Валерий Белоусов - Раскинулось море широко Страница 8

Впрочем, не место красит человека…Вот, 'Ермак ' спас из ледового плена броненосец 'Генерал-Адмирал Апраксин', севший на каменную банку…вот, Макаров навёл должный порядок в кронштадтской Морской госпитали (именно так!)… а в открытое море их всё- таки тянуло…неудержимо!

Каков поп- таков и приход…макаровским адьютантом, а точнее…

Адьютантом штаба кронштадтского порта, заодно- адьютантом главного командира, военного губернатора, и до кучи уж командиром миноноски (именно так!) номер 29 - был он…

Семёнов Владимир Иванович…лейтенант, 'академик', почти всю свою службу проведший в плаваниях на Дальнем Востоке…35 лет…потомственный дворянин, холостой…

Не думайте, что адьютант- это такой холёный хлыщ, с прилизанной, набриолиненной шевелюрой, с нафиксатуареными усиками, в начищенных ботиночках, украшенный витым аксельбантом…Хотя это подлинный портрет нашего нового героя!

В данном случае - внешность обманчива…и на уме у Семёнова- не только вист, парусные гонки и чужие (адмиральские) жёны…(Автор опять клевещет? Ну, знаете, был инцидент… с супругой Зиновия Павловича Р… а Степан Осипович за своего воспитанника вступился…м-да…чуть ведь до Государя не дошло…)

Уроженец Питера, тринадцати лет был отдан Семёнов в Корпус…

Да знаете ли вы, что такое Морской Корпус?! Петровской волей учреждённый, егда рёк державный плотник '…Быть Математических и Навигациях, то есть мореходных хитросно наук- учению', стал он - быть…

От московской Сухаревской башни, в подвалах которой чудесник Брюс варил злое чародейское золото и писал вещую 'Чёрную книгу' на листах из мертвецкой кожи…

До широких просторов над державной Невой, до великолепного дворца, построенного Волковым…известным масоном…вы видите, как над зданием трепещет и щёлкает на ветру длинный вымпел?

А внутри - ох, на это стоит посмотреть…стоит сюда заглянуть хотя бы ради одного Столового зала…

Это не просто зал - это самый большой бесколонный зал в России. И держится его потолок - на могучих якорь-цепях, приклёпанных к стенам…Зал столь велик - что, как говаривал 'черный гардемарин' Колбасьев (великий флотский связист и великий питерский джазист) - в этом зале вполне мог бы поместиться шестисоттонный миноносец…Впрочем, наш герой увидел в Столовом зале бриг 'Наварин' - со всеми его мачтами, снастями, пушками…21 метр длиной. Учебное, знаете ли, пособие…а когда давались балы- на 'Наварине' зажигали бортовые огни… было очень красиво…а по стенам - флаги, гербы, славные трофеи…

А пойдёмте дальше? За Столовым залом- длинный коридор…картины Айвазовского и других славных маринистов… портреты выдающихся русских моряков- воспитанников корпуса - адмиралы Ф. Ф. Ушаков, Д. Н. Сенявин, Ф. А. Клокачев, М. П. Лазарев, П. И. Рикорд, П. С. Нахимов, В. А. Корнилов, В. И. Истомин, Г. И. Бутаков… а вот питомцы Морского корпуса И. Ф. Крузенштерн и Ю. Ф. Лисянский - колумбы росские (именно так!) совершившие в 1803-1806 гг. первое российское кругосветное плавание… Ф. Ф. Беллинсгаузен и М. П. Лазарев увековечившие свои имена как первооткрыватели Антарктиды… много, много славных имён…и мимо этих портретов каждых Божий день пробегают юные воспитанники…какой гордостью наполняются их сердца…как хочется хоть капельку походить на них!

Но осторожней, мы вступаем в Звериный коридор…здесь стены украшены кормовыми и носовыми фигурами парусных кораблей…потрогайте нос у 'Зубра'… видите, как блестит? Это на удачу! Но почему осторожней? А потому что сразу же за коридором- на полу - картушка компАса, выложенная из кусочков драгоценных пород - от чёрного дерева до японской вишни…берегись на неё наступать- вот это, примета как раз дурная…обойди лучше по стеночке…

Глупо, скажете? Как сказать…

Корпус -это была особая КАСТА…сюда невозможно было поступить просто так, со стороны…Здесь учились династиями - Лазаревы, Епанчины, Бутаковы, Сенявины, Веселаго, Развозовы, Шмидты, Мещерские, Мордвиновы, Рыковы, Платоновы, Головко, Касатоновы…

Что я написал - учились? Ошибочка вышла…здесь - не учились…Здесь - 'получали должное воспитание'…

'Замечали нам все, - написал один из питомцев корпуса, - как сидим в классе и стоим в строю, как здороваемся (чему специально обучали на уроках танцев в качестве вступительного упражнения), малейшую небрежность в одежде, грязные руки, плохо заправленные койки, как держим нож и вилку… Парадную форму поступившим в корпус выдавали индивидуально - по ходу успешной сдачи строевой подготовки'.

