувшейся из воды руке с трезубцем. – От бортов!

Ратибор дважды стрельнул, но толща воды упорно отводила стрелы от цели.

– Заразы… – прошипел стрелок, мотая зашибленным тетивой пальцем. – До чего же быстры!

– Справа еще!

Волк рубанул в темноту сверкнувшим клинком и на палубу полетели окровавленные куски мяса с прилипшей к ним чешуей, но тут же с другой стороны мелькнула перепончатая тень и плечо Витима разорвал тяжелый трезубец. Ратибор успел пустить стрелу вслед уходящей цели, в этот раз не промазав, хотя верткость и скорость противника просто поражали воображение.

– Есть! – радостно воскликнул Сершхан. – Их теперь только двое осталось!

Витим выдернул торчащий в борту трезубец, тройное острие плавно качнулось в руке, ловя каждый и звук и малейшее изменение света. Море вспучилось у самого борта, выпустив всадника на прыгнувшем через всю ширину корабля дельфине, но рука воеводы не дрогнула, широким взмахом посылая точеную бронзу в цель. Оружие попало в брюхо дельфину, тонкая кожа лопнула, размотав сизые кишки по всей палубе. Тритон беспомощно плюхнулся в воду, словно лещ с обрыва, а дергавшаяся туша животного окровила море на много шагов вокруг.

Друзья обернулись от отчаянного звона, это Сершхан сцепился с вылезшей из пучины тварью, но помощь не потребовалась – юркая сабля располосовала тритона накрест.

– Жабры в одну сторону. – усмехнулся Ратибор. – Перепонки в другую.

– Кто-нибудь этих тварей считал? – тяжело дыша спросил Витим.

Кровь широко выплескивалась из его плеча, драная рубаха мокро дрожала обрывками ткани.

– Один остался. – брезгливо вытирая саблю молвил Сершхан. – Без дельфина.

– Ну да. И куча дельфинов без всадников… – вздохнул Волк, чутко вслушиваясь в темноту морского простора.

Словно в ответ на его слова раздался трубный зов раковины и друзья разглядели в толще воды два светящихся следа стремящихся соединиться в двадцати шагах от борта.

– Дельфина покликал, ясное дело… – вытягивая стрелу, пробурчал Ратибор. – Ничего, встретим хоть верхового, хоть пешего… Главное, не подпускать их слишком близко – быстрота не так страшна на большой дальности. В сече эти жабы тоже бойцы не великие, так что самое страшное – когда они на всем ходу вдоль бортов проходят, бьют резко, нежданно… Но ничего, я его постараюсь взять издалека, до борта лишь чешуя долетит.

Друзья уже предвкушали победу, когда неожиданно резкий звук разорвал воздух, будто лопнула струна на Волковой лютне. Никто ничего не понял, только стрелок, раскрыв рот, оглядывал свой лук, словно видел его впервые.

– Тетива… – упавшим голосом возвестил он.

– Опять лопнула?! – грозно сверкнул глазами воевода.

– Петля от воды расплелась! – Ратибор сунул ему под нос свободный конец жильного шнура. – Видишь?

– Великие Боги! – поднял лицо к небу Витим. – Отчего же так не везет?

– Удача – капризная девка… – грустно усмехнулся Сершхан. – Доверять ей не стоит.

Над морем снова разнесся бархатный вой зазывной раковины.

– Погодите! – удивленно воскликнул Волк, всматриваясь в бурлящую зеленым огнем глубину. – Кто же это?

– Где? – не понял Сершхан.

Но тут же глаза его округлились, отразив мелькнувшую догадку.

– Тритон не может быть в глубине! – выказал общую догадку Волк. – Он ТРУБИТ на поверхности, там, вдалеке. Навстречу дельфину плывет кто-то другой!

Друзья скопом навалились на борт, разогнав пристроившихся гребцов – в пучине морской развернулась отчаянная схватка, угадываемая только по всплывающим пузырям и безумной пляске холодного света. Кто-то напал на дельфина, стремящегося по зову раковины, кто-то неведомый, но явно житель пучины, чувствующий себя в ней не хуже, чем рожденный в этих водах морской зверь.

Яростный бой неуклонно приближался к поверхности, изгибая ее бурунами и волнами. Пару раз из черной воды с плеском метнулась явно человечья рука, вооруженная длинным кинжалом из шипа неведомой твари, и тут же цвет пены стал розовым в свете луны.

– Готов… – напряженно вытянул шею Сершхан.

– Кто же это? – не унимался Волк.

– Не знаю точно, – задумался Ратибор, – Но точно друг. Или враг врага, что ничем не хуже.

Туша дохлого дельфина всплыла с тихим всплеском, мокро переливаясь в лучах лунного света, а неведомый союзник мелькнул белым телом у самой поверхности и стал медленно уходить в глубину, оставляя за собой светящийся шлейф. Но наперерез ему метнулся другой шлейф, высветивший острие трезубца и бородавчатую морду тритона.

