Андрей Земляной - Войны крови: Восхождение Страница 8

— А можно нам другое оружие?

С совершенно серьезным лицом брат посмотрел ей в глаза:

— Хочешь чего-то конкретное?

— Да, — кивнула Ленка. — Ему «ГэШа восемнадцать», а мне «Пэ девяносто шестой».

— Запросто, — кивнул брат. — Только учти, отдача у «восемнадцатого» довольно серьезная и твоему парню придется долго привыкать.

Я с уверенным видом качнул головой, словно мне вообще все было нипочем: — Привыкну.

Он в ответ кивнул и, развернувшись, пошел куда-то в глубь помещения.

— Ты уверена? — Я внимательно посмотрел Ленке в глаза.

— Я-то уверена. — Наглая девчонка ухмыльнулась. — А вот ты?

— А я, если честно, совсем нет, — вздохнул я. — Вот вынесет брат Касьян транклюкатор весом в сто кило, и как я с ним буду бегать?

— Не боись. — Она дернула меня за рукав. — Я этот «Грязев — Шипунов» раз двести разбирала-собирала. Нормально все. А из «девяносто шестого» аж штук сто патронов сожгла.

— А остальные как?

— Остальным я уже сказала. — Она мотнула головой. — Мальчишки, кто покрепче, пусть берут «глоки тридцать третьи», а девчонки — «глок семнадцать». Нам же через неделю первый зачет сдавать. Нельзя облажаться.

— А нам зачем другое?

— Тебе, потому что тебя проще один раз научить, чем потом переучивать, а мне, потому что я «девяносто шестой» знаю как свои пять пальцев!

К слову сказать, кроме нас с Леной, были еще несколько таких умных. Павел из первого звена попросил какой-то «чезет семьдесят пятый», а Володя — «стечкин», но мне было уже не до других, потому как брат Касьян вынес целую кучу разного «железа». Вывалив принесенное на свободный стол, он сразу отложил в сторону два пистолета. Поскольку Ленка сразу схватила тот, что поменьше, у меня не осталось выбора. Скажу сразу, оружие мне понравилось с первого взгляда. Было в нем что-то хищное и даже на первый взгляд смертельно опасное. Гладкие, зализанные бока, обрезиненная рукоятка…

Словно слепой, я ощупывал свое первое оружие и даже попытался взвести затвор, как видел в одном из фильмов, но с первого раза мне это не удалось. Пружина неожиданно оказалась довольно тугой.

Увидев мои трудности, наставник пояснил:

— Можно сделать пружину более мягкой, но тогда надежность выстрела упадет. Так что придется тебе тренировать руки.

Кобура, запасные магазины, принадлежности для чистки и разгрузка, все было аккуратно внесено в ведомость, под которой я расписался, и побрел к выходу.

— Ох, чувствую я, втравила ты меня в серьезный загон.

Ленка, пыхтевшая за правым плечом, лишь огрызнулась:

— Не бухти. Потом спасибо скажешь.

Обучение новым предметам началось с утюга. Всем послушникам раздали чугунные утюги, мальчикам побольше, девочкам поменьше, и заставили держать на вытянутой руке. Больше двух минут не выдержал никто. Потом поменяли руку и продолжили. Когда уже руки, казалось, были готовы отвалиться от тела, усадили в класс и начали читать основы баллистики и оружейного дела. Потом сборка-разборка оружия, чистка и вновь утюги. К концу дня у ребят едва хватило сил раздеться, а на следующий день все повторилось сначала.

Третий день ознаменовался пробежкой до полигона в полной боевой. Это означало с «АКС», пистолетом и боезапасом. Первые стрельбы Сашка запомнил плохо. Только болезненная отдача в истерзанную тренировками руку и хмурое лицо отца Александра, считавшего попадания по мишеням. Но постепенно дела налаживались. То ли тренировки дали эффект, то ли привычка. Пистолет уже не плясал в руке после каждого выстрела, а пули ложились все точнее и точнее.

К этому времени подтянулись и другие наставники, представленные на оружейном складе. Пожилой японец, с неподвижными глазами кобры, казалось, делал все, чтобы доконать послушников своими тренировками. Сашка, не без основания считавший себя если не знатоком, то уж как минимум не новичком в рукопашном бое и бое на оружии, был просто потрясен уровнем того и другого у брата Теруо — немногословного японца, и сыплющего прибаутками отца Федора. Занятие они всегда вели вдвоем, как-то ухитряясь сочетать русский ножевой бой и японскую классику. За две недели занятий Сашка узнал о рукопашке больше, чем за все предыдущие пять лет. Возможно, потому, что его новым педагогам было наплевать на церемонии и красоту стиля. Их учили убивать. Просто, эффективно и с минимальными затратами.