Те, кто строевые премудрости не освоил, переодевался перед городским отпуском (увольнением) во все свое.

Символом чести считались погоны. Самим строгим наказанием было временное лишение права их носить.

Доблесть в бою ценилась превыше всего, имена выпускников - победителей или павших при исполнении воинского долга были окружены здесь особым почетом. В Столовом зале высекались на мраморных досках имена Георгиевских кавалеров, стены зала украшали пожалованные корпусу трофеи. На траурных досках в корпусной церкви были поименно перечислены выпускники, погибшие в сражениях и при различных обстоятельствах нелегкой морской службы.

Свои знамена имела каждая рота. Церемония их вручения в Столовом зале, как и парады, батальонные учения на набережной Невы занимали особое место в жизни кастового учебного заведения.

Директор и некоторые офицеры жили при корпусе. По воскресеньям директор нередко приглашал к себе на обед одного - двух воспитанников… Будущий офицер должен был с юных лет учиться достойно держать себя в любом обществе.

Тщательный учет успехов позволял определить старшинство выпуска - место каждого выпускника в списке согласно его заслугам. От этого в дальнейшем зависело производство в очередной чин. Лучший выпускник заносился в 'Книгу первых', а также на мраморную доску, и получал право выбора флота.

И следование традициям- было в Корпусе далеко не пустяком…даже таким традициям, как похороны 'Альманаха'…

Они проводились после сдачи гардемаринами выпускного экзамена по астрономии ('альманахом' назывался нелюбимый воспитанниками астрономический ежегодник с данными о координатах небесных светил на каждый день каждого года).

За несколько дней до экзамена корпус оповещали о 'болезни' альманаха. В классах вывешивались бюллетени о состоянии его здоровья. Кадеты и гардемарины ходили по корпусу на цыпочках, чтобы не беспокоить 'больного'.

В день экзамена над головами пишущих последнюю письменную по астрономии гардемаринов 'плавали' под потолком Столового зала воздушные шары с закрепленными на них плакатами: 'Сэр Альманах умер!'

В ночь после, экзамена старшая гардемаринская рота торжественно 'хоронила' ненавистный ежегодник. В Столовом зале выставлялся почетный караул в полной амуниции с винтовками, но без всякой одежды - в голом виде. На троне из столов и красных одеял восседал 'Нептун'. Альманах клали в картонный гроб, около которого кружились 'балерины', и вывозили на орудийном лафете.

Церемониал начинался панихидой, которую служили 'священник' и 'дьякон' с самодельными кадилами. Здесь же рыдала безутешная 'вдова' умершего (гардемарин, подавший на экзамене работу последним). Ритуал сопровождался парадом в явно непотребном виде. 'Залп' настоящей брани изображал громовой салют брига 'Наварин'. Гроб с альманахом кремировался в одной из печей.

Для передачи традиций на 'похороны' приглашались и младшие гардемарины и даже кадеты. Выставлялись и 'махальные', которые должны были предупредить о приближении кого-то из офицеров. Впрочем, корпусное начальство смотрело сквозь пальцы на этот 'тайный' церемониал, уважая старые традиция своей альма-матер… Офицеры сами в юности на бронзового Нахимова тельняшку одевали…

В Морском корпусе традиционно презирались фискальство и доносительство. Известны случаи, когда даже сыновья высокопоставленных особ, уличенные товарищами в доносе, вынуждены были покидать корпус. С ними не учиняли кулачной расправы - это считалось для воспитанников корпуса ниже достоинства будущего офицера. Их просто 'не замечали': не подавали руки, не разговаривали, не отвечали на их вопросы… Такой 'приговор' заставлял человека навсегда проститься с мечтой о морской карьере.

По требованию воспитанников, из корпуса, как правило, немедленно изгонялись уличенные в воровстве и других неблаговидных деяниях (в том числе, по отношению к дамам…долг в доме терпимости был несмываемым позором! Кстати, существовала специальная, начальством утверждённая инструкция по посещению известных домов…увлекательное, доложу я вам, чтение!)

Да что там, руки не подавали…а про замурованного гардемарина вам не рассказывали?

"Это было не то во времена декабристов, не то в год польского восстания, но, во всяком случае, еще при Николае I. В корпусе нашли крамолу, и судить виновных должна была особая комиссия под председательством директора. У дверей Столового зала поставили караул, а по самой его середине - стол, накрытый зеленым сукном. Там, за этим столом, в огромной пустоте и должна была заседать комиссия, каждое слово которой было тайной".