Александр Афанасьев - Мятеж Страница 8

Соболь сказал, что он и четыре раза выстрелит и попадет. А Соболь ни разу не обманывал...

На эту мысль сотника натолкнуло расположение вагонов в составе. Первыми шли пассажирские вагоны с личным составом. Вторыми – крытые полувагоны, совсем такие, как на русских железных дорогах. Третьими – платформы с техникой. Вот и пришел в голову вопрос: а что, если эти платформы отцепить?

По идее, на каждой платформе должен быть стрелок. Охранник. Обязанный следить, чтобы этого не произошло. Но будет ли? Европа все-таки. Пусть и южная, где все не как в «правильной Европе».

Если будет охранник – он умрет. Если нет – значит, все поживут. Пока. Если, наконец, охранник будет, но Соболь не сумеет его чисто снять – тогда умрут они.

Вот такая головоломка.

Божедар, сильно нервничающий, – лучше бы его вообще в стороне оставить, но нужен был буквально каждый – в который уже раз полез к рельсам, положил на них ладонь, чтобы понять, едет ли по ним состав.

– Гудят, аж страшно! – сообщил он.

Сильная рука стащила его с полотна, отвесила добрую оплеуху...

– За что?

– Говорил тебе, не суйся наперед!

Сам сотник думал, что они будут делать, если первой пойдет дрезина. Самая обыкновенная дрезина или автомотриса[13], несколько автоматчиков, возможно, пулемет и прожектор. Этого уже хватит, не говоря о том, если будут использовать тепловизор или радар. А что – запросто, ситуация здесь далека от нормальной, может быть и то, и другое. Если пустят такой авангард перед основным поездом – им опять-таки хана.

Божедар обиделся, засопел, но ничего не сказал...

– Кажись, и в самом деле идет... – подтвердил Чебак.

– И ты зараз туда же!

Сотник был просто на нервах, но он четко слышал: и в самом деле, идет. Точно идет, такой глухой гул, едва заметная вибрация рельсов, возникающая при передвижении по ним многотысячетонного состава.

– Плюс! – донеслось из рации. Дело сделано.

– Готовность! – Велехов говорил в полный голос, опасаться было уже нечего...

Первым появился тепловоз – большая, темная, неудержимо надвигающаяся масса, он шел по рельсам, как призрак, не включая головного прожектора, лишь тускло светилась в темноте кабина, подтверждая, что это не призрак, это и в самом деле состав. Ни один дурак не стал бы лежать на насыпи рядом с самыми рельсами, если бы не нужда... через их Вешенскую теперь тоже ходили поезда, они пацанами шуровали на путях, на грузовом дворе станции, но такого, лечь к рельсам, им и в голову не приходило...

Грозный лязг, гул накатывал на них, лежащих и прячущихся, и не было от него никакого спасения.

Тепловозов было четыре, прицепленные цугом, они вытаскивали огромный, почти на семьдесят вагонов состав, земля стонала от его тяжести. Сразу за ними пошли вагоны пассажирские, с наглухо задраенными черной материей окнами, с закрытыми тамбурными дверьми. Похоже, здесь озабочены больше не безопасностью, а скрытностью, потому и пошли ночью, потому и задрапированы все окна до единого, потому и нет в открытых тамбурных дверях часовых с фонариками и автоматами. Сами себя обхитрили.

Сотник приподнял голову. Перед ним проплывали колесные пары, одна за другой...

Километров сорок в час. Больше?

– Готовность!

Вагоны прошли, теперь пошли теплушки, крытые полувагоны. Темные, как ночь... и снова никакой охраны.

Тот ли это состав?! А как насчет условного знака Соболя?

Платформы! То, что им нужно... Что-то темное, бесформенное на них... кажется, замаскировали... масксетями завесили, точно.

– Подъем!

Состав, казалось, увеличивал скорость – а может быть, так оно и было.

Запрыгнуть на движущийся поезд не так-то просто, пробовать никому не советую, остаться без ног или без головы легче легкого. Те, кто был с Вешенской, имели в этом деле небольшой пацанячий опыт, потому что жили у станции, конечно, и хулиганили там... не без этого. Но даже для них это было проблемой.

Когда шла платформа – было видно, что последняя, – сотник уже бежал вдоль состава изо всех сил, чтобы хоть немного смягчить рывок. Платформы уходили... он даже не мог обернуться, чтобы увидеть, какая последняя. А ему нужна была именно последняя.

Рывок! – едва не вырвавший руки, его сбило с ног, ныли пальцы... но он вцепился в ржавое грязное железо и не отпускал... ноги волочило по щебню насыпи... если сейчас будет стрелка, то может и оторвать, такое он слышал, запросто...

Тянись...

Попытался подтянуться – на одних руках, хрипя и шипя от напряжения, не получалось. Не получалось, хоть убей, его волочило за платформой, из горла рвался крик...