Два жителя бездонных глубин сошлись в лютом двобое – быстрота против быстроты, трезубец против кинжала, увертливость против увертливости. Клубок из чешуи, белой кожи, пены и крови завертелся у самой поверхности, на воздух вырывался то шипастый хвост, то человечьи руки, то острющий рог кинжала, скрещенный с тяжким трезубцем.

– Надо помочь! – не выдержал напряжения Волк. – Кормчий, правь к бурунам! Гребцы, на весла!

Скрипнули уключины правого борта, разворачивая неуклюжий кораблик, Константин мерно выкрикивал команды, задавая ритм, а друзья не сводили взора с бушующей схватки, словно ничего больше не было между морем и небом.

– Готовьте копье! – скомандовал Витим.

Ратибор, стиснув зубы от напряжения, ухватил тяжкое древко весла с остро расщепленным концом и облокотил его на кромку борта, целя в бурлящую воду.

– Сойдет и это, – пояснил он. – супротив жаб булат не потребен, чай не Кит-Рыба.

– Не попади в… того, кто против тритона! – предупредил Волк.

– Поучи козла бодаться! – буркнул стрелок и ударил древком в мелькнувшую чешуей спину.

Тритон дернулся и дважды получил юрким кинжалом под жабры, его тело вылетело из воды по самый хвост, изогнулось дугой и плюхнулось в воду. Но и победителя видно не было, только рябь на месте схватки напоминала о яростной битве в чернеющей бездне.

– Конец… – стиснул губы Сершхан. – Кажись обоим… Изранили друг друга до смерти…

– Погодите тризну править. – поднял руку Ратибор. – Эй, Константин, суши весла! Руль на левый борт!

– Что-то узрел? – с надеждой спросил Сершхан.

– Пока не знаю. Дайте багор, я в кольчуге за борт не вылезу. Вон, поглядите, кажись это оно самое и есть.

На длину весла от левого борта безжизненно колыхалось светлое пятно.

– Кажись девка… – не веря глазам прошептал Витим. – Точно девка, Сварогом клянусь! Да куда ты багром! Очумел, что ли?

Он наклонился, держась за борт, и ухватил крепкой рукой обмякшее тело.

4.

– Нежить… – трижды перекрестился Константин, оглядывая лежащее в проходе тело.

Лицо незнакомки поражало тонкостью черт, сияло белизной и нежностью кожи, а густые черные волосы мягко струились по дну корабля. Если бы не рыбий хвост вместо ног, была бы обычная девка. Только красивая сверх всякой меры.

– Сам ты нежить! – зыркнул на него Витим. – Это тебе не русалка утопленная… Это морянка. Считай та же берегиня, только не в речке живет, а в море. Она родилась в пучине, и мамка ее и весь их род. Считай те же люди, тока морские. Видишь хвост вместо ног? О! В том и различие. Еще вдоль хребта короткий плавник есть, сейчас не видать. Поливайте, поливайте! До чего же ленивые…

Гребцы, черпали кадушками из-за борта, с опаской выливая воду на распростертое тело, зиявшее нехорошей раной в боку. Веки девушки дрогнули и открылись, показав огромные, ярко-зеленые глаза. Словно два граненных изумруда мягко мерцали в лунном свете. Волк поймал себя на том, что стоит с раскрытым ртом, не в силах оторвать взор от прекрасных очей, но насмешек от друзей можно было не опасаться, они сами стояли, как кольями прибитые.

– Живая… – присел рядом Волк. – Вроде очнулась совсем.

Он старался не пялиться на крепкую девичью грудь, колыхавшуюся при каждом вдохе тугими сосками, но вовсе не смотреть на это чудо бездонных глубин было тяжко. Золотой обруч опоясывал длинную как у лебедушки шею, удерживая переливчатую ракушку размером со средний кулак.

– Спасибо вам… – не вставая молвила девушка. – В море без чувств оставаться нельзя, слишком много охотников до легкой добычи.

– Больно? – придирчиво оглядывая рану спросил Ратибор.

– Как? – не поняла девушка.

– Тебя тритон трезубцем ударил! Рана болит?

– Это рана? – чуть не рассмеялась морянка. – До следующей ночи от нее и следа не останется! Я же говорю, что самое худое – без чувств остаться. Тогда смерть. А заживает в море все быстро, медузу, вон, хоть на десять частей разорви – каждая выживет.

Она изящно села, изогнув хвост великолепной дугой, чешуя переливалась и сверкала, словно каждая звездочка неба имела на ней свое место. Выше бедер чешуек не было, только бархатистая девичья кожа.

– Тяжек воздух нынешней ночью… Сухой. – вздохнула она. – То ли дело в шторм…