Неожиданно за Сашку особым образом принялся Теруо, что-то разглядев в еще угловатом подростке. Для послушника это означало лишь то, что спать он стал в итоге на два часа меньше и частенько приходил, когда в казарме уже царила мертвая тишина. При таком режиме ничего удивительного не было в том, что день, когда весь взвод занимался хозяйственными работами, считался выходным и отдыхательным.

Но еще удивительнее было то, что Ленка, которая тяжело бегала, а рукопашный бой тихо ненавидела, оказалась прирожденным стрелком. Она, совершенно не напрягаясь, укладывала из своего пистолета всю обойму, не выходя за круг девятки. Часто она заставляла Сашку делать какие-то странные упражнения, добиваясь одной ей понятных результатов.

Сашка же в свою очередь пытался если не привить любовь к схваткам без оружия, то хотя бы сделать так, чтобы Лена перестала шарахаться от этой науки, как лошадь от волка.

— Пойми, это как танец. — Сашка взял девушку за руки и потряс. — Расслабь руки. Они так никогда не будут двигаться плавно и быстро. И дыхание. Все должно быть в такт. Не пытайся выстроить этот ритм. Тело само найдет его, если ты только позволишь…

Он утвердительно кивнул:

— Давай сначала. Шаг, удар, рука вниз, поворот, удар, разворот, зачерпываем воду, сжимаем воздух… поворот, уход вниз, хвост дракона. Стоп! Почему перестала дышать?

Раскрасневшаяся Лена потрясенно рассматривала свои руки.

— Обалдеть! Мне показалось, что воздух сам несет их.

— Все правильно. — Сашка улыбнулся. — Так и должно быть. Только дышать не переставай. Точнее просто попробуй дышать в такт рукам. Это пока самое простое и правильное.

Как-то само собой получилось так, что сначала некоторые, а затем все остальные начали просыпаться до подъема и после короткой пробежки заниматься в скверике за казармой. Кто-то разучивал движения ножевого боя с деревянной щепочкой, кто-то, встав парами, занимался спаррингом, а кто-то просто читал, готовясь к очередному зачету, поскольку обычных школьных предметов никто не отменял, только требовали их гораздо строже, чем в нормальной школе. От всех этих премудростей нередко пухла голова, но в группе всегда находился тот, кто внятно и спокойно пояснял все непонятные места.

Прошло лето, и первые листья полетели с деревьев на пока еще зеленую траву и дорожки монастыря, добавляя послушникам проблем. Сашка уже давно влился в дружный коллектив взвода, как он назвал для себя, «военно-церковного училища». Полагая, что это в любом случае лучше, чем психушка или улица, он не забивал голову проблемами, а изо всех сил налегал на учебу. Он уже легко отжимался сто раз и мог пробежать десять километров с пятнадцатикилограммовым грузом.

Нелюбимые раньше химия и математика вдруг в изложении Виктории Францевны, подтянутой, стройной немки с вытянутым скуластым лицом и хвостиком соломенно-желтых волос, оказались интересными и вполне понятными предметами. Тем более что Сашка смутно подозревал: в обычной школе на контрольных не предлагается рассчитывать угол сноса облака при газовой атаке или время подлета минометных мин и площадь рассеивания осколков, а на лабораторных работах не требуют получить взрывчатку из подручных средств.

Кроме этого, Виктория Шлиффен преподавала еще немецкий язык, что было вполне понятно, но и арабский с китайским, что уже было довольно странно.

Физику вел сам отец Сергий, а историю — отец Александр, рассказывая иногда уморительные случаи с историческими личностями с такими подробностями, словно сам был их свидетелем. Хотя это было не самым интересным. Самым интересным было то, что многим историческим событиям отец Александр давал совершенно непонятные объяснения. Так, рассказывая о Ливонской войне, он пояснял неудачи русских войск тем, что опричники из «черной тысячи» не разглядели в Марии Темрюковне типичную дию пэрие,[1] которая и вызвала своими действиями ослабление русской армии. Да еще и Стефан Баторий, будучи родом из Трансильвании, включил в свое войско натуральных луп-гарро[2] и вампиров. Причины неудач Наполеона в Отечественной войне двенадцатого года отец Александр объяснял в том числе и тем, что в сражении под Смоленском специально обученными людьми был убит грант,[3] который помогал французскому императору. И тому подобное…