– А-а-а-а!..

Это был не крик – нечто похожее на звериный рев, каким-то чудом он успел оттолкнуться от насыпи, да так, что показалось – то ли подошву оторвало, то ли ногу. Оторвало, потому что он не чувствовал ногу, не чувствовал, как бьет ее по насыпи.

Оторвало – ну и хрен с ней!

Только через несколько секунд Велехов понял, что он как-то умудрился закинуть ногу на платформу, поэтому и не чувствует, как ноги бьются о щебень. Вот только бы еще сил набраться... вторую закинуть... закинуть всего себя на эту проклятую платформу, трясущуюся и лязгающую... так... оп-па!

Он так и лежал, тяжело, хрипло, как загнанная лошадь дыша, и не мог отцепить руки от ржавого металла. Если сейчас к нему подойдет охранник с платформы, возьмет его голыми руками, он и встать-то не сможет.

Да, не сможет.

Но надо...

Поезд набирал ход.

Так, не вставая, он пополз вперед по-пластунски, туда, где грохотала и лязгала металлом сцепка. По пути он обнаружил, что каким-то образом лишился винтовки...

И черт с ней... Может, какому повстанцу попадется...

Он не знал, что стояло на платформе, но это что-то было большим, тяжелым и гусеничным, и с длинным стволом – а значит, сойдет. Перевалился – и чуть было не полетел под колеса, так закружилась голова, еле схватиться успел. Несмотря на опустившуюся на землю чернь ночи, был отчетливо виден отполированный до блеска стальной рельс и жадно закусывающая его кромка колесной пары. Он видел, что когда-то стало с неосторожным сцепщиком в Вешенской – и энтузиазма это не добавляло...

Тут должен быть рычаг. Сначала надо разъединить магистраль подачи сжатого воздуха, электричества, и чтобы при этом не долбануло... А хотя какое тут, к чертям, электричество, на открытой платформе? Потом рычаг. Рычаг...

А ведь если отсоединить воздушную магистраль, то начнется утечка и будет сигнал тревоги. Как быстро? Сразу? У него из оружия пистолет и нож – против целого состава.

Рука неожиданно натолкнулась на массивный рычаг – примерно такой использовался и на наших вагонах, в Вешенской. Автосцепка называется... была не была.

Он толкнул рычаг сначала в одну сторону – не поддалось, потом в другую – потом отбросил осторожность и рванул обеими руками – так, что чуть опять не свалился на рельсы. И почувствовал, что поддается...

Сначала ничего не происходило, поезд как шел, так и шел. Потом он заметил, что шланг, которым подается воздух, натянулся до предела, как струна. А потом лопнул, хлестанул по платформе со звонким щелком, а сотник снова едва не свалился под колеса. Шипя, как разъяренная змея – это было слышно даже сквозь грохот колесных пар, – состав удалялся, оставляя на рельсах бегущую по инерции платформу...

Платформа остановилась. Они сделали это...

Несколько минут Велехов так и лежал на платформе, пытаясь прийти в себя. Если бы он знал, что все будет происходить так, никогда бы не согласился на эту безумную авантюру. Никогда, ни за какие коврижки.

Потом встал и первым делом обошел платформу, пытаясь найти труп, оружие, что-то в этом духе. Подсвечивал себе фонариком, потому что скрываться уже не было смысла, проявились в полный рост и во всей красе. Но на платформе не было ничего, кроме грязи, кусков какой-то проволоки и свернутого рулона плотной ткани, непонятно зачем.

– Ну и что делать теперь? – вслух спросил сотник сам себя.

Хлопнул себя по карману, ожидая наткнуться на осколки или вообще ничего не обнаружить, но, к его изумлению, рация была на месте, более того – она работала! Включил на прием – и услышал встревоженный голос, шпарящий открытым текстом:

– Старший! Вызываю старшего! Старший, где ты?

– Дело сделано... – устало проронил в рацию Велехов и поморщился – кожу он ободрал с ладоней капитально.

Он снял и свернул маскировочную сеть с платформы. Посветил фонариком – это было то, что он и хотел – квадратный, с пятидюймовой пушкой «Аустро-Даймлер», лицензионный римский «Демаг Леопард-2», один из последних классических танков, здесь они, видимо, еще состояли на вооружении. Мощная лобовая броня, двигатель – дизель, как минимум, на тысячу сил, прямоугольная, угловатая башня, пятидюймовая пушка, предназначенная, прежде всего, для стрельбы прямой наводкой. Два пулемета – тринадцать миллиметров на башне и семь и шестьдесят два, три линии[14], спаренные с пушкой. Теоретически танк хорош – но именно теоретически. На современном поле боя, с его управляемыми самонаводящимися шестидюймовыми снарядами, отстреливаемыми на пятьдесят километров, с боевыми вертолетами, ракеты которых бьют по целям с десяти километров – этому танку места не